Наступила тишина, и все в комнате посмотрели на меня. Глаза моего отца были наполнены обещанием насилия, но в этот раз мне было все равно. Я отказывался позволить этому случиться. Годами я терпел страдания от того, что являюсь частью этой семьи, и я не хотел связывать себя узами брака с какой-то женщиной, на которую я никогда не смогу даже посмотреть с желанием, не говоря уже о любви.
— Займи свое место, Дариус, — прорычал отец, его голос был ледяным и низким.
— Я не женюсь на ней, — прорычал я, указывая на Милдред и не глядя на нее. Мой взгляд встретился со взглядом отца, и я почувствовал, что мои глаза превратились в рептилий, когда гнев прорвался сквозь меня.
— Только не это! — крикнул я, и пламя ожило в моих ладонях.
Все смотрели на меня, но мне было наплевать. У каждого человека есть переломный момент, и я нашел свой. Я не женюсь на этой девушке и буду кричать об этом до потери голоса или сожгу весь этот дом, если это будет необходимо, чтобы донести до всех свою точку зрения.
— Я думаю, тебе нужно успокоиться, — сказала мама, ее челюсть сжалась от смущения. — Почему бы тебе не пойти и не подышать свежим воздухом.
— С удовольствием, — огрызнулся я.
Я оттолкнул стул, и он с громким стуком упал на пол. Не оглядываясь, я выбежал из комнаты, успев погасить пламя до того, как добрался до двери.
Мне было все равно, что сделает отец в отместку за мою вспышку гнева. Он не мог заставить меня идти к алтарю. И уж точно он не мог заставить меня жениться на этой девушке.
Лэнс Орион
Я отложил столовые приборы, поднимаясь со своего места, и отец Дариуса ободряюще кивнул мне. Я не ответил.
— Молодчина, — похвалил меня Лайонел, как свою домашнюю собаку.
— Я делаю это не для тебя, — пробормотал я, выходя из комнаты вслед за Дариусом. Это было не по его приказу. Я проверял своего друга, которого только что заставили вступить в брак по расчету с его чертовой кузиной. Которая могла выглядеть, а могла и не выглядеть, как носорог.
В столовой разгорелся яростный разговор, но я не оглянулся. Парадная дверь была распахнута, и я ступил на величественное крыльцо, опоясывающее дом. Дариус сидел на ступеньках, положив голову на руки. Я со вздохом опустился рядом с ним, подталкивая его локтем.
— Это худшее, что он когда-либо делал, — сказал Дариус, его тон был побежденным.
Мое сердце разрывалось, когда между нами воцарилась тишина, наполненная стрекотом цикад.
Я оперся локтями о колени, глядя на нетронутую лужайку под полной луной. — Ты не обязан делать то, что он говорит.
Дариус резко обернулся и посмотрел на меня, его лицо напряглось от ярости. — Все не так просто. Он один из самых могущественных людей в Солярии.
— И что? — прорычал я, глядя на него тяжелым взглядом. — Он может быть твоим отцом, но ты ему не принадлежишь, Дариус. Тебе осталось всего несколько лет до того, чтобы стать человеком, который правит своим собственным миром.
Его глаза сузились, затем смягчились, когда эта мысль дошла до него. Он медленно кивнул, погружаясь в глубокую задумчивость.
— Ты прав, — сказал он наконец, и я усмехнулся.
— Я всегда прав, — сказал я и разразился смехом.
Он тоже расхохотался, и я стукнулся плечом о его плечо. — Отправляйся в Зодиак и работай над своей задницей. Стань больше и сильнее, чем этот придурок.
Он решительно кивнул. — Я пока соглашусь на его хреновую помолвку, но я не женюсь на ней.
— Не женишься, — согласился я. — Но на всякий случай, я не могу стать крестным отцом для твоих гоблинских детей.
Дариус рассмеялся, и на мгновение показалось, что луч света осветил нас.
— Лэнс? — голос моей сестры вернул меня к реальности, и я повернулся, обнаружив ее в дверном проеме. — Можно с тобой поговорить?
Меня охватило облегчение от того, что она меня разыскала. Весь вечер она почти не смотрела мне в глаза, и это разбивало мне сердце.
Я поднялся на ноги, похлопал Дариуса по плечу и направился за ней. Она провела меня на кухню, которая выглядела подходящей для Генриха VIII с ее эффектной красной плиткой и золотой фурнитурой. Мое сердце неровно стучало от бури, обрушившейся на этот дом сегодня ночью. И у меня было ужасное предчувствие, что это еще далеко не конец, когда беспокойные глаза Клары встретились с моими.
— Что случилось? — спросил я, мое нутро сжалось от выражения ее лица.
Она открывала и закрывала рот, казалось, не зная, что сказать.
— Клара, — настоятельно попросил я, и она посмотрела на меня из-под своих длинных ресниц. В ее блестящих обсидиановых глазах, которые были зеркалом моих, блеснули слезы. Они оставались там полсекунды, прежде чем она сморгнула их. — Что такое? — взмолился я, и она тяжело вздохнула.
— Мне жаль, Лэнс, — прошептала она, словно боялась, что кто-то подслушает. Она вцепилась в мою рубашку, и я вдруг обнаружил, что действительно смотрю на свою любимую сестру, а не на незнакомку, которая сторонилась меня и держала в неведении. — В последнее время я была с тобой не в ладах. Но я не хотела этого. Это все темная магия…
— Ты должна быть осторожна с ней, ты же знаешь правила, — твердо сказал я. Наш отец повторял их тысячу раз, пока мы не научились слушать. Раз в неделю, и если тьма зовет тебя, прекращай это делать полностью.
— У мамы другие правила, — сказала она, оглянувшись через плечо, потом снова на меня.
Гневный жар опалил мои внутренности. — К черту маму, — прорычал я. — Единственное, что когда-либо сдерживало ее, был папа.
На лбу Клары появились морщинки, и мне было больно видеть, что она так волнуется.
— Чего она от тебя требует? — настоятельно спросил
