чистоте крови! Счастье в том, чтобы прожить жизнь рядом с человеком, который поддержит тебя и станет отдушиной в любой самой страшной беде!
Я только скривился, выплюнув:
— Люди неспособны на такое!
— А твои волчицы способны?! — рявкнул отец, потому что в тот момент понимал, что своего упрямого сына ему не переубедить ни по-хорошему, ни по-плохому. — Всё твое окружение погрязло в разврате и похоти! Вы не видите ничего дальше постели!
— Ты сам-то был женат на чистокровной волчице, но под меня хочешь положить простую человечку!
— Если бы твоя покойная мама была человеком, я бы не раздумывал ни секунды, чтобы быть с ней! Ты совсем не слышишь меня, Килан!
— Словно ты был другим, отец!
Папа поджал губы и замолчал, глядя на меня так, словно в эту секунду я дал ему пощечину.
— Да, я был таким же, как ты, — в конце концов тихо отозвался папа. — Я и твой дядя Касл. Мы никогда не были святыми и за свою жизнь сотворили много ужасных и мерзких дел, Килан. Но даже в те темные времена, когда наша кровь кипела черным огнем, мы могли отличать плохое от хорошего и светлое от темного… Просто посмотри на Деву. Я прошу только об этом.
— Я ее уже видел! — буркнул я, потому что, несмотря на собственную спесь, почувствовал укол стыда в сердце от сказанного мной ранее.
Я любил своего отца и дядю Касла!
Для меня они были семьей! Моей жизнью! Они и две мои младшие сестры!
Но моя кровь делала из меня гребаного безумца, который сначала говорил, а потом начинал думать, что натворил.
— Это было пятнадцать лет назад, сын.
— Не думаю, что она разительно изменилась за это время!
В тот день я не мог вспомнить отчетливо лица девушки, которую на протяжении моей жизни все называли невестой.
Кажется, она была темноволосой? Или нет?
Тогда меня это совершенно не интересовало.
Я вылетел из дома, запрыгнув в машину, но поехал совсем не в ее дом, где меня должна была ждать невеста у алтаря. А в клуб к тем самым волчицам, которые погрязли в похоти и разврате.
Чувствовал ли я хоть немного стыда и сожаления?
Нет.
Наутро папа ничего мне не сказал.
А я не стал оправдываться.
Я считал, что поступил верно.
Что девушка мне совсем не пара только потому, что она ЧЕЛОВЕК!
И к черту, что она всю свою жизнь прожила среди волков.
Неделю я не думал о том, как поступил с девушкой, бросив ее одну у алтаря в день, когда гости уже собрались и все ждали только меня.
Меня не терзала совесть.
Мне не снились кошмары.
Я просто продолжал жить своей жизнью и заниматься своими делами.
…А потом увидел ее рядом с Дарком и понял, что мир покачнулся.
Что сменились полюса — и меня просто расплющило тяжестью всей вселенной, выдавливая насильно дурь из головы.
В моем теле, в моей голове и душе началась ядерная война!
Мне казалось, что я физически не могу оставаться вдалеке от этой девушки, к которой тянуло так, что выкручивало мышцы, словно я перезанимался в спортзале и уже не мог остановить этот болезненный процесс.
Лишь тогда я понял, о чем сказал отец, говоря о чистоте.
Несмотря на свои черные волосы и бледную кожу, Дева выглядела сущим ангелом: настолько хрупкая, нежная и ранимая со своими тонкими чертами лица и этими огромными голубыми глазищами, в которых можно было утонуть и захлебнуться.
Если за тот вечер она посмотрела в мою сторону хоть один раз, я бы сорвался.
Я бы не стал ждать планов Дилана и команды и просто отобрал ее у Дарка на глазах у всех.
Какая ирония судьбы.
Я с первого взгляда потерял голову от девушки, которую бросил так жестоко и бесчеловечно.
Словно купидон сделал это в насмешку над моей чрезмерной гордостью и высокомерием в отношении людей.
Я не был в кабинете папы неделю.
И вот я был снова здесь, но насколько же всё изменилось. И как же мне сейчас хотелось вернуться назад и дать отцу убедить меня.
Я прошел вперед, тяжело помассировав гудящие виски снова, и открыл богатую коллекцию спиртных напитков, которая всегда была в мини-баре, чтобы налить себе водки.
— И мне налей, сын.
Папа вошел, прикрывая за собой дверь, но сейчас он не выглядел злым или недовольным.
Только взволнованным.
— Льда добавить?
— Нет, спасибо.
Я протянул папе бокал, заглядывая в его глаза, и никак не мог найти слов, чтобы начать говорить.
— Кирти опять стала плохо спать. Ей снова снятся кошмары, — проговорил папа, чуть нахмурившись, и отпил из своего бокала глоток.
Кирти.
Моя младшая сестренка.
Наша малышка с самым добрым и нежным нравом.
От мамы осталась только она.
С мамиными глазами.
С маминой любовью ко всему живому и настолько хрупкой душой, что ее сны смогли спугнуть любые трудности.
Мы с Катриной были копией отца — те же глаза, те же иссиня-черные волосы.
Его же взрывной характер и упрямый нрав.
Но Кирти была маленькой копией нашей покойной мамы, взяв у нее всё самое лучшее.
В этом году она пошла в школу, и эмоций от смены привычной обстановки было слишком много, чтобы ее ранимая нежная психика могла справиться с этим.
— Пусть учится дома! Не обязательно ходить в школу! Мы же можем это себе позволить?!
— Можем, Килан.
Папа чуть улыбнулся и прошагал вперед, чтобы тяжело и устало опуститься на свое любимое, уже порядком изношенное кресло, менять которое на
