— Так уж сразу и твой, — издевательски улыбаясь, протянула Элозия. — А вдруг я всё выдумала, а? Не боишься?
Димон нахмурился, пытаясь понять, о чём они говорят, а Машка уверенно тряхнула головой.
— Не боюсь, — сказала она. — Меня вообще, знаете ли, напугать очень сложно. Кстати, как ваш типун? Быстро прошёл?
Элозия нахмурилась.
— Какой типун? Не было у меня никакого типуна…
— Значит, будет, — ласково пообещала Машка и дружелюбно оскалилась. — А что касается вашего первого вопроса, то я, чтоб вы знали, за последние несколько недель об иллюзионистах прочитала всё, что только можно было найти. Поэтому точно знаю, что врать в образе довольно сложно. В какой-нибудь мелочи — допускаю, но не в главном. Так где, вы говорите, Вовочка?
Элозия насмешливо фыркнула и посмотрела на Димона.
— Слушай, а у твоей молчаливой рыбки, оказывается, довольно острые зубки. Забавно…
— Элозия, ты белены объелась?
— Фи, какой ты грубиян, Димулечка, — в её руке внезапно материализовался самый обычный пистолет, и направила она его не на Димона, нет. — А так долго маскировался под приличного демона из достойной семьи… Кстати, о семье, дай-ка мне во-он тот ключик, что болтается на твоей мужественной шее, а то он меня нервничать заставляет. А я, когда нервничаю, могу случайно выстрелить кому-нибудь в голову…
Димон хмуро посмотрел на Фоллетскую, он ни секунды не сомневался, что она не блефует и пистолетом воспользуется. Но ведь и Димон не простофиля, чтобы не справиться с летящей пулей. А может, она этого и добивается? Хочет, чтобы он отвлёкся? Чтобы исчерпал резерв? Или, может, ей нужен выплеск? Вот неспроста он никогда эту суку не любил…
С другой стороны, почему бы и не уступить красивой женщине? Тем более, что о запасном выходе в лице Пуди она явно не подозревает. Что ж, как показывает практика, излишняя самоуверенность ещё ни к чему хорошему не приводила.
— Зачем он тебе? — спросил Диметриуш, неспешно снимая цепочку. — Ты же знаешь, Лифт может вызвать лишь тот, кто состоит в родстве с Императором. А ты…
— А я и не собираюсь его вызывать, — Элозия презрительно поджала пухлые губы. — Это вы застряли в прошлом, а я, мой дорогой, давно уже шагаю в ногу со временем и предпочитаю пользоваться более современным транспортом… Брось ключик на пол, что смотришь? Не думаешь же ты, что я стану к тебе подходить?
Машка недовольно сопела, но, к счастью, молчала. То ли пистолета испугалась, в чём Диметриуш сомневался, то ли замыслила что-то…
— Я вообще не знаю, что думать, — проворчал Димон, отбрасывая Ключ. — Только не уверен, что ты захочешь мне с этим помочь.
Фоллетская звонко рассмеялась и неожиданно заявила:
— А вот тут ты ошибаешься, Димулечка. Обязательно захочу. Только не здесь.
Свободной рукой женщина потёрла приколотую к вороту платья брошь, и в комнате внезапно потемнело, после чего Машка издала болезненный стон и ухватилась за руку Димона.
— Что происходит?
— О, мой дорогой, это как раз тот транспорт, о котором я говорила, можешь оценить по достоинству. И, попрошу заметить, совершенно бесплатно.
— Боже, опять… — прохрипела Машка и немного обмякла в его руках, впрочем, оставаясь в сознании, а когда в глазах снова прояснилось, и Димон без должного удивления обнаружил, что они переместились в уже знакомую ему камеру, прохрипела:
— Ты тоже это почувствовал?
— Он не почувствовал, — ответила Фоллетская ещё до того, как Диметриуш успел хоть что-то сообразить. — Он же демон, глупая. Они вообще к смертям равнодушны, а уж к смертям незнакомых ведьм — и подавно.
— Что?
— Ничего, — Элозия шагнула в открытую дверь и прокричала:
— Эй, кто-нибудь!
На её зов прибежал один из охранников.
«Новенький», — мысленно отметил Димон, заметив, как блестят пуговицы на форменном кителе.
— Вели приставить кого-нибудь к сосуду. И пусть позовут моего брата.
— А его нет, — охранник нервно поправил пряжку на ремне. — Вы совсем чуть-чуть разминулись…
— Зараза, — Элозия раздосадованно покусала губы, а затем махнула рукой. — Ну и чёрт с ним… Скажите, чтоб, как появится, зашёл в лабораторию… — перевела взгляд на Диметриуша, ухмыльнулась Машкиной зеленоватой бледности и приказала:
— Идите за мной. Покажу ответ на парочку ваших вопросов… И Димочка, забудь, пожалуйста, о своих магических штучках. Полагаю, место тебе знакомо? Знаешь, как работают эти стены?
— Знаю, — буркнул Димон, с трудом удерживаясь от того, чтобы поднять руку к волосам и проверить, на месте ли Пудя. Интересно, Машка будет сильно возражать, если они его в какой-нибудь более нейтральный цвет перекрасят? В чёрный там или в коричневый? На худой конец, в белый…
— Вот и умничка.
Они спустились на этаж и оказались в светлом больничном коридоре, до омерзения напоминающем тот, в котором они побывали всего несколько часов назад.
— Славное местечко… — пробурчал Димон. — Предчувствую, мне здесь не понравится.
— Твоей невесте точно нет, — хохотнула Фоллетская и толкнула ближайшую дверь. — Но вы проходите, не стесняйтесь…
Диметриуша напрягал довольный вид Элозии и та уверенность, с которой она себя преподносила, и он даже на секунду пожалел о том, что не позаимствовал у отца одно из его волшебных колечек. Всё-таки, понимание того, что старшие стоят за твоей спиной, успокаивало… А затем Мария издала булькающий звук и едва не упала, растянувшись на искрящемся от чистоты полу лицом вниз. Димон успел подхватить девушку и только потом огляделся вокруг.
— Я же говорила, что не понравится, — довольно хмыкнула Фоллетская. — Ведьмы вообще очень ярко ощущают смерть себе подобных, а здесь их умерло много.
— Но зачем?
Диметриуш не знал, что почувствовала Машка, и не понимал, почему она потеряла сознание — в помещении не было ничего страшного. Белый пол и стены, потолок с огромными лампами-прожекторами, стол-кушетка, накрытый зелёной клеёнкой. Вот только запах был неприятный, как в кабинете у ветеринара. Димон подозревал, что именно так пахнет страх и смерть.
— Тебе-то ведьмы чем не угодили.
— Ничего личного, — улыбнулась Элозия. — Но их смерть — отличное топливо для нашего средства передвижения между этажами… И хочешь прикол?
Будто сейчас он был способен оценить даже самую весёлую шутку.
— Ну?
— Это средство придумали именно тут, на Тринадцатом. И если бы твой папашка тогда, много лет назад, не убил Охотника, пришедшего за изобретательницей, мы бы с тобой сейчас не разговаривали… Смешно, скажи? Ой, да не трясись ты так над своей ведьмой. Её убивать в ближайшее время не станут. У нас на неё другие планы. Хочешь, расскажу какие?
— Не хочу, — Димон нахмурился. — Потому что ты до неё и пальцем не дотронешься.
— Серьёзно? И кто мне помешает. Может, ты?
— Не я. Потому что мы отсюда уходим. С тобой же будет разбираться Совет и прочие компетентные органы. Мне до тебя и твоих делишек нет никакого дела. Я теперь вообще безработный. Поэтому я забираю свою женщину — и мы уходим.
Плевать на всё. Пусть у старших из-за этого болит голова. В конце концов, раз в жизни можно и послушаться деда… Глаза Элозии влажно блеснули, и она медленно-медленно облизала губы.
— Не думаю, мой хороший, — проворковала она, а Димон почувствовал, как его накрыло жаркой волной возбуждения. — Сейчас ты положишь свою ношу вот сюда, на этот чудесный столик, о ней есть кому позаботиться, не волнуйся… И пока о ней будут… заботиться, мы с тобой…
Мария вздохнула чуть глубже, и Бьёри заметил, как задрожали её веки.
«Устала, звёздочка моя. Ну, ничего. Скоро отдохнём. Ото всех».
— Ни ты, ни кто либо из твоих людей к ней не прикоснётся, — хриплым голосом проговорил Димон.
— Как интересно, — мурлыкнула Элозия и довольно зажмурилась, а у Диметриуша от возбуждения задрожали руки. — Такой сильный мальчик… сладкий, наверное. Напомни, почему я тебя раньше не попробовала?
— Смотри, чтоб от сладкого попа не слиплись, — внезапно проговорила Машка, и Фоллетская бросила на неё странный взгляд.
