И постараешься выжить.
– Чего? – повысила я голос. – Ты сказал, что это еще не испытание!
– Тут уж как получится, – философски протянул Омерфор, – я читал, некоторые до основной проверки и не доживали. Но не стал так сразу пугать. Словом, удачи тебе. Вот завтрак, кстати.
Он кивнул головой на деревянный ящик в углу помещения. А потом закрыл за собой дверь и мы с Барселлой остались в полной темноте.
Раньше я находила выражение “хоть глаз выколи” надуманным. До этой минуты. Нет, очи себе выколоть не захотелось. Но я быстро удостоверилась,что таращусь я или крепко смыкаю веки – разницы никакой. Вот так темно было в склепе. Если бы еще и запахи отсутствовали, как и свет, было бы чуть приятней. Но нет. В темнице пахло. Еще как! Воняло даже.
Сыростью, плесенью и еще чем-то странным. Слегка протухшим что ли. Барселла была переменой обстановки очень недовольна и выразила это утробным воем. Я таких звуков от кошек всегда боюсь, но сейчас к ней чуть не присоединилась. Не стала, подумала что испугаю зверюшку и еще хуже станет.
Так, сейчас часов пять утра. Сидеть нам здесь до полудня. Значит, около семи часов. Не так и много.
Что может произойти такого ужасного, вплоть до моего летального исхода? И я сейчас не о полетах на метле говорю.
Вероятно, в древности люди тут умирали, так как их сажали на более долгий период. На сутки или больше. Тут в темноте и сырости любой с ума сойдет. А запахом его добьет.
Я успокаивала себя таким образом, пока ощутила движение рядом с собой. И шорох. А потом скрежет.
Вначале решила было, что это Барселла, потом дошло – она же в переноске, я не успела ее выпустить перед тем, как нас закрыли! Зверюшка замолчала, наверняка что-то страшное шарахается тут, и вот-вот воспользуется своим преимуществом невидимости.
У меня нет против неизвестного ужаса никакой защиты. Только если метлой отбиваться. А она потеряла свои магические свойства, теперь лишь подметать годится. И напугать ей неизвестное нечто не выйдет. Если только оно в темноте не видит… Хм! А ведь скорее всего именно так. Оно тут живет и должно адаптироваться. Хотя, может, наоборот слепое, раз тут зрение не нужно. Нет, стоп, хорош себя пугать.
Сдерживая предательскую дрожь в голосе, я сказала:
– Эй, кто тут?
И выставила метлу перед собой.
– Отвечай, если говорить умеешь. Или тебе не поздоровится.
Неизвестное существо заклекотало, зашуршало еще больше. Шум, кажется обволакивал меня со всех сторон, превращался в звуковую воронку, что затягивала в звуковорот паники. Сейчас я целиком превращусь в слух и мое паникующее сознание растворится в этом шуме.
Я взяла метлу как Дед Мороз берет свой посох. И постучала древком по полу. Раздался глухой стук по камням. А сама метелка вдруг засияла, как пучок светодиодов. Освещение было не очень ярким. Но его хватило, чтобы напугать стаю летучих мышей, которые, как оказалось, чуть не свели меня с ума.
– Эх, Барселла, – обратилась я к коробке с кошкой, – ну вот я ни шиша не вижу и мышей по запаху не узнаю. А ты чего паниковала?
Светящейся метлой я разогнала жильцов склепа по углам. Надо же, волшебный гаджет снова работает. Заряжался он что ли? Или… хм… а вдруг этот аксессуар настроен так, чтобы я не могла покинуть Рианурт с его помощью? А что, похоже! Он содействует мне только когда нужно продемонстрировать свои ведьминские способности. А сбежать не даст. Надо бы проверить.
Посветив себе метлой, я обнаружила в одном из углов кучу пледов или одеял. Но ворошить не рискнула. Мало ли, кто там уже греется. А на что-нибудь присесть хотелось очень. Деревянная чурка, лежавшая на боку рядом с переноской, показалась мне более надежной. Я подняла ее, прислонила к стене, уселась, сама спиной уперлась в ровную поверхность, и не заметила, как заснула. Я на работу езжу в метро, поэтому спать в неудобной позе мне привычно.
Усталость, нервы, недосыпание… все это сказалось и я просто вырубилась. Несколько раз просыпалась от шорохов, но убедившись, что от меня ничего не откусили, проваливалась в сон снова. А что еще делать в такой темноте без смартфона?
Когда со скрежетом распахнулась каменная дверь склепа, я еще спала.
– Померла! – услышала я чей-то сочувственный голос. И тут же проснулась. В глаза ударил яркий дневной свет. Ко мне уже подходил Омерфор, и на лице его я видела беспокойство. Да ладно! Расстроился, поди, что забава с костром и дыбой отменяется?
– Что, уже пора? – спросила я сонно и с удовольствием потянулась. И тут же почувствовала, как у меня затекла шея. Удивительно, что я с этого чурбана на свалилась, очень уж крепко вырубилась, ни одного сна не помню. Даже коробку с завтраком не тронула.
– Да кто ты такая? – удивленно и растерянно спросил Омерфор.
– Посланница великой богини Оделаморы, ты забыл что ли? – невинно поинтересовалась я. Попробовала встать со своего жесткого сиденья и обнаружила, что у меня вообще все затекло. И частично онемело. Вот я дрыхнуть-то люблю! Это моя суперспособность, если честно. Зато избавлена от необходимости чего-то ожидать в тревожном нетерпении. Или скуке. Подремала, вот и время скоротала.
– А массажиста в штате вашего ордена нет, случайно? – я потерла шею, которая, кажется, будет болеть долго и несчастливо. И как на такой голову носить, спрашивается? Ей и думать некомфортно в таком состоянии.
– Будет тебе массажист, – мрачно пообещал жрец, – если испытание пройдешь.
– Ох, и это еще не все? – расстроилась я.
– Нет, конечно. И обещаю, поспать тебе там не удастся.
Меня снова усадили в карету. Мужичком, который расстраивался из-за моей кончины, был возница. Он посмотрел на меня с уважением, когда закрывал дверь экипажа.
Барселла тихо мяукнула, когда я поставила ее рядом с собой на мягкую лавочку. Жива, это прекрасно.
На этот раз мы со жрецом даже немного пообщались, пока ехали к месту каз… хм… испытания.
Омерфор спросил, использую ли я в своем колдовстве жабьи черепа и кроличьи лапки, а я его заверила, что у меня все зелья вегетарианские, сваренные по аюрведе. Что это такое, он не понял, но спрашивать не стал. Ради сохранности психики, наверное.
– Готова? – сказал Омерфор, когда карета остановилась.
И я честно ответила:
– Нет, конечно.
Но выходить все равно пришлось. И я обалдела. Городская площадь превратилась в лобное место, в центре которого была огромная куча хвороста. И
