С тяжелым сердцем она вошла в свою маленькую спальню. В отличие от всего остального дома, здесь все еще сохранилось немного тепла. Исха устало стянула с себя плащ и начала расстегивать пуговицы на платье. Сейчас переоденется и попытается найти кроху с помощью магии.
Сонно мяукнула кошка, выбираясь из-под ее одеяла.
– И как ты сюда попала, негодница? Я же закрывала дверь!
Кошка мягко спрыгнула на пол и потерлась о ноги женщины. Одеяло снова пошевелилось. Исха замерла. Котенок? Но оттуда показались маленькие ладошки, а сразу за ними – заспанное личико. От облегчения у ведуньи закружилась голова. Она не стала сразу приближаться к нему, чтобы не напугать, ведь он не подпускал ее к себе. Ребенок долго на нее смотрел, а потом его нос начал дрожать, а губы – кривиться. Из глаз покатились крупные слезы. Он плакал абсолютно беззвучно. Исха не выдержала и подлетела к малышу, крепко его обняв. На этот раз он не вырывался. Наоборот: обхватил за плечи и тихо всхлипывал, уткнувшись в шею.
– Все хорошо, маленький, я здесь, не плачь, – она погладила его по мягким спутанным волосам.
– Исха.
Она впервые услышала его голос. Слабый и тихий, все еще скованный болезнью.
– Ты запомнил мое имя, – улыбнувшись, она чуть отстранилась от него и вытерла мокрые щеки, сама еле сдерживая слезы.
– Я думал, ты больше не придешь, – малыш снова скривился.
– Я далеко-далеко ездила тебе за лекарством, чтобы ты поправился, понимаешь? Поэтому так долго не появлялась. Еще болит? – она положила ладонь ему на грудь. Мальчик кивнул. – А тут? – показала на горло. Он снова закивал. – Я приготовлю тебе волшебное лекарство, и все пройдет, хорошо?
Малыш опять кивнул. Он снова был горячий. Ничего, сейчас она все сделает. Несколько щепок – и печь стала потихоньку нагреваться от разожженных поленьев. Пока в котелке закипала вода, Исха присела возле мальчика.
– А как тебя зовут?
Он долго не отвечал, аккуратно гладя котенка, который грелся тут же, возле него. Похоже, сегодня Исха в собственную кровать уже не поместится, тут и так уже трое.
– Котик хороший.
– Да, хороший, – ведьма тоже легонько почесала мягкую шерстку животного. – И еще очень маленький, как ты. Ты не помнишь, как тебя зовут, да?
– Я уже большой, мне четыре. Меня зовут Бо.
Она улыбнулась.
– Бо, а где твоя мама?
– А что это? – мальчик все еще был сосредоточен на котенке.
– Ну, это тот, кто кормит тебя, заботится о тебе. Вот у этого котенка мама – кошка. А у тебя?
– Ты? – он наконец поднял на нее взгляд. Блестящие круглые карие глаза.
От этих слов внутри все сжалось. Женщина грустно улыбнулась.
– Нет, Бо, я не твоя мама. Но как ты попал в этот дом?
Только теперь она поняла, что у ребенка нет обуви и верхней одежды. Рубаха да штанишки, и те изрядно заношенные.
– Был человек. Он все время уходил и приносил еду. А потом не пришел. Он моя мама?
– А как звали этого человека?
Ребенок снова опустил глаза и пожал плечами.
– Это был дядя?
Мальчик кивнул.
– Может быть, это твой папа?
Малыш не поднимал головы. Выходит, он не знает таких простых понятий? Так странно, ведь говорит очень хорошо.
– Ну, ладно, а где ты жил раньше?
– Нигде.
– Это как? Все где-нибудь живут.
– Там были крысы. Я не люблю крыс. А котик хороший.
– Да, маленький, котики ловят крыс, поэтому у нас их нет.
– А ты больше не уйдешь?
– Не уйду, Бо.
Глава 24
Если бы Веренира попросили одним словом охарактеризовать королевский дворец, он сказал бы, что тот великолепен. Роскошь царила в каждом предмете: от обеденных кресел до ночных горшков. Десница не впервые посещал королевство, но никак не мог привыкнуть к этому. Да, Галлард Анаэль был щеголем, и его окружение вторило ему. В Вольмире все гораздо проще. Тройтан не любил чрезмерной вычурности, а Веренир полностью это поддерживал. И все же здесь приходилось соответствовать обстановке.
С собой он захватил только самые востребованные наряды. Десница никогда не почитал модные веяния, но принимал необходимость хорошо одеваться как должное.
Впрочем, сейчас в облегающих темно-синих шоссах и щедро расшитом золотом бархатном камзоле на тон светлее он чувствовал себя к месту. Если в княжестве такой наряд кому-то мог показаться даже чересчур шикарным, то во дворце скромность явно не в ходу.
Она шла к нему через огромный зал, заполненный танцующими парами, покачивая бедрами в такт музыке. Это было заметно даже в пышном платье с кринолином. Девушка еле заметно кивала в ответ на поклоны, но не отводила взгляд от мага. Сотни свечей освещали тронный зал этой ночью, отражаясь в ее светлых волосах, заплетенных в свободные косы, перевязанные лентами. Из прически так и норовили выпасть несколько непослушных, слегка волнистых локонов.
По мнению десницы, столько света – сущая расточительность. Но он был здесь гостем. Высокопоставленным и дорогим, в честь которого и устроили столь пышный прием, но все же – только гостем. А потому он маленькими глотками пил вино из тонкого стеклянного бокала, учтиво улыбался окружающим, вел ненавязчивые беседы с другими приглашенными и ждал правителя. Но тот не спешил являть подданным свой королевский лик. В отличие от его дочери.
– Ваше высочество, – Веренир взял в руку протянутую хрупкую кисть и поднес к губам. – Я бесконечно рад вас видеть, Нинетта.
Говоря на хорошо выученном, но все же чужом ему коревском языке, десница все время напоминал себе, что при обращении к уважаемым или просто незнакомым людям здесь принято использовать множественное число. Любому жителю княжества это показалось бы смешным. Но Веренир уже давно не удивлялся культурным отличиям их народов.
Королевна улыбнулась, показав две маленькие ямочки на персиковых щеках с чуть заметным румянцем.
– Добро пожаловать, господин княжеский десница, давно вы к нам не заглядывали.
Не узнать ее невозможно: эта улыбка с ровными белыми зубами, зеленые глаза. Совсем не такие, как у Исхи – мутные, болотные, затягивающие в омут... Он мысленно заставил себя прекратить сравнение и посмотреть в ярко-изумрудные – напротив. И все же она удивительно поменялась. Когда он в последний раз видел королевну, она была совсем ребенком, а теперь по-настоящему расцвела. И прекрасно это осознавала, слегка склоняя голову к обнаженному белому плечу.
– Сколько же времени минуло? – маг притворно задумался, на самом деле отлично помня, что приезжал сюда вместе с князем ровно четыре зимы назад.
– Кажется, я тогда еще играла в куклы, – она чуть опустила длинные ресницы. – Но вы производите такое... хм... глубокое впечатление, что о вас невозможно забыть даже спустя столько зим.
Веренир кашлянул. Она флиртует? Да уж, действительно, девочка выросла. Он попытался перевести тему разговора.
– А теперь вы наверняка обручены? Такую красоту должен по достоинству оценить самый благородный муж.
Нинетта одной рукой стала поправлять волосы, которые, по правде, в этом совсем не нуждались.
– Ах, нет, я свободна как птичка!
Снова эта чудная улыбка. Десница приподнял одну бровь. Конечно, основное внимание общества всегда было направлено на старшего сына короля, но и дочь уже пора бы выгодно устроить. Он хотел ответить, но музыканты заиграли очередную мелодию, и королевна засияла.
– Моя любимая! Я хочу танцевать! – она хитро на него посмотрела.
– Ваше желание – для меня закон, – он поставил бокал на ближайший стол и снова поклонился, протягивая ей руку.
Здешние танцы тоже отличались от вольмирских. Невысокая королевна едва доставала Верениру макушкой до подбородка.
– Ближе, господин десница, я до вас не дотягиваюсь, – она засмеялась, прижавшись к нему вплотную.
Кончиками пальцев он чувствовал тепло ее тела, проходящее даже сквозь тяжелый бархат платья насыщенного винного оттенка. От волос исходил дурманящий запах роз, до того густой, что от него слегка кружилась голова.
