Вхожу в зал и замечаю несколько почтенных мужей, сестрицу Нао и мать, восседающую на своем кресле в центре.
– Дэй’Аи! – первой замечает меня сестра, высокая, крепкой кости девушка с широким лицом и вечно убранными за спину руками.
– Рада видеть тебя, сестрица Дэй’Нао, – вежливо здороваюсь, остановившись у возвышения, отделяющего хозяйку дворца от ее гостей. – Дэй’Лан’Чжу, – развернувшись, низко кланяюсь матери, а затем поднимаю на нее взгляд, полный облегчения и тихой радости.
Она не отводит глаз. Смотрит прямо. Вглядывается в мое лицо.
Старшая сестрица довольно безразлично отнеслась к моему преображению, но я вижу: мама все замечает.
Эта женщина внушает почтение одним своим видом: суровый взгляд широких глаз, густые черные брови, полные губы, почти скрытые белилами и подведенные по последней моде; огромная корона из волос и крепкое тело матери, рожавшей больше десяти раз, величественно подчеркнутое самыми дорогими шелками Поднебесных Земель.
Иногда мне казалось, что мы с ней слишком непохожи, но я тут же вспоминала хрупкую Фуа и понимала, что не я одна не пошла в мать. Тем не менее Фуа всегда была ее любимицей.
– Итак, все, наконец, в сборе, – произносит Дэй’Лан’Чжу и переводит взгляд на почтенных мужей, стоявших справа от меня. – Зачтите донесение.
Глава 11. Время прозреть
Донесение?..
В легкой растерянности от того, что мне не дали голоса, смотрю на почтенного мужа, сделавшего шаг вперед и развернувшего свиток. Это явно один из богатейших дворян, чтящих право матери раздавать советы всем, кто в них нуждается.
– Управляющая летним дворцом считает своей обязанностью донести до вас, почтенная Дэй’Лан’Чжу, что около десяти дней назад во дворце произошел случай с использованием запрещенной духовной техники, – произносит он старческим голосом, а я с облегчением думаю, что сейчас все выяснится и без меня.
– О какой именно духовной технике идет речь? – строго уточняет мама.
– О табличке с проклятием, – оторвавшись от свитка, отвечает почтенный муж, и зал наполняет ропот голосов.
Поворачиваю голову и смотрю на других почтенных мужей, с порицанием качающих головами.
Они знают, что это такое?
– Данная табличка используется для того, чтобы призывать мертвецов и натравливать их на живых людей, – продолжает зачитывать старец, а другие почтенные мужи вновь начинают роптать. – Управляющая летним дворцом заявляет, что служанка кирисы Дэй’Руи видела своими глазами, как кириса Дэй’Аи забросила данную табличку прямо на могилу ее кошки, дабы та восстала и загрызла свою бывшую хозяйку.
– Что?! – переспрашиваю я, решив, что ослышалась.
– Дэй’Аи! – Громовой голос матери заставляет меня замолчать и потупиться.
Мне права на ответ не давали.
– Вышеупомянутое умертвие действительно выкопалось из могилы и перепугало всех обитательниц крыла кирисы Дэй’Руи, но было зарублено верным стражником, после чего кириса Дэй’Аи сбежала вместе со своим телохранителем по прозвищу Чэн.
По прозвищу?
И…
Почему зарублено стражником, а не Чэном?
И…
– Эту табличку я достала из могилы нянечки, – растерянно говорю я. – Потом действительно перебросила через забор, но не знала, на что она способна.
– Ты хочешь прикрыться тем, что ты все еще ребенок и не различаешь, где добро, а где зло? – властным и цепким голосом произносит мать, пристально глядя на меня.
– Нет, я правда, не знала, что это. – Перевожу взгляд с нее на сестрицу.
– Стало быть, вы признаете, что забросили табличку намеренно? – чуть нахмурившись, уточняет один из почтенных мужей.
– Я просто перебросила ее через забор.
– Вы желали смерти своей сестре? – задает вопрос второй из группы дворян.
– Нет, – качаю я головой. – Полагаю, это мне желали смерти. Много раз на меня совершались покушения… И я…
– Вы решили отомстить? – спрашивает четвертый.
– Мне даже приставили стража. – Стою, прижав руки к груди, и не знаю, на кого смотреть. – Я никому не желала зла…
Первый из мужей истолковывает мои слова неверно.
– За вами следили, чтобы вы никому не навредили?
– Я…
Вновь бросаю взгляд на сестрицу Нао, мечтая хоть о капле поддержки.
Почему все они настроены против меня?
Вежливо поклонившись моей матери, второй почтенный муж произносит:
– Думаю, нам нужно ознакомиться с психологическим портретом младшей кирисы. Просим прощения за такую просьбу, Дэй’Лан’Чжу, но при нынешних обстоятельствах мы считаем это целесообразным и даже необходимым.
– Я понимаю ваше желание, – кивает та. – Дэй’Нао!
– Сестрица Дэй’Аи была неуправляемым ребенком, – сухим голосом произносит старшая сестра, глядя на мужчин. – Она носилась по дворцу, изображая животное, и никак не хотела следовать правилам распорядка. Ее даже любя прозвали Милым Зверенышем. После нескольких лет бесплодных попыток приучить ее вести себя по-человечески и обучить хоть каким-то основам пристойного поведения сестры сдались – и с тех пор старались больше не обременять обязанностями кирисы. Ей было позволено жить так, как ей хочется.
Как громом пораженная, я во все глаза смотрю на сестрицу Нао.
Разве все было не наоборот?
И… мне же даже не предлагали учиться.
– Налицо признаки одержимости, – зашептались мужи справа от меня.
– Но это описание идет вразрез с тем, что мы видим сейчас, – замечает муж, который до сих пор не высказывался. – Кириса не производит впечатления глуповатого ребенка. Также она не производит впечатления одержимой. Она хороша собой и не спешит изображать животное, вставая на четвереньки.
– Все так. Но разве могло глупое дитя напитать табличку с проклятием духовной силой? – неожиданно спрашивает Дэй’Нао, приподняв бровь и взглянув на этого мужчину.
Ничего не понимаю, но почтенные мужи перешептываются и ропщут еще громче.
– Я не напитывала эту табличку проклятием, – шепчу, переводя взгляд с одного на другого. – Я даже не умею этого делать. Ее подкинули мне – я не знаю, кто, но…
– Хватит, Дэй’Аи! – Вновь громыхает голос матери. – Ты и так запятнала честь нашей семьи. Впервые в жизни прояви смелость и с достоинством прими наказание.
У меня немеют ноги.
– Наказание?
– Она притворяется наивной? – замечает мое состояние один из мужчин.
– Или действительно не понимает, что здесь происходит? – добавляет второй.
– Донесение не завершено! – подает голос старец, читавший свиток из дворца.
Возможно, меня все-таки оправдают…
Однако… у меня нет сил радоваться: мой взгляд опущен в пол, а в голове гудит так, что я даже мыслей своих почти не слышу.
Они все… все они против меня… И не потому, что я виновата… а потому что за меня уже решили, что я виновата. И сестра, и все присутствующие здесь почтенные мужи… и даже родная мать…
– Управляющая летним дворцом передает, что после побега кирисы Дэй’Аи в ее покоях был обнаружен труп служанки. Девушка была задушена, – объявляет старец. – Очевидно, младшая кириса убрала свидетельницу своих злодеяний.
На этот раз ропот мужей заглушает даже гул в моей голове.
– Думаю, Дэй’Аи прекрасно понимала, что делает. – Четкий голос старшей сестры набатом отзывается в моих ушах. – И прекрасно осознавала, что ей за это будет, поэтому поспешила во дворец Дэй’Лан’Чжу, чтобы оболгать сестер, которые столько лет заботились о ней.
Колени подгибаются. Я не ощущаю силы внутри. Никакой. Словно весь кислород вдруг перекрыли и забыли объяснить, как теперь дышать. Как передвигаться. Как жить, зная, что за люди ходят вокруг… самые родные люди…
– За убийство служанки и попытку убийства своей сестры, а также за использование запрещенной духовной техники… – звучит голос старца, но я его почти не слышу.
И почти ничего не вижу.
Пытаюсь поверить в то, все это происходит на самом деле, и не могу: мир будто треснул посередине, но так и не развалился на части, вынуждая пытаться устоять и на той и на другой стороне.
