Люди смотрели себе под ноги, на траву, куда угодно, только не на нее и не на плачущего ребенка.
— Погоня за ними приведет только к гибели еще большего числа людей, а ни у кого из нас нет лишних детей или родственников, — тихо сказал Малькольм. — Мы найдем место для Тюли. Черт, похоже, Хелен ее не отпустит, так что, думаю, она поедет домой с нами. Тебе тоже не надо тут задерживаться.
Шарлотта посмотрела на него, потому что смотреть на тела Дейзи и Элеоноры было больно. Горе наполнило ее до краев, горькое и подавляющее. Она чуть не задохнулась. О боги, Роза и мальчики, в конце концов, должны будут узнать. Что она вообще им скажет? Простите, что не успела вовремя? Мне жаль, что я вела свою жизнь так, словно это не имело значения, и позволила этим ублюдкам дальше распространять страдания?
— Мы можем устроить тебе спальню, — мягко сказал Малькольм. — Как говорят: в тесноте, да не в обиде. Все будет хорошо, Шарлотта. Все получится. Ты помогла многим людям здесь. Мы найдем тебе новое жилье, не беспокойся. Что скажешь?
Боль, печаль, шок и чувство вины всколыхнулись в ней. Она не могла сдержаться. Она должна была что-то сделать.
Работорговцы думали, что они могут топтать людей, и они будут продолжать идти по жизни, убивая, сжигая и причиняя боль детям. Они разрушат другие жизни точно так же, как разрушили ее маленький уютный мирок. Даже сейчас они уехали, безнаказанные, унеся человека, которого она исцелила, и она даже не знала, почему все это произошло. Они причинят ему боль, будут пытать и, скорее всего, убьют.
Кто-то должен был дать отпор. Если никто из Эджеров не сделает шаг вперед, она должна быть этим кем-то. Больше никого не было.
Шарлотта потянулась глубоко внутрь себя, в темноту, тщательно спрятанную и запертую, и нашла единственную алую искру. Она сформировала предварительную связь. Нужда затопила ее, магия была такой голодной, такой отчаянной, желая вырваться и накормиться, убивая. Страх пронзил ее. Она чуть не отпрянула. Если она выпустит ее, пути назад уже не будет. Она так старалась связать эту часть себя. Ей это почти удалось.
Шарлотта посмотрела на лицо Тюли, на мокрые полосы слез на испачканном пеплом лице.
— Тюли!
Девушка посмотрела на нее.
Шарлотта держалась за искру.
— Дорогая, я не могу вернуть Дейзи к жизни. Но я могу стать уверенной, что они не причинят вреда другой девушке так, как они причинили тебе. Я заставлю их заплатить. Я обещаю тебе, что они не заберут чужую сестру.
Лицо Тюли дрогнуло, и она всхлипнула.
— Шарлотта? — сказал Малькольм.
Шарлотта глубоко вздохнула и раздула искру.
— Ты меня слушаешь?
Тьма взорвалась внутри нее, скручиваясь в голодный, яростный ад.
Она посмотрела на него, и ее лицо, должно быть, было ужасным, потому что Малькольм Руни сделал шаг назад. Шарлотта повернулась и зашагала по траве к своему грузовику.
— Если ты пойдешь, то пойдешь одна! — крикнул Малькольм.
Она не стала останавливаться, ее магия бушевала внутри нее.
— Это не вернет Элеонору! Они просто убьют тебя. Шарлотта? Шарлотта!
Она села в машину и завела мотор. Огонь внутри нее вырвался наружу, обвиваясь вокруг нее густыми, сердитыми красными завитками.
Эти ублюдки больше никогда никого не обидят. Она обязательно об этом позаботится.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КОГДА человек оказывается в трудных обстоятельствах, ему всегда стоит оценить сложившуюся ситуацию. Особенно когда он приходит в себя и обнаруживает, что не может пошевелиться.
Ричард отрыл глаза.
Давайте разбираться. Перво-наперво, он в клетке — факт болезненно очевидный из-за стальных прутьев, наложенных на всадников, едущих на фоне старого леса. Во-вторых, его руки связаны за спиной. В-третьих, тяжелая цепь приковала его ноги к стальному кольцу на дне клетки. В-четвертых, более толстая цепь крепила клетку к тележке, делая несколько петель, будто веса клетки, вклинившейся в остов тележки, было недостаточно, чтобы удержать ее на месте. Следовательно, он был захвачен работорговцами, и они боялись, что у него вырастут крылья, и он взлетит вместе с трехсотфунтовой клеткой.
Он не помнил, как попал в клетку. В какой-то момент его, должно быть, избили — лицо болело и, скорее всего, было в синяках. Он почувствовал на губах вкус грязи, вероятно, от чьего-то ботинка. Кроме того, судя по не очень приятному запаху, кто-то нашел время помочиться ему на грудь. Работорговцы, очаровательный народ, всегда рады предложить своим гостям сказочное гостеприимство.
Рана в боку совсем не болела, и, несмотря на все его ожидания, он все еще был жив.
Как, черт возьми, он еще дышит? Он получил достаточно ран, чтобы понять, что ранение в печень было опасно для жизни, даже если бы его каким-то волшебным образом перенесли на хирургический стол сразу после того, как он получил его. К тому же он еще добивал себя бегая часами по лесу.
Он вспомнил, как упал на какой-то дороге. Что-то произошло еще между этим падением и клеткой, что-то смутное. По какой-то причине у него возникло ощущение, что это связано с Элеонорой, бабушкой Розы, с которой он когда-то встречался. Всплыло еще одно воспоминание — женщина с серыми глазами и светлыми волосами. Ее лицо было расплывчатым, но он помнил ее напряженные и красивые глаза под взмахом темно-русых бровей… его туманная память заставила их светиться… и беспокойство, которое он прочел в их глубине, остановило его. Уже много лет никто не смотрел на него так. Это было такое прекрасное воспоминание, что он был почти уверен, что это был продукт его галлюцинирующего мозга, жаждущего чего-то светлого в его мрачной, пропитанной кровью жизни.
За исключением того, что кто-то исцелил его, потому что его рана исчезла. Колотые раны не исчезают сами по себе. Это придавало его расплывчатым воспоминаниям о женщине с серыми глазами некоторую достоверность, но исцеляющая магия была чрезвычайно редкой и высоко ценилась. Найти кого-то в Грани с ней было очень маловероятно. Грань была адским местом, куда ты отправлялся, когда ни в Зачарованном, ни Сломанном тебе не было места. Целитель с таким талантом, был бы очень ценен в Зачарованном.
Все эти размышления ни к чему не привели. У него не было никакого правдоподобного объяснения, почему он был жив, поэтому он должен был отложить это на некоторое время. Его более насущной проблемой была клетка и команда работорговцев, охранявших ее.
Невозможно было сказать, как долго он был без сознания, но вряд ли он был в отключке слишком долго. Они путешествовали по лесам Зачарованного, и магия текла в полную силу. Лес теснил их, массивные стволы деревьев, питаемые магией и богатой адрианглийской почвой, поднимались на невероятную высоту. На этом фоне всадники на едва видимой тропе казались незначительными и маленькими. Лошади двигались медленным шагом, им мешала повозка, в которой ехал он.
Ричард принялся перечислять знакомые лица. Некоторые из них были новыми, но он знал о половине из них, как о примерах отбросов, плавающих в сточной канаве человечества. Его память хранила их имена, краткие биографии и слабости. Он изучал их, как другие изучают книги. Некоторые из них были выходцами из семей, некоторые родились психопатами, а другие были просто жадными и глупыми. Большинство несли винтовки и клинки, их снаряжение было изношенным и не слишком чистым. Волкодавов он не видел и не слышал. Куда подевались все гончие?
* * *
ШАРЛОТТА вышла из грузовика. Впереди заросшая земляная дорога заканчивалась, переходя в лесную тропинку. Граница маячила перед ней. Она чувствовала ее до мозга костей, странное тревожное давление, которое угрожало выдавить из нее дыхание.
Работорговцы прошли через нее. Кусты все еще клонились, потревоженные всадниками. Она увидела следы копыт на земле и двойные борозды широких колес. У них была повозка, и не волшебная, как у современных фаэтонов, а старомодная, запряженная лошадьми повозка, какие до сих пор используют деревенские жители в провинциях. Тропа вела через границу, так что ей придется пройти этим путем. В последний раз, когда она пересекала ее, ощущение того, что ее магия исчезла, почти заставило ее повернуть назад.
