и все, за что мы сражались?
Низкий стон заставил меня поднять одну из моих трех клыкастых голов, и я открыла остальные глаза, комната стала более четкой благодаря трем наборам глаз, которые я теперь нацелила на нее, а мои внешние головы повернулись, чтобы охватить все это.
На стенах песочного цвета выцветшей краской были нарисованы звездные знаки, изображения таро, внизу каждого из которых вихрящимся шрифтом было написано либо стихотворение, либо давно забытое пророчество. Это место было старым, забытым, реликвией ушедшего времени.
Моя центральная голова повернулась к двери за каменным столом, на котором я лежала; моя кровь покрыла его, засохшая и липкая, как плевок осы.
Я глубоко вдохнула, чувствуя в воздухе запах смерти и разложения, слишком много тел, тесно набитых в маленьком пространстве.
Я поднялась на ноги.
Всплеск боли, пронзивший меня при этом движении, не был мелочью, но я отбросила всякое желание отдыхать дальше, когда еще один стон донесся до всех моих шести чувствительных ушей.
Я узнала голос Ксавье. Мой галантный мерин, кричащий в такой чистой агонии, что это пронзило меня до глубины души.
Я двигалась бесшумно, прежде чем эта мысль полностью возникла, воспоминание о том, как этот милый скакун был растерзан и истекал кровью на поле боя, пронеслось в моей голове, и я поспешила на помощь моему дорогому сводному брату.
Дверной проем не позволял принять огромную форму Цербера, и я сместилась, задыхаясь от боли, как капля росы с куста шелковицы, прежде чем я заставила свои дрожащие ноги фейри двигаться дальше.
Пыльный коридор манил меня за собой, слабый свет проникал сквозь окна без стекол, их тонкие отверстия были предназначены для того, чтобы выпускать магические снаряды, в то время как толстые стены помогали сдерживать ответный огонь. Это место было очень старым.
Обнаженная до пояса, я, пошатываясь, приблизилась к этим стонам, исполненным болью, уперлась рукой в гладкий камень, оранжевый отблеск огня манил меня ближе.
Когда я достигла зияющего дверного проема, мой взгляд упал на умирающего человека, который лежал на еще одном каменном столе, а трое повстанцев снова и снова применяли к нему лечебную магию, в то время как Тайлер и София наблюдали за этим, слезы блестели на их щеках.
Еще один стон боли вырвался изо рта Ксавье, но он не проснулся, его глаза были закрыты, так как его тело начало ослабевать под угрозой этих мрачных теней.
— Клянусь мощью небес, небеса пощадите, — пробормотала я, мой голос срывался на истерические рыдания, которые не принесли бы пользы ни одному фейри.
— Ты проснулась, — удивленно произнесла София, взяв меня под руку. — Они сказали, что дары твоего Ордена исцеляют тебя, но они думали, что это займет несколько дней…
— Нет времени для леденящих душу разговоров, — огрызнулась я, проводя тыльной стороной ладони по лицу, чтобы убрать слезы и сопли. Сейчас не время рассыпаться, как одуванчик в ветреное утро.
Я вошла в комнату, мои бегонии подпрыгивали, даже когда очередной приступ невыразимой боли пронзил меня изнутри. Но я игнорировала ее. Игнорировала все, кроме милого, любящего морковку жеребенка, который нуждался в моей помощи.
— Кто-то должен найти Василиска, — приказала я.
— Последний Василиск в Солярии был убит шесть лет назад, — ответил человек, которого я не знала и не стремилась узнавать, убирая руку с бока Ксавье. — И больше ничто не может его спасти. Боюсь, это…
Я ударила его по щекам струей воды, вылитой в форме рыбы, и зарычала на него со свирепостью того, кем я была. Адское чудовище, нацеленное на судьбу, от которой я отказываюсь бежать. Ксавье Акрукс не умрет здесь, на этом столе, кровоточащие раны от его отсутствующих крыльев и исхудавшее лицо — единственное, что останется от него после этого момента.
— Тогда найди ему противоядие Василиска, которое было собрано перед смертью, — прорычала я. — Иди и попроси его у Оскуров, если ты еще не знаешь, вот где тебе нужно искать. У них хранятся всевозможные сокровища, и они, без сомнения, смогут найти тебе это.
— Джеральдина? — спросила София, в ее водянистом взгляде мелькнула надежда, и она посмотрела на меня, словно у меня мог быть ответ на эту загадку. Моя бедная, бледная подруга-Пегас выглядела такой страдающей из-за своего дорогого Дома, что я знала, что ее любовь к Ксавье Акруксу так же глубока, как океанские теснины Гальгадона.
— Если ты хочешь сделать больше, чем смочить траву своими слезами, милая София, пожалуйста, иди и помоги этому парню в поисках. Я сделаю все возможное, чтобы помочь моему дорогому брату, пока ты не вернешься с тем, что ему нужно.
Я сместилась, прежде чем она успела ответить, низко опустив свою центральную голову и издав клыкастый вой, прежде чем приникнуть к проклятой тенями ране, которая разрывала Ксавье Акрукса на куски. В слюне Цербера была сила. Сила против ядов и токсинов, хотя и не такая большая, как у Василиска. Но я помогу ему пережить время, необходимое для того, чтобы найти лекарство, в котором он так отчаянно нуждался.
София и Тайлер поспешили из комнаты галопом, их потребность спасти своего милого жеребца наполняла их целью, и они рванули прочь в поисках лекарства, в котором он так отчаянно нуждался. Я опустилась на стул, мое тело затекло от боли, пока я боролась с проклятым ядом теней в моей собственной крови, но я не обращала внимания на эту неприятную чепуху, чтобы помочь моему родственнику, моему милому сводному брату.
Ночь продолжалась, я лежала с Ксавьером, неустанно помогая ему своими дарами, и хотя он не просыпался, его лицо смягчилось, а стоны боли уменьшились. Все три моих уха были прикованы к твердому биению его сердца, и когда оно немного успокоилось, я обрела некое подобие силы, веры.
Он переживет это. Я сделаю это, независимо от того, какой путь пытались проложить для него звезды.
Сильный шум прервал мое молчаливое бдение, и я подняла голову со свирепым рычанием, заставив трех огромных мужчин в дверях остановиться, глядя на меня.
— Все в порядке, carina (п.п. милая), — пробормотал Данте Оскура, подняв руку, унизанную золотыми кольцами, как символ мира между нами. Он был громоздким зверем Дракона-перевертыша, его темные волосы были взъерошены, а лицо имело оливковый оттенок фаэтанского происхождения, на котором все еще текла кровь. Мне было грустно видеть его молодое, красивое лицо, искаженное горем битвы. — Я принес то, что тебе нужно.
— Дай им пройти, Джеральдина, — взмолилась София, и я увидела, как ее светловолосая голова скрылась за стеной вошедших мускулистых мужчин.
У них не было места,
