— Минута не прошла, — холодно заметил он.
Задрожала, когда на плечо рука тяжелая легла, не давая сбежать.
Подтолкнул к камню:
— Клади руки обратно!
Обвела беспомощным взглядом жителей деревенских, надеясь, что хоть кто-то заступится. Только зря, все смотрели зачарованно, ожидая развязки, и никто не собирался защищать племянницу безумной Бренны.
— Живо! — прогремел тъерд, сдавив плечо так, что ойкнула.
Чуть не плача, приложила руки обратно, тотчас почувствовав, как камень на прикосновения откликается, притягивает к себе.
Кровь быстрее по венам побежала, сердце птицей забилось, а на глаза слезы навернулись.
Здесь ее Песнь. Откликнулась с жадностью, голодным зверем набросилась, словно только этого момента и ждала.
Теперь Дэниэль уповала только на одно. Чтобы не кобальт проклятый был. Что угодно. Хоть золото столичное, хоть аметист захудалый. Только не кобальт.
— Достаточно, — произнес тьерд, когда минута миновала, — показывай.
Дрожа, как осинка на ветру, Дэниэль медленно подняла руки.
Ни лучей золотых, ни разводов кровавых не было, как у предшественниц. Значит, другая Песнь пришла.
Не дыша, повернула руки ладонями кверху, и чуть не закричала.
Темно-синий, блестящий на солнце кобальт, покрывал ее кожу, словно перчатками.
Случилось то, чего она так боялась. Все напрасным оказалось, уловки ее наивные, ложь многолетняя. Не удалось судьбу переиграть. Пробился кобальт, как ни отгоняла она его от себя.
На три секунды, будто замерзла деревня. Все смотрели на мерцающую синеву: и жители ошарашенные, и тьерды проклятые, а потом все закрутилось со скоростью бешенной.
Словно в бреду, смотрела, как лучник, что сидел на крыше дома, точнехонько напротив нее, из колчана стрелу выхватил, и, почти не примериваясь, в нее выпустил.
Зажмурилась, вспомнив, как матушка на землю оседала, с кровавым пятном на груди. А Тами? Неужели так же сразили, когда кобальт Золотым Пескам явила?
Стрела цели своей не достигла. Исполин проворнее оказался. Отдернул ее в сторону, щитом прикрыв.
Тут уж все сразу в движение пришли.
Крики людские, звон мечей, смешалось все.
Столкнул он ее вниз, зашвырнув, как котенка под помост.
Сквозь щели между досок видела, что безумие творится. Лучник, вторую стрелу заложить не успел, потому что сам был пронзен острием, и повалился на землю.
Гигантский тьерд с двумя сразу бился. Молодого, да улыбчивого, что девицам помогал по ступеням подняться, перерубил пополам, словно дерево сухое. Второй опытнее оказался, прозорливее. С ним сцепился не на жизнь, а на смерть.
Деревенские жители в панике метались, между тьердами, что словно с цепи сорвались, пошли друг против друга.
Второй лучник тоже на землю повалился — стрела в глазницу вошла: пробив голову.
К ней ринулся тьерд, что у избы в сторонке прохаживался, но на его пути еще одни солдат встал. Уже потрепанный, из раны на боку кровь сочилась.
Снова мечи зазвенели, а Дэни забралась глубже, не понимая, что происходит.
Три минуты прошло, и битва была закончена.
В тишине услыхала голос главного:
— Достать девчонку!
Не успела она даже глазом моргнуть, как откуда-то сбоку подскочит тьерд, и ухватив ее за ворот, вытащил из-под укрытия.
Дэни в ужасе смотрела по сторонам. Шестеро из десяти имперских солдат лежали поверженные на земле, как и десяток неудачливых односельчан, что оказались в опасной близости от нападающих. Кровь по траве темными пятнами, вокруг тел расползалась.
Трагедией закончился праздник, которого все ждали целый год.
— Цела? — рослый тьерд, бесцеремонно развернул ее к себе, пробежался взглядом сверху вниз.
На его руках еще кровь чужая не засохла, и Дэни испуганно в сторону отшатнулась.
— Вроде да! — вмешался лучник, — Поехали!
Свистнул громко, так что в ушах зазвенело, и тот час из-под навеса вырвалась четверка вороных коней в полной упряжи.
Дэниэль попыталась сопротивляться, вырваться, да куда там! Взвизгнула, когда словно куклу закинули в седло:
— Свалишься, костей не соберешь! — рыкнул на нее тьерд, когда брыкаться начала еще сильнее, в грудь широкую толкать.
На крики ее никто из домов не выглянул, никто не заступился, и не попробовал воинов остановить.
Пришпорили коней, так что с места галоп взяли, и понеслись прочь от деревни, насильно увозя ее с собой.
Как ни вырывалась, ни кричала, ни умоляла отпустить, глухи остались к ее словам тьерды. Все четверо мрачнее тучи, гнали коней вперед, пригибаясь вперед, зорко по сторонам оглядываясь. Плащи черные, подбитые золотом, по ветру развивались, делая их похожими на стаю воронов, что к добыче устремилась.
Дэни вцепилась в луку, так что пальцы свело, глаза зажмурила, чтобы не видеть ужаса окружающего ее. Только по щекам слезы горькие ручьями бежали.
Гонки продолжались, и спустя час, выскочили наездники на большой тракт, пришпорили коней еще сильнее, и стрелой полетели вперед, только не к Тродосу, как того ожидала Дэниэль, а совсем в другую сторону.
Глава 5
Только поздно вечером, в потемках глубоких, тъерды решили остановиться на ночлег. Спешились, хрипящих коней взяли под уздцы и повели с широкой дороги в лес.
— Ты сиди, — большой тьерд придавил ее тяжелой рукой; вынуждая оставаться в седле.
Еле сдержала надрывный стон. Как же больно! Не привыкла она к верховой езде. За
жизнь свою недолгую всего пару раз в седло забиралась, с опаской поглядывая на землю. Тактам мерин был старый, мохноногий, а здесь высокий скакун, мчащийся во весь опор.
Слезы уже высохли, оставив после себя глухую тоску. Как там Бренна без нее будет? Не придут ли односельчане под ее окна с огнем и вилами? Ведь из-за кобальта проснувшегося погибли невинные, а людям всегда надо кого-нибудь обвинить, наказать, отомстить, чтобы успокоить боль сердечную.
Только бы не навредили ей! Не виновата она ни в чем!
О своей судьбе Дэни даже не думала. Незачем, все решат за нее.
Путники пробирались вперед долго, в полной тишине, не говоря друг другу ни слова.
Шли под ветвями деревьев, избегая открытых мест, то и дело прислушиваясь и бросая тревожные взгляды на небосвод вечерний.
Спустя час забрались в такую глушь, что без провожатого обратной дороги и не найти. Дэниэль только диву давалась, как им удается ориентироваться в потемках. Идут вперед тихо, уверенным шагом, словно звери лесные, ветка под ногой не хрустнет. Она же ничего не видела уже на расстоянии вытянутой руки, только силуэты деревьев, темными призраками встречающиеся на пути.
Наконец вывернули на широкую прогалину между елями огромными да вековечными дубами. Корявые кроны сплетались между собой так плотно, что едва заметны были звезды в прорехи меж листьев резных.
— Ночлег, — тихо произнес главный, — Стеф, защиту ставь.
Воин, тот самый, что был ранен в деревне, открыл кожаную сумку, притороченную к поясу и достал оттуда плоский камень величиной с мужскую ладонь. Подышал на него, потер, разогревая, и осторожно на землю опустил. Словно ударом воздух в стороны взметнулся, поднимая листву да хвою опавшую, а потом обратно в камень втянулся. Да так резко, что из седла бы вылетела, если бы ненавистный тьерд не удерживал на месте.
Передернуло от его прикосновения так сильно, что заметил, почувствовал это. Ни слова не сказал, но руку убрал.
Только тут Дэниэль поняла, что находится в лесу одна с четырьмя мужчинами далеко не благородных кровей и нравов. Поежилась. Холодно стало и страшно, и стычка с Оршей в ночь лунную показалась лепетом детским.
От камня в сторону искры синие побежали, поднимаясь по стволам деревьев, заползая в каждую расселину, заглядывая под каждый куст травы. На миг загорелись ярче и потухли.
Тъерды сразу спокойнее стали. Расслабились, выдохнули.
