Мне кажется, он не сумасшедший, чтобы нарываться специально. Но я уже ни в чем не уверена. Наказание он точно получит.
- В общем зале? - интересуется сестра.
- Нет, оставлю для личного пользования, - морщусь я. Только общего зала не хватало!
- Ну, тогда ему точно повезло, - резюмирует Милли. - Как погуляла-то? А то я закончила - а тебя уже нет.
- Ой, потом тебе расскажу. А сейчас займусь делами. Не хочу откладывать наказание.
Милли понимающе кивнула и вышла. Вейт практически слился со стеной, на коленях стоя за креслом, поэтому она его не заметила. Это хорошо, потому что я ещё не готова была объяснять, откуда он взялся.
А теперь я понимаю, что действительно очень зла. Это половина обитателей дома, получается, могла слышать наши разборки. Хорошо, если только Милли мимо проходила. Нет, я могла вести разговор в дальней комнате - но это уже бред. Если у Кейлина никакого уважения нет... Неужели он понял, что со мной что-то не то? Он не мог вести себя так с настоящей Лийлайной.
А он сейчас вообще в какой-то прострации.
- Простите, госпожа... - и тон такой, что не поймёшь, то ли дежурно извиняется без всякой искренности, то ли ещё что. Хотя бы нормально извинился, объяснил!
- Ну, пошли в комнату наказаний.
Все в том же заторможенном состоянии он последовал за мной в дальнюю комнату. Ту самую, где интересная коллекция на стенах и в шкафах. И где скамья своеобразная стоит.
- Раздевайся. - Он сбрасывает одежду. - Ну, ложись на скамью.
Да, я искренне думала, что до этого не дойдет. Думала - может, издали наказание увижу, и достаточно. Но сейчас я даже без визита Милли достаточно зла, так что Кейлин нарвался. Меня как начало потряхивать от злости в начале нашего разговора, так и не отпускает.
Беру из коллекции, висящей на стене, что-то похожее на плеть, и вымещаю свою злость на поведение Кейлина на его спине и заднице. Наверное, его пятой точке достается больше. Наверняка здесь надо знать какие-то правила, потому что удары у меня получаются разной силы, и замах надо контролировать, чтобы вообще хотя бы куда-то попасть. Хоть мастер-класс потом на каком-нибудь снаряде устраивай.
Надеюсь, Кейлин не оценивает правильность моего владения этим ударным инструментом. Он терпит, только мышцы чуть вздрагивают, но он не уклоняется от ударов и не просит пощады. У меня уже устала рука с непривычки, а на коже его спины и ягодиц проступают красные полосы разной интенсивности. Злость я выплеснула, парня уже жаль. Ему явно должно быть больно. Кажется, нам всем хватит уже наказаний.
Лия
- Ты идиот? - спросила я, наклоняясь к нему.
Кейлин дышал сквозь стиснутые зубы, и не сразу ответил.
- Госпожа? - наконец взглянул он на меня.
- Тебя полдома слышало. Что они думают после этого о тебе и обо мне? Если так хочешь, я могу отдать тебя кому-то другому. Только, наверное, госпоже из другого Дома - той, кто тебя не знает.
- Госпожа, простите! - вдруг вскинулся он. - Простите. Я не знаю, что на меня нашло. А Никки уже и не помочь, - чуть слышно ответил он.
- Еще раз - кто это такой? - терпеливо уточнила я.
- Мой пар... наложник из вашего гарема, госпожа. Вы велели продать его в бордель. Я просто надеялся, когда вы про новенького сказали, что это о нем... Я ошибся, простите.
Кейлин
Конечно, зачем ей помнить. Продала и забыла. Это я думал о том, жив ли ещё парень. Впрочем, судя по всему, мне тоже здесь жить осталось недолго. После таких-то заявлений, которые я недавно делал.
Эти мысли кипели и жгли у меня в груди, пока я, не помня себя, бросал госпоже обвинения. Я даже не думал о том, кто я: действительно идиот, смертник? Жить не хотелось.
А потом, принимая жалящую боль ударов, вдруг стал думать совсем о другом.
Сам не понимаю, что это было - трусость или стыд, что доставляю госпоже одни проблемы. Мне вдруг стало очень страшно, что после этих слов, после моих недопустимых поступков госпожа отправит меня на ломку на площади. Это очень страшно! Сам я никогда там не был, но слышал рассказы тех, кто был. И даже не знаю, что страшнее - это или бордель. Лучше бы усыпили, но теперь это запрещено. Может, если бы можно было усыплять ненужных наложников - так было бы лучше и мне, и госпоже. Хотя... усыпленный наложник денег не принесет, а проданный - принесет. Но я же всегда гордился своим воспитанием, своим поведением, а теперь понял, что позорю не только госпожу, но и свою семью. Госпожа ещё очень мягко ко мне отнеслась. А это наказание... оно мне нужно было. Оно вытеснило какую-то боль внутри, которую я чувствовал уже давно.
- Как давно его продали? - снова спросила госпожа.
- Больше трех месяцев назад, - ответил я.
"Давно. Никто в здравом уме не выдержит там столько", - понял сам, сосчитав, сколько времени прошло. Я цеплялся за мысль, что главное - выкупить, и не думал о том, что его, может быть, и в живых уже нет. Или он никого после вейдже не узнает. Вон, тот парень, которого госпожа купила, за мебель прячется.
- Почему ты меня не спросил? - вдруг ошарашила меня вопросом госпожа.
- Я... - я не знаю, что сказать. Почему? А, действительно, почему я не спросил ее, когда прошло немного времени? Побоялся? А вдруг бы она была в хорошем настроении, и выслушала бы меня? Выходит, сам виноват?
- Ладно, я подумаю, - продолжила госпожа. - Сейчас надо тебя намазать иши. Где оно?
Я дернулся, чтобы вскочить и принести, но она остановила:
- Лежи. Скажи, где искать, Вейт принесет.
- В туалетном столике у вас, госпожа, обычно в нижнем ящике было, - благодарно ответил я. Ведь могла бы и не тратить на меня дорогое средство, не так уж сильно она меня наказала. А новенький тут же с готовностью бросился исполнять поручение.
"Пусть хотя бы ему повезет", - вдруг пришла непрошенная и неожиданная мысль. Да, если Матерь Всего Сущего решила спасти одного из своих детей - я выполню ее волю. Прошлого все равно не изменить. Только... Неужели госпожа об этом не знает? Да нет, наверное,
