И зря сбежала, а так же зря пряталась и зря надеялась, что Нвагнваг Севой не найдет меня за пределами академии в соседнем мрачном лесу … Нашел, поблагодарил за отсрочку разборок с магистром и вызвал в деканат. Это был не простой вызов, оказалось, что мои бумаги наконец-то приняли к рассмотрению и теперь лично со мной желает переговорить декан. Услышав об этом, я устроила забег до своей комнаты, самые быстрое переодевание и укладку волос в прическу, которая добавляла мне хоть немного лет. В противном случае, меня ожидало очередное удивление и вопрос:
«Деточка, ты что здесь потеряла?» Но вот сейчас, готовая к встрече внутренне и внешне, я уже предвкушала, как подпишу документы на свое зачисление и…
Дверь из пустой приемной в кабинет декана факультета Темных сил была открытой, и я застыла на пороге с занесенной для стука рукой. Потому что там, закрывая среднее из трех окон, стоял он, любитель молчаливо повзирать. Понимаю, странное слово, но очень ему подходящее.
— Милостивый Боже… — Мой шепот оторвал мужчину от созерцания парка. Он резко обернулся.
— Что такое? А, Намина, проходите.
— Ага, сейчас, — ответила я и, выждав несколько секунд, тихо взмолилась: — Только не говорите, что вы декан.
Он и не сказал, об этом объявила неожиданно появившаяся за моей спиной секретарь:
— Декан Горран, к вам абитуриентка Намина Сумеречная, примете?
— Приму. Спасибо, Сули, можете закрыть двери и быть свободны.
С-с-с-у-у-ли?!
Мороз по коже от одного лишь имени, и страшно представить, что она сзади стоит. Зажмурившись, я шагнула из приемной в кабинет, осознанно решив, что живой магистр, лучше ходячего трупа. Всетаки генеральша, в пылу боя прирастившая себе конечности врагов взамен своих потерянных — для меня навеки останется живым мертвецом, собранным вскладчину.
Сзади брезгливо фыркнули, и двери с грохотом захлопнулись за мной.
— Не делайте так больше. Вы ее обидели, — пожурил магистр.
— Извините… — прошептала я.
— Извиняться следует не передо мной.
— Ах, да, — и в чистосердечном порыве я вернулась в приемную. — Сули, простите за грубость и прошу меня изви… — не договорила, найдя ее взглядом. — Ой, мама! — и мышкой шмыгнула обратно в кабинет, чуть не сбив декана факультета Темных сил. — М-м-магистр, я потом извинюсь два-а-ажды или трижды, или… — на мгновенье закрыла глаза и честно призналась. — Хотя, говоря по правде… я смогу это сделать только через год, а то и все три. Простите.
И уже ей, великой генеральше:
— Извините меня еще раз.
— Было бы кого! — фыркнула легендарная личность и не менее легендарный труп. В приемной декана что-то зашуршало, щелкнул замок, хлопнула дверь. Ушла.
Прошла минута, затем вторая, после третья, она не вернулась, а горец не перестал взирать на меня с кривой улыбкой.
— Решено. На факультете, так и быть оставлю. Но в некроманты не пущу, — оборвал он повисшее молчание. — Итак, что вам ближе: целители или тактики?
Я удивленно посмотрела на него:
— Почему не пустите?
— Потому что, тяги к трупам нет, — отрезал Довар Горран веско и словно бы про себя: — К тому же первые курсы ведет генерал.
Произнеся это, он рукой указал на дверь приемной и я внутренне похолодела. Генерал, не генеральша?! Это что же… Она не только ноги у поверженных забрала, но и все что промеж них?!
Последнее, кажется, произнесла вслух. Декан, хапнув воздуха, закашлялся, а затем и рассмеялся в голос. Смех он быстро подавил, и украдкой смахнул набежавшие слезы, чтобы сообщить серьезным тоном:
— Намина, учитывая вашу политкорректность, вы идете в целители.
Сейчас же переедете в другой корпус общежития и ключи через Севойя передадите.
— То есть я не права, она все же женщина?! — решила уточнить.
— Идите! — хохотнул магистр.
— Но…
— Ступайте, пока я не заразился идеей вас на три года в комнате закрыть. И запомните, к Сули вам лучше не подходить. С извинениями или без, через год или через три… Никогда.
— Но… знаете, вот это уже прозвучало обидно, я ведь не со зла, а всего лишь от незнания предположила.
— Кадет Сумеречная! Или вы немедленно уходите, или я отменяю свое предложение! — лицо его потемнело, волосы зашипели, как тысяча змей, и я в испуге бросилась прочь.
А сзади звучит веселое:
— Таррах!
Переезд свершился в тот же день под тихое бурчание духа через эхо-порт о том, что в бывшей моей комнате на привязи сидела кука.
Теневая или тенюшечка, как зовут ее в народе — мелкая зловредная нежить, подчиненная против воли. Вот она-то за духом и шпионила, и мастера выгнала взашей, а почему меня за три ночи кошмарами не извела, так ни он, ни декан не поняли. И, сообщив это, Нваг-нваг Севой заявил:
— Неприятное обстоятельство, своим появлением ты троим моральный ущерб нанесла, а сама осталась невредима.
— Да, вы что издеваетесь?! — возмутилась я, отложив неподъемную сумку.
— Как никогда серьезен. И прихожу к выводу, что либо кука с браком была, либо ты с чудом.
— С каким?
Неожиданно призрачный старичок объявился рядом со мной и в раздумье потер свою хилую бородку:
— Трудно сказать, но из-за чудесатости этой теневая тебя не тронула. — И хлопком ладоней дух-хранитель перенес меня в другое общежитие, ближайшую дверь распахнул, закинул в нее мою сумку со «скарбом», приказал: — Входи.
— Но тут живут! — воскликнула я, увидев обстановку с ковровыми дорожками, занавесями, пледами на кровати и кресле у окна и даже с цветами в вазах.
— Уже не живут. Отчислена с третьего курса целителей.
— За что?
— За теневую, — хлопком Севой собрал все-все присутствующие здесь вещи, щелчком пальцев открыл портал и пинком закинул их в неизвестное пространство, где в следующий миг раздались перепуганные вопли. И Нваг-нваг Севой сделал громоподобное сообщение: — Дульгерия Дарремия за документами явитесь в деканат!
Еще один щелчок — портал закрылся, дух возвестил: — «Теперь все твое». Всем моим оказалась абсолютно пустая комната, серая и мрачная, как тюремный блок.
— А мебель куда дели?
— На проверку ушла, вернется через час, — ухмыльнулся и исчез, и уже через эхо-порт прогремело: — может через два!
До конца дня и даже ночью, когда прибыла наконец-то немногочисленная и весьма потрепанная проверкой мебель, я, в виду большой и чистой совести, мучилась чувством вины перед неизвестной Дульгерией. На нервной почве, пропустила ужин, забыла распаковать вещи, освободить бедного Гирби и узнать расписание на завтрашний день, зато придумала длинную возвышенную речь в защиту прав отчисленной девушки. И когда на востоке забрезжил рассвет, я поставила точку в тщательно продуманном получасовом монологе, повернулась на бок, обняла подушку и решила провалиться в сон.
