Сейчас все казалось безумием. Находиться в его руках вот так, когда я была уверена, что он никогда меня не простит… Это было чем-то немыслимым.
Подняв руку, я пробежала пальцами вниз по его щеке. Он повернул голову, прижавшись губами к моей ладони, а затем снова склонился, и я, охваченная миллионом искрящихся ощущений, ожила под его телом. Для него и ради него.
Наши поцелуи стали более нетерпеливыми и глубокими, нам хотелось новых открытий, и мы потерялись в том, как двигались наши тела и как сильно хотелось нам стать еще ближе. Одежда, которая на нас все еще оставалась, казалась досадной помехой, от которой я уже хотела избавиться, потому что была готова к следующему шагу, и я чувствовала, что Дэймон был готов тоже. Завтрашний день или следующая неделя не были для нас гарантированы. И раньше было так, но для нас будущее не оставляло особых надежд. Существовало только настоящее, и мне хотелось задержаться в нем настолько, насколько это вообще возможно. И мне хотелось разделить его с Дэймоном… я хотела разделить с ним все.
Его руки… его поцелуи сводили меня с ума. И когда его пальцы настойчиво двинулись к моему животу и продолжили опускаться еще ниже, я открыла глаза, едва слышно выдохнув его имя. Контуры Дэймона светились огненно-белой аурой, отбрасывавшей тени на стены спальни. Было что-то невероятно красивое в том, чтобы находиться на грани потери контроля, когда с головой погружаешься во что-то неизведанное, и мне хотелось… хотелось упасть в эту бездну и никогда не возвращаться на поверхность.
Но Дэймон остановился.
Я подняла на него затуманенный взгляд, лаская твердые мышцы его живота.
– Что-то случилось?
– Боюсь, ты мне не поверишь, – он коснулся мягким поцелуем моих губ, – но… я хочу сделать это правильно.
Я улыбнулась:
– Сомневаюсь, что ты можешь это сделать неправильно.
Губы Дэймона дрогнули в самодовольной усмешке:
– Я говорю не об этом. Это я сделаю безупречно, но… мне хотелось бы, чтобы у нас с тобой было то, что есть у других пар.
К моим глазам подступили глупые предательские слезы, и я усиленно пыталась их сдержать. Боже Всемогущий, мне хотелось хныкать, как ребенку.
Прижав ладони к моим щекам, Дэймон приглушенно выдохнул:
– Последнее, что мне сейчас хочется, – это остановиться, но… я хотел бы повести тебя на свидание или что-то в этом роде. Я не хочу, чтобы то, что мы собираемся сейчас совершить… было чем-то омрачено.
С явным усилием Дэймон оторвался от меня, перекатившись на бок, снова крепко прижал меня к себе. Его губы коснулись моего виска:
– Хорошо, Котенок?
Откинув голову назад, я взглянула в его насыщенно-нефритовые глаза. Это… было более чем хорошо. Мне понадобилось несколько попыток, прежде чем я смогла заговорить, потому что мое горло жгло от бушевавших эмоций.
– Мне кажется… возможно, я люблю тебя.
Рука Дэймона сжалась вокруг моей талии, и он поцеловал мою вспыхнувшую щеку.
– Говорил тебе.
Не совсем то, что я ожидала услышать в ответ.
Он хмыкнул, зарывшись носом в моих волосах.
– Наш спор… Кэт, я выиграл. Я говорил тебе, что ты признаешься мне в любви в первый день Нового года.
Проведя пальцем по его шее, я покачала головой:
– Нет. Ты проиграл.
Дэймон нахмурился:
– Это еще почему?
– Посмотри. – Я кивнула подбородком в сторону часов. – Уже за полночь. Наступило второе января. Ты проиграл.
Несколько секунд Дэймон прожигал циферблат взглядом так, словно это был Аэрум, которого он собирался вышвырнуть за пределы этой страны. Затаив дыхание, я ждала, когда его глаза снова встретятся с моими.
На губах Дэймона дрогнула улыбка:
– Нет. Я не проиграл. Я все равно выиграл.
Я пробралась домой к шести утра, чувствуя облегчение и… счастье. Принимая душ и собираясь в школу, я не переставала улыбаться, но при этом меня продолжало мучить непроходящее чувство вины. Заслуживала ли я счастья, которое испытывала? У меня не было такой уверенности. Это казалось несправедливым.
Мне нужно было увидеться с Ди.
Выйдя из ванной комнаты, закутанная в халат, я даже не удивилась, увидев Дэймона, во весь рост растянувшегося на моей кровати, свежего после душа и переодевшегося. В какой-то момент, находясь в ванной, я почувствовала, что он был где-то рядом.
Я подошла к кровати.
– Что ты здесь делаешь?
Он указал на свободное место рядом с собой, и я охотно забралась на кровать.
– Нам необходимо быть рядом последующие пару недель. Не удивлюсь, если скоро здесь нарисуется МО. Вместе безопаснее.
– И это единственная причина?
На его губах появилась ленивая чувственная улыбка, и он потянул за пояс моего халата.
– Не единственная. Возможно, наиболее разумная, но определенно не самая насущная.
Всего за несколько часов между нами многое изменилось. Мы очень долго говорили прошлой ночью… и еще дольше целовались, прежде чем заснули в объятиях друг друга. Теперь между нами установилось настоящее понимание и партнерство. Да… он все еще продолжал вести себя, как полная задница, и да-а… эта его снисходительная улыбка, блуждавшая на губах, все еще выводила меня из себя, но…
Я его любила.
А он любил меня.
Притянув меня ближе к себе, Дэймон поцеловал меня в лоб.
– О чем ты думаешь, Котенок?
Я зарылась лицом между его плечом и шеей, глубоко вдохнув.
– Много о чем. Как думаешь, это слишком ужасно чувствовать себя сейчас счастливыми?
Его руки на моей талии сжались.
– Скажем так, я бы не стал кричать об этом во всеуслышание или что-то в этом роде…
Я закатила глаза, а он продолжил:
– К тому же наше счастье далеко не безоблачно. Не думаю, что когда-нибудь смогу смириться с тем, что случилось. Адам был… – Дэймон не закончил, и его челюсть сжалась.
– Он был мне тоже дорог, – прошептала я. – Я не жду, что Ди когда-либо меня простит, но мне нужно ее увидеть. Мне нужно удостовериться, что она сможет справиться с этим.
– Она простит тебя. Но ей требуется время. – Его губы проложили дорожку вдоль моего виска, и мое сердце сжалось. – Ди знает, что ты пыталась ее предупредить. Она позвонила мне сразу же, как только ты заставила ее уйти, и я сказал ей и Адаму, чтобы они держались от тебя подальше, но… эти двое бросили машину в конце улицы и вернулись. Они сами сделали свой выбор, и я знаю, что Ди сделала бы это снова.
Мое горло сдавило.
– Столько много вещей, которых я больше никогда бы не сделала…
– Я знаю. – Он приподнял мой подбородок, заглянув мне в глаза. – Не стоит изводить себя. Из этого ничего хорошего не выйдет.
Потянувшись, я поцеловала его в губы.
– Мне нужно увидеться с Ди… после школы.
– А что ты делаешь во время ланча?
– Кроме того, что ем? Ничего.
– Хорошо. В таком случае мы его пропустим.
– Чтобы встретиться с Ди?
Его улыбка стала хищной:
– Да-а, но сначала… есть то, что мне хотелось бы сделать до того… потому что сейчас на это совсем нет времени.
Моя бровь взлетела вверх:
– Хочешь обниматься со мной за ланчем, а потом… на заднем ряду кинотеатра?
– Котенок, твоя голова – жутко непристойное место. Честно говоря, я думал о прогулке или о чем-то в этом духе.
– Дразнишь, да? – пробормотала я и попыталась подняться, но он удержал меня на месте.
– Скажи это.
– Сказать что? – спросила я.
– Скажи то, что сказала ночью.
Мое сердце подпрыгнуло к самому горлу. Я говорила ему многое, но мне было прекрасно известно, что именно он хотел услышать.
– Я люблю тебя.
Его глаза потемнели за секунду до того, как его губы припали к моим, и он начал целовать меня до тех пор, пока мне не захотелось шептать, кричать, просить, чтобы он забыл о том, что собирался делать что-то в наших отношениях правильно…
– Это все, что я хотел когда-либо услышать.
– Эти три слова?
– Всегда только эти три слова.
* * *
Новости об исчезновении Адама еще не дошли до школы, и я тоже предпочитала об этом молчать, рассказав только Лессе и Кариссе. Согласно официальной версии, Адам погиб в автомобильной катастрофе. И стоит ожидать визита полиции, если вдруг возникнут какие-то вопросы. Подруги восприняли это известие так, как и следовало ожидать: было много слез, и мне оставалось только удивляться тому, что я все еще была в состоянии плакать вместе с ними.
Во время занятий Дэймон ткнул меня ручкой сначала для того, чтобы напомнить о наших планах на время ланча, а потом еще раз, потому что ему так захотелось. Приступы вины, сменявшиеся кратковременными приливами счастья, не оставляли меня все утро. Я знала, что, даже если Ди меня простит, это ничего не изменит. Мне следовало примириться с тем, какую роль я сыграла в случившейся трагедии, потому что жизнь продолжалась.
Зайдя в аудиторию биологии, я встретилась взглядом с Мэтью. Его губы дернулись, и он, отведя глаза в сторону, молча открыл журнал. Лесса вела себя крайне молчаливо после всего, что я ей рассказала, и это было вполне объяснимо. Где-то ближе к середине занятия включилась громкая связь, и монотонный голос секретаря объявил:
