Будущий номер Два наслаждался своим положением, а Ясмин просто… Ну, просто попалась под руку. Девочка, лишенная статуса, силы родовой ветки и живущая на государственные аккредитации. Бывшая кто-то там. Ей даже не нашлось места на площадке своего ведомства, хотя она действительно была лучшей.
Он так громко произнёс ее неправильное имя — лишенное одной буквы, выставив на показ ее незаконнорождённость. Отвергнутая дважды она стола перед толпой, как маленький Симба против стаи шакалов. Уже через минуту толпа, получившая высшее благословение на травлю, смеялась ей в лицо.
Вот только номеру Два не повезло.
Ясмин не собиралась жить по благородным правилам общества, которые отвергло ее. Она, танцуя со своим кнутом, легко сдала экзамен, изувечив юную красоту девочки, которая смеялась слишком громко. А после, спокойно прошла на территорию ведомства и мазнула семейным снадобьем по повязке для глаз одного высокомерного юнца.
Он, разумеется, проиграл. Держался до последнего поединка, а после сбился. Но мозги у него работали что надо, этого не отнять. Он подскочил к ней прямо с арены, толкнул в грудь.
— Это ты! — заорал прямо в лицо. От ледяной красоты не осталось и следа, перед ней был будущий заводной апельсин. Типаж, склонный решать свои проблемы насилием. — Ты что-то сделала с моей повязкой. Ты была в моей комнате!
Ясмин, которая хотела мести, едва не запела от восторга, смешанного со сладковатым ужасом. Беспочвенное обвинение в преступлении было куда хуже самого преступления. Два его мастера, даже если и хотели замять эту неловкую ситуацию, просто не сумели бы — тот орал на всю арену, и его вопли явно слышал Примул. Да и соцветие всей Квадры замечательно погрело уши. И это, не считая бесчисленных зевак, пришедших на заключительный экзамен.
К сожалению, его первый мастер принял неверное решение.
— Ясмин, — мягко сказал он. — Если ты совершила ошибку, то должна признать ее. Обещаю, мы не накажем тебя строго.
Так она и поверила.
— Я ничего не сделала, — твёрдо сказала она.
Ее допрашивали семь часов без перерыва. Если бы она принадлежала к сильному тотему — да хоть к какому-нибудь действующему на территории Варды тотему, с ней не посмели бы так обращаться. Но на кону было будущее лучшего цветка Квадры, а ее было некому защитить. Поэтому она сама себя защищала. То средство, нанесённое на повязку, давно выветрилось, не оставив и воспоминания от раздражителя. Никто не докажет — незапатентованное средство, попробуй его найди.
Ее допрашивали первый мастер военного ведомства — блистательный Файон, мастер Невидимой сети, мягкий и скрытный, и мастер Бриар, такой же язвительный и колючий, как и его имя. Ходили слухи, что первый сделал карьеру лестью и бесконечным прогибом под административный корпус, а второй просто купил членство в Цветочном круге. Но она жарилась под их гневными взглядами семь часов кряду, так что больше не верила глупым слухам.
— Зачем вы посетили комнату юного господина Верна? Это не запрещено, но новому цветку не пристало…
Новому цветку не пристало до хрена всего. Например, издеваться над сокурсниками, но если вовремя отвернуться и закрыть деликатные уши ладонями, то…
— Я… — Ясмин опустила глаза и вдохновенно замялась. — Он… Я просто оставила ему свой цветок на победу. Тайком. Не хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным.
Премилая подростковая традиция. Влюблённая малышня от трёх до тридцати трёх дарила своему фавориту цветы своего тотема, чтобы придать силы в победе, утешить в поражении, дать знать о своих чувствах.
Они ей поверили. Даже растерялись. Им в голову не приходило, что объяснение, настолько прозаично — бедная влюблённая девочка, живущая на окраине зоны комфорта, жаждет приблизиться к своему кумиру. Ха-ха!
Хоть бы мозгами пошевелили. Кто в здравом уме полюбит существо, не способное к элементарной эмпатии?
— Что ж, — мастер Бриар, растерянно поправил короткую косу, перепавшую от ветра на грудь. Он растерял всю свою язвительность. — Если анализ подтвердит отсутствие медицинских составов на одежде и аксессуарах юного господина Верна, то мы принесём извинения.
— На повязке, — поправила Ясмин. — Одежды в комнате не было.
Она сказала это жалобным тоном, но посмотрела на Примула. В конце концов, она не одна такая умная, они сейчас накапают на одежду чего душа пожелает, а ее отправят обратно в Чернотайю. В виде удобрения. А повязочку уже изъяли, за средство она ручается.
Верн — бледный, с горящими гневом глазам — продержался недолго.
— Ты, — заорал он. — Павшая дрянь, ты сделала это нарочно…
Ее даже родной папенька так не обзывал.
Поэтому когда пришел час расплаты, она спросила у первого мастера, каково наказание за создание препоны в победе. Тот, наверное, понял, но был вынужден ответить честно. В допросе исконно участвуют семь лиц от Цветочного круга, а иногда и сам Примул, прилюдная ложь в окружении статусных лиц однажды обернётся против тебя.
— Обычно это понижение статуса, — он немного замялся.
Ясмин его понимала. В ее случае такое понижение означало бы смерть — ее просто было некуда понижать. В их понимании это не жестокость, это — правило. Каждый должен взять ответственность за свои действия, если ты старше тринадцати и моложе двухсот, исключений не было. Никогда. Существо, следующее путём дара и оружия, обязано уметь контролировать себя так же просто и легко, как уметь дышать, спать или принимать пищу. Исключения были опасны.
— Я требую понижения статуса, — твёрдо сказал она. — Это справедливо.
И Ясмин, будучи внутри этого воспоминания, остро проживающая его своим раздвоенным сознанием, своими и чужими чувствами, вдруг поняла, что это действительно было справедливо. Только жаль, что номер Два — что Верн — этого не понял.
Глава 9
Она со стоном очнулась. Темнота в пещере стала гуще, и Ясмин вдруг поняла, что не видит выхода к цветочному полю. Она автоматически подобралась, вскочила, забыв о холоде и усталости, но тут же натолкнулась на преграду.
— Это я, твой верный страж, — сказал Слуга. — Не нападай, у меня завязаны глаза, и я слеп, как новорожденный щенок.
Ясмин тихо выдохнула. Сердце колотилось, как сломанный метроном, задыхаясь от бега.
— Ладно, — она с трудом уговорила голос не дрожать от пережитого страха. — Ты рассказал мне про свои слабые стороны, теперь расскажи про сильные.
— У меня есть плед, — тут же сообщил Слуга.
Тепло и мягкость упали на неё и взяли в плен. Ясмин и не догадывалась, насколько замёрзла. Ее тело работало на остатках дара, переплавляя его в тепло, но любой дар конечен, особенно без подпитки и в полевых условиях.
Он шёл за ней по темноте и после дождя, холодный, как лед, и не спавший две ночи подряд, чтобы вручить ей плед и создать приятное о себе впечатление?
— Ты собираешься меня убить? — спросила она прямо.
Из оружия на ее стороне была только метка, и слабая попытка сбить противника с толку.
— Я не собираюсь убивать тебя сегодня, мастер, — она почти физически почувствовала его бархатную усмешку.
Разумеется, у него будет ещё много возможностей, особенно когда они достигнут солнца.
— Что ж, — Ясмин невольно смягчилась. — Тогда спасибо. — И, словно почувствовав его удивление, пояснила: — За плед.
Конечно, он хочет ее убить. Теперь, когда она знала о настоящей Ясмин так много, его желание казалось естественным.
— Плед универсальный и растягивается почти на восемь метров, — чуть поколебавшись сказала она. — Мы можем завернуться в него с разных сторон и между нами останется вся пещера, так что…
Ей было стыдно. Этот мир уже успел показать ей обратную сторону своей красоты. Мораль, основанная на семи постулатах о грехе, система, контролируемая жесткими правилами, не дающая исключений ни ребёнку, ни старику. Закрытое тело, закрытое сердце, закрытый от вмешательств извне разум — вот идеал цветка, блистающего в обществе. Прямо сейчас она нарушала примерно сотню правил, предлагая мужчине (голому и явно планирующему ее убить) разделить с ней пространство после захода солнца.
