Впервые чувствую как это бывает, когда волк хочет, когда он выбирает…. Внутри что-то дергает, щекочет, тя-я-янет, томно так, беспокойно. Словно вдруг образовалась странная пустота, которую жизненно необходимо заполнить. Ею. Да- а, вот она подойдет. Она. Всем своим существом моя зверюга пытается мне донести, что он в полном восторге от волчицы Виолетты Валле. Она-она-она! Хватай и побежали! — посылает мне волк нехитрые сигналы. Ага… ты молодец, мохнатый, отличный план. Сейчас так и сделаю, только в драную оперу заедем… Боже… Как это может происходить?! Нет. Не может быть, не может быть… какая-то ошибка… Может я просто заболел? Никогда не болел, вот и не знаю как оно бывает. Может это просто грипп или… чем там еще люди болеют?
Валле напротив хмурится и поджимает губы. Естественно я тут же начинаю пялиться на них. Какого черта они такие яркие?! Чувствую себя идиотом, которого на улице обманули в наперстки. Где моя замарашка, что это за девица с такой сильной волчицей, что мой волк отозвался, и почему я, черт побери, онемел?!
Она обиженно отводит взгляд.
— Р-регенерация. — выдавливаю я наконец и киваю на ее декольте. Кашляю. — Ваша регенерация вернулась. Рад, что все зажило. — говорю вполне откровенно. Видеть на ее груди следы своих же когтей было бы не слишком приятно. Чертовски неприятно, понимаю с легким удивлением.
Валле касается открытой груди в декольте, задумчиво так, чувственно… и опомнившись запахивает плащ. В этом подчеркнуто целомудренном жесте резко вижу ее прежнюю, маленькою мисс ханжество. Это меня слегка трезвит. Не-ет, да не может быть чтобы она и мой волк…
— Да, одно из преимуществ двуликости.
— Только одно?
— Простите?
— Вы видите в двуликости только одно преимущество?
— Ну… Я сегодня смогла поднять Криса. — она усмехается и это снова резко непривычно для хмурой серьезной Валле. Понимаю, что мне нравится как она улыбается. Красиво так, искренне. — Это конечно забавно, но вряд ли мне пригодится. А вот… негативные стороны, увы, на лицо.
— А мне нравится ваше лицо.
Она замирает. Я прямо вижу как в ней борется простое женское тщеславие и эти ее правила-догматы-запреты.
— Б-благодярю. Да, я… то есть мое здоровье восстановилась.
— Вы прекрасно выглядите, Виолетта. — наконец нахожу слова. Уф, сказал таки. Лекс наверное в обморок бы упал услышав этот ужасный комплимент. Он бы придумал что-нибудь с морскими бризами, нежными фиалками и еще какой чушью, а я… Как есть так и говорю. Язык и так еле шевелится.
— Благодарю, — похоронно отвечает Виолетта. Уверен, ей этот комплимент тоже кажется ужасающе простым. Гадкой, грубой площадной вульгарщиной, но по крайней мере я честен. В деле соблазнения наследницы магического рода только полный идиот пойдет в атаку с таких комплиментов, а значит умысла тут быть не может. Надеюсь она это именно так понимает?
— И чувствую себя прекрасно. — признается она, но вдруг мрачнеет. Смотрит на меня с какой-то опаской и отворачивается к окну.
Разговор обрывается. Через пару минут она отдергивает занавесь на окошке и звонит в звонок. Кеб останавливается.
— Одну минуту, пожалуйста. — хмурая Валле вылезает на улицу, я следом.
7.2
Оказывается один из ее драгоценных фонарей не горит. Она осматривает какие-то артефакты, но не может дотянуться до верхних.
— Подсадить? — предлагаю лукаво и тут же понимаю, что весь мой небрежный тон напускное. Потому что по-правде мне действительно хочется стиснуть ее, прикоснутся хоть кончиком пальца. Волк одобряет, прямо во всю одобряет попытку стать ближе.
Она с прохладным смешком отказывается. Наверное принимает за пошлую шутку. Делаю вид, что так оно и было, а у самого внутри все сжимается от досады. Ну почему нельзя-то?.. Я все еще омерзителен? Проклятье!
Достает из складок юбки крохотный блокнот и переписывает номер фонаря. Качаю головой. Это же проклятое вечернее платье и она все равно потащила с собой блокнот?
— Займусь этим завтра, поедем, а то опоздаем.
Мы снова усаживаемся в кеб. Я молчу, она тоже. Вспоминаю как мой волк сидел тихо-тихо и понимаю, что я кажется перенял его тактику. Так боюсь сболтнуть не то, что предпочитаю не раскрывать рта. Зато смотрю.
В ней ничего кардинально не поменялось. Все та же грудь далеко не впечатляющего размера, тоже лицо, но… Из пустышки, почти человека она стала моего вида. Двуликой. И это меня волнует. Понимаю, что она откровенно нравится мне такой — живой, игривой, красивой, черт возьми. Отчаянно нравится. Обычно, когда хотя бы в половину так нравилась свободная волчица, хватал по праву сильного и никто и никогда не отказывался. Никогда. Иногда кто-то играл в недотрогу, да и то недолго, женщины всегда сдавались мне быстро. А эта сдастся? Сейчас я был бы не прочь, если бы Виолетта Валле мне сдалась, совсем не прочь.
Сглатываю. Воспоминания о собственных победах чуть бодрят. Да что я в самом деле размяк тут? И перед кем? Перед Виолеттой Валле!
— Любите оперу? — пытаюсь завести светскую беседу.
— О, да!
Ответ спускает меня с небес на землю. Да хоть трижды волчица, у нас с ней все равно ничего общего.
— Отлично. — хмуро отворачиваюсь. В последний (и единственный!) раз когда я был в опере, заснул и был с позором выгнан вон.
В фойе снимаю с нее плащ. Не могу удержаться, это сильнее меня — легко касаюсь кончиками пальцев голых плеч. Регенерация поработала на славу, на груди ни единой царапинки. Отлично все видно в декольте, а с моим ростом и еще некоторые интересные виды доступны… Она сегодня в парадном, а значит по последней моде и плечи открыты и юбка спереди укорочена так, что видно лодыжки в нежных ажурных чулках. Боги, туда мне лучше не смотреть. Определенно лучше не смотреть.
Она напрягается. Мое легкое прикосновение не остается незамеченным. Опасливый взгляд и тут же вежливое:
— Возьмите пожалуйста программки, мистер Хардман.
— Конечно, мисс Валле.
Оставляю ее одну и бреду как послушный лакей за программками. Что еще за программки? А, точно, книжечки эти.
Беру, иду назад и хмурюсь.
Рядом в Виолеттой стоит надушенный, напомаженный Лекс и как ни противно, а смотрятся они вместе не плохо.
— Я слышал Фогель филигранно исполняет партию Ера, а арию Кровавой жатвы особенно.
— Да, не терпится услышать его знаменитое крещендо, — кивает Валле. — Но и миссис Лавьен заслуженный голос столичной оперы. Лучшая Мари по мнению многих критиков.
— Нас ждет редкое удовольствие сегодня. Впрочем, никакому крешендо не затмить удовольствие видеть вашу улыбку, — он галантно целует ей ручку в перчатке, а эта малявка краснеет и польщено улыбается.
— Программки. — объявляю хмуро.
— 0, благодарю. — она будто смущена.
— Рей, прошу не засни как в прошлый раз, — Лекс хлопает меня по плечу. С досадой понимаю, что на моем фоне он смотрится аристократом и высоким денди.
— Постараюсь.
Идем в зал, у нас ложа только на четверых. Я с Валле и старик мэр с женой. Да, Лекс достал нам места лучше не бывает.
Усаживаю ее, она как-то хитро на меня смотрит. Что такое? Готов поддержать любой разговор только продолжай так смотреть…
— Да?
— В прошлый раз вы не пододвинули мне стул, в ресторане. Что изменилось?
— Вы изменились.
Улыбка Валле гаснет. Понимаю, что ответ не пришелся ей по душе. А что не так? Ведь правда изменилась.
Сажусь рядом. Наши локти на подлокотниках чуть касаются друг друга. Валле начинает крутить бинокль в руках. Я чувствую, что она нервничает, чувствую ее смущение и мне хочется пить этот флер как вино. Она аккуратно поставила ноги вместе, не закинула конечно же одну на другую. Это наверное в ее мире считается вульгарным. Сидя юбка чуть приподнялась и я почти вижу коленки. Боже, Рейнар, коленки! С каких пор тебя заботит такая малость? Но вот ведь — заботит и еще как.
Звенит звонок, гаснет свет и начинается пытка.
— О, сколь ужа-асен смерти ли-ик, — орет как резанный мелкий мужик в сюртуке с таким высоким воротом, что кажется он вот-вот в нем утонет. — Но на пороге он возни-и-и-ик! И нет пути иного мне-е-е, как сгинуть в мертвой тишине-е-е-е!
