отправили Родеса и Алуру, двух из моих лучших воинов. О, постой, они оба не из моих.
— Теперь ты просто ищешь повод порычать, — Вин закатила глаза. Она оттолкнулась от стены и пошла ко мне. Вин всегда была хорошей подругой. Мы выросли вместе. Она понимала мое поведение лучше многих. Лучше нее меня понимала только Лирика. То, что она разгадала меня так быстро, было для меня значимее всего.
— Родес найдет ее. Мы оба знаем, что принц — или он теперь король? Не важно — перевернет все на пути. Он нашел ее в первый раз. Он и Алура. Они найдут ее снова.
Я скрипнул зубами и выдохнул.
— Конечно, он нашел ее.
— Перестань. Ты же не ревнуешь?
Я посмотрел на нее и покачал головой.
— Нет. Но вошло в привычку ворчать из — за него.
— Потому что милый принц всегда был твоим соперником, ведь должен был.
Это вызвало улыбку на моем лице.
— Мне нравится, что ты зовешь его так. И еще по — разному.
Она пожала плечами и отбросила за плечо длинные волнистые каштановые волосы.
— Что я могу сказать? Он раздражает меня. И мне нравится смеяться над ним.
Я посмотрел на ее лицо и нахмурился.
— Почему Родес раздражает тебя?
На ее лице мелькнуло выражение, но я не смог его узнать. Я шагнул вперед.
— Вин?
— Это не важно, — она покачала головой, но я разглядывал ее.
— Вин.
— Все хорошо.
— Было бы хорошо, ты бы не меняла тему.
— Ничего такого. Милый принц просто раздражает меня. Я не знаю, почему он выводит меня из себя. Но я вижу лишь то, как он чуть не умер, — она поежилась, и я сжал ее плечо, а потом отпустил.
— Это было тяжело для всех нас, — и это было правдой. Хоть мы росли по разные стороны войны, я всегда во многом уважал Родеса. Он не был жестоким или черствым, как остальной его народ. Он раздражал меня, потому что у него была семья, которая с виду заботилась о нем. Я не понимал тогда, что они были сломаны не меньше моей семьи. И, может, я завидовал, но не собирался говорить ему об этом. У меня все — таки были принципы. Но нет, я больше всего завидовал тому, что он первым нашел Лирику, хотя мне суждено быть с ней, хоть я долгое время не мог этого понять из — за проклятия.
Я сжал кулаки по бокам.
«Только бы вернуть ее».
— Мы вернем ее, — прошептала Вин, вторя моим мыслям. Я приподнял бровь и отвернулся от нее.
— Да, но я не пошел за ней по причине. Наш народ нуждается в нас.
— Они все еще зовут тебя королем, — прошептала она.
— Они считают меня таким, но это не значит, что я заслуживаю титула. Все — таки королевства Обскурит нет, как и Люмьер.
— Но мы — все еще при дворе Обскурита. Они все еще видят тебя у трона, где был кристалл, пока он не разбился.
— Ты права. Это нужно видеть народу. Они не видят нас при обсуждении войны. Они не видят, как тетя Родеса, бывшая королева Люмьера, исцеляется, потому что она потеряла зрение в прошлом бою. Они не видят, как ты изучаешь новую стихию. Они не видят, что наша семья, наш народ страдает внутри. Потому что нам нужно показывать им, что мы сильные.
— Это наша работа. Быть сильными.
— Но это похоже на ложь, да? — спросил я.
— Возможно. Может, так и нужно. Мы не можем раздавать титулы и власть, пока не избавимся от Серого. Когда мы это сделаем, ответы будут перед нами. Надеюсь.
— Я никогда не хотел править, — честно сказал я, удивляя себя.
— Мы все это знали, — тихо сказала Вин.
— Да? — я резко рассмеялся, в звуке не было веселья.
— Ясное дело. Если ты у власти, значит, твоей мамы уже нет с нами. А мы любили твою маму, хоть она и хранила тайны от нас.
Я проигнорировал знакомую боль от этого.
— У всех нас есть тайны. Похоже, это удел правителей.
— Но что ты будешь делать, когда мы найдем Лирику и одолеем Серого? Когда мы все переживем войну, и нам придется строить планы для нового мира. Ты знаешь, что будешь делать?
Страх охватил меня, и я покачал головой.
— По шагу за раз, — я знал, что Лирика не будет королевой. Она была Жрицей Духа. Чтобы мы были вместе, я не мог быть королем. И я мог справиться с этим. Я мог уйти. Я никогда не хотел быть королем. Я не хотел быть принцем. Я хотел только помогать своему народу. И я сделал это лучшим образом. Я отступил и дал Люмьеру найти Жрицу Духа, чтобы она помогла всему нашему миру. Потому что я знал, что они помогут моему умирающему королевству, пока будут помогать своему. И теперь я правил потерянным обществом.
Или правил лишь на словах. Мы все работали как одно. Дяди, Люкен и Тиган, Вин, бывшие королева и леди. Мы работали вместе, чтобы исцелить раненых, обучить способных и найти Серого.
Но все это будет напрасным без остальной части пророчества. Без моей родственной души. Без Лирики.
Земля задрожала, и Вин приподняла брови.
— Сдержи магию Земли, Истон.
— Я в порядке, — рявкнул я.
— Возможно, но ты все еще рычишь.
— Я такой. Я ворчу. Я рычу. Я не справляюсь.
— Ты говоришь как Лор. Или как люмьерцы, которые не перешли на нашу сторону. Или как те, кто говорит о тебе за твоей спиной или даже тебе в лицо, что ты недостаточно хороший. Не будь таким.
— Я и не такой. Я просто жду. Как всегда.
— Истон.
— А что мне делать? Народ голодает, и мы пытаемся найти еду, не испорченную при войне, для них. Народ умирает, потому что целителей не хватает. Бабушка Родеса и Розамонд пытается отыскать среди дезертиров Люмьера тех, кто не на нашей стороне. Они используют магию, которая не костяная, не от смерти, но я такое не понимаю, не могу этим управлять. Они стараются ради этого мира, а я могу только стоять в стороне и все организовывать.
— Стоять в стороне? Это не так. Это не ты. Когда ты в последний раз спал всю ночь? Когда в последний раз сидел и ел с семьей?
— На это нет времени, — прохрипел я.
— Должно быть. Тебе нужно хоть иногда ставить себя выше.
— Не до возвращения Лирики.
— А если она не вернется? — спросила Вин, и я повернулся к
