Мрачный Конрад доел наконец все, что лежало на тарелке, отодвинулся от стола и сел так, чтобы глядеть в пустой угол комнаты и не смущать никого тяжелым взглядом. Услышав последнюю реплику Рихарда, заметил:
— Тебе с самого начала надо было именно этим и заниматься. Портал — вещь простая. Точка входа, точка выхода, расчет, заклинание и дальше только следи, чтобы ничего не сбилось. Обучал бы себе телепортистов и горя не знал. Нет, чего‑то глобального захотелось. Магическое образование в целой стране! Друг короля, ни много, ни мало. Я сразу сказал, что это дружба тебе еще аукнется.
— Конрад, не бухти! Видишь, ему и без тебя плохо.
— Можно подумать, что мне или тебе хорошо. Какого демона этот красавчик Эберхард решил нас разлучить? Ему что, Леокадия приплачивает?
Все возможно, — подтвердила я со вздохом, — Может, и приплачивает. Но мне кажется, что то ли он ее использует, то ли она его. А вот конечная цель неясна. Посадить тебя на гремонский трон и управлять как марионеткой? Ты же не дашься.
Рик сердито хмыкнул:
— Дастся, не дастся… Для моего братика это аргумент. Он привык всех как фигурки на игровом поле расставлять. А кто фигурку спрашивает, хочет она тут находиться или нет? Вот то‑то и оно.
Ну и дурак. Живые люди далеко не всегда действуют так, как тебе хочется. А если они сопротивляются твоим планам, можно не сомневаться: ничего у тебя не выйдет. Чтобы получилось, они должны хотеть сделать по — твоему.
Студента можно заставить выучить все наизусть, стоя над ним с палкой. Но как только ему придется применить полученные знания, вот тут становится ясно: палка может заставить запомнить, но не понять. К тому же, стоит ее на минуточку убрать, как студент тут же радостно выкидывает из головы все в нее вбитое. И это в учебе.
А в жизни?
Можно заставить людей пожениться, но их нельзя заставить друг друга любить.
Неужели Эберхард не понимает, что все, кого он нагнул, поспешать распрямиться как только он отвернется? Рик говорит, что он любит загонять людей в безвыходное положение… Когда‑то соседский пес загнал нашу кошку в угол между домом и пристройкой, откуда не было выхода.
Так наша ласковая, мирная кошечка встала на задние лапы и вцепилась ему в морду. Подрала в клочья нос и выцарапала глаз.
А люди могут в такой ситуации сделать что‑нибудь похуже. Особенно Конрад. Или Эберхард сам в безвыходной ситуации?
Дальше мы вдвоем с Конрадом битый час старались вытащить из Рика, что ему сказал брат, а что король. Какие указания он получил?
Выяснилось, что никаких. Его только стращали тем, что наш с Конрадом союз может быть для него источником всевозможных неприятностей и следует его разрушить. И вообще, Конраду не место в школе, пусть полностью перейдет в дворцовое ведомство и займет штатный пост придворного мага, отвечающего за безопасность.
Хотя король несколько раз намекал, что ар Герион его пугает и он бы предпочел видеть на его месте более приятного человека. В связи с этим Рик получил предписание найти кого‑нибудь на место Конрада. Не свет же на нем клином сошелся, есть и другие специалисты.
Из всего этого я поняла одно: нас решили разлучить. Понятно, что я никому, кроме наших студентов, не нужна. Но и они обойдутся, если что. Так что попытки Леокадии меня убить в эту схему отлично вписываются.
А вот Конрад — ценный кадр. Богатый и знатный человек, сильный маг, вдобавок бастард короля Губерта XIV. Не знаю точно, какие в Гремоне правила престолонаследия, но есть же условия, при которых Конрад может претендовать на трон? Уверена, условия эти весьма фантастические, но при старании и их можно выполнить.
Конрад этим заниматься не будет, ему становиться королем на фиг не нужно. Но у других могут быть иные цели и задачи.
То ли Леокадия хочет быть гремонской королевой, то ли Эберхарду почему‑то срочно надо сместить своего сюзерена… Не пойму.
Зато если это так, понятно, на чем они спелись. И, небось, каждый думает, что он использует другого. А король Горан каким боком сюда попал? Ему гремонский престол нужен как рыбке пудра. Гораздо удобнее жениться на тамошней принцессе и просто дружить. А для этого менять короля ни к чему.
Обо всем этом я сказала Конраду, когда Рик наконец закончил жаловаться на тяжелую жизнь и ушел.
Произошло это не скоро, потому что кроме Эберхарда и короля Рихарду вдруг вздумалось пожаловаться на то, что его женщины не любят.
Ну ни фига себе? Принцесса по нему с ума сходит, придворные дамы сохнут, все ведьмы как одна облизываются, но стоило Нанни выбрать другого, как он стал ныть. Думаю, это потому, что по времени совпало с визитом коварного братца.
Конрада тоже нытье друга достало. Он всегда у него заряжался позитивом, а тут Рик не выдержал давления, расквасился, как размокшая лепешка, стал нудным и противным. У меня после двух покушений положительной энергии тоже немного, саму бы кто подзарядил. А сам Конрад привык на мир смотреть с подозрением.
Когда я выложила ему свои соображения и пересказала разговор с Веркой, он для начала несколько раз переспросил, какому воздействию Эберхард подверг короля. Все‑таки это магическая безопасность, за которую именно он отвечает.
Я еще раз пересказала все, старательно вспоминая каждое слово.
— Доверие, — выдал он свой диагноз.
— Что?
— Эберхард вызывал в короле доверие к своим словам. Легкая природная магия, доступная обычным людям и считающаяся безвредной. Обычно ею совершенно бессознательно пользуются женщины по отношению к своим малым детям, поэтому никому и никогда не приходило в голову от нее защищаться. Считается, что у мужчин ее практически нет, но, видимо, ошибочно.
Ну — ну… Доверие, значит. Да, дитя доверяет маме, даже если она внушает ему всякую глупость, и потом всю жизнь руководствуется тем, что она ему в детстве напела. Я даже подумать не могла, что это тоже магия. А Эберхард у нас — молодая мамочка короля Горана.
Хорошо, что Верка порвала эту связь. У меня очередной вопрос.
— А можно восстановить эту нитку? Ту, которой посол привязал к себе короля?
Конрад пожал плечами.
— Можно ли восстановить утраченное доверие? Нет. К счастью, фар Арвиль утратил влияние на Горана и для нас это большая удача.
* * *
То ли этой ночью было холодно, то ли мы оба подсознательно боялись, что нас разлучат, только жались друг к другу так тесно, как никогда ранее.
Утро не принесло ничего хорошего, если исключить возвращение Живко к жизни. Глупый каламбур, но положительный факт. Он был еще слаб, зато хотя бы в сознании. Его мать попросила меня с ней поговорить и по глазам было видно: собиралась во всем обвинить меня и школу.
