вишу вниз головой, она кружится, и со временем меня начинает тошнить. Когда ситуация становится критической, в горле собирается горький ком, и из него рвутся рвотные позывы.
Через некоторое время мужчина, словно заметив, что мне плохо, сбавляет скорость. Берет меня за талию и усаживает перед собой, сжав крупными предплечьями. Перехватив поводья, он снова пришпоривает лошадь, и та несется во весь опор. Вокруг слишком темно, а моя голова слишком сильно кружится, чтобы я могла рассмотреть хоть что-то и понять, где мы находимся. Постоянно накатывает слабость, и я заваливаюсь то на правую сторону, то на левую, в зависимости от того, куда поворачивает лошадь.
Мы скачем сначала по равнине, потом поднимаемся на холм и спускаемся с него. Вдали справа я вижу расплывчатые огни города, но потом мужчина разворачивает лошадь так, что поселение остается позади. Я хочу спросить, кто он и куда мы едем, но у меня во рту кляп, а руки связаны за спиной и зажаты между моей спиной и животом мужчины. Капюшон давно слетел, волосы растрепались, и я вижу, как развеваются мои серебристые пряди, когда ветер швыряет их мне в лицо, стоит нам хоть немного замедлиться.
Мне то холодно, то бросает в жар. Все тело покрыто отвратительным липким потом ужаса. Я не знаю, кто и куда меня везет. Понятия не имею о моей дальнейшей судьбе. Но хуже всего то, что я не могу сосредоточиться достаточно, чтобы связаться с Карденом. Ведьма осталась в клетке, Волара, возможно, уже мертва вместе со всем своим войском. Я одна в целом мире, в котором нет ни единого человека, который мог бы прийти мне на помощь.
Ближе к рассвету, когда ночь становится особенно темной, мужчина наконец замедляет лошадь и вытягивает кляп у меня изо рта. Но к этому времени у меня уже нет ни сил, ни желания задавать вопросы. Я обессилена, раздавлена своим “путешествием” и перспективой встретить самую страшную из смертей. Наступил момент, когда я готова сдаться и просто принять свою судьбу.
На рассвете, когда я мутным взглядом обвожу светлеющий горизонт и холмы, покрытые редкими кустами и камнями, мужчина наконец останавливает лошадь возле скалистой долины. Между огромными каменными валунами со свистом гуляет ветер, и повсюду, куда хватает взгляда – только камни, камни, камни. Мне хочется разрыдаться и закричать, но в горле сухо, а безразличие, сковавшее холодными пальцами мои внутренности, напоминает о тщетности борьбы за жизнь.
Спешившись, мужчина снимает меня с лошади и ставит на дрожащие ноги. Развязывает руки и усаживает на ближайший валун. Расстегнув седельную сумку, достает оттуда кусок хлеба с сыром и кожаную флягу. Передает все это мне в руки и делает шаг назад. Подняв голову, я наконец могу немного рассмотреть его. Он высокий и широкоплечий. Его фигура полностью скрыта многослойным черным плащом. На голове намотана ткань, напоминающая тюрбан, ею же скрыто лицо. Он смотрит на меня очень темными глазами, густые брови сошлись на переносице.
– Меня зовут Гадби́н. Я – лазутчик господина Кардена на землях Тиориса. Ты, Тиальда, видишь меня в первый и последний раз. Поешь, выпей воды и иди в сторону Рандемая. Прямо в его столицу Макитан. Надень капюшон, никто не должен знать, кто ты, пока господин не объявит о тебе официально. Сейчас ты на нейтральных землях Кампы. Пока ты себя не выдашь, здесь тебе ничего не угрожает. До столицы два-три дня пути, если идти, не останавливаясь. На границе с Кампой в Рандемае есть таверна “Замковый пруд”. Найди Каванну, скажи, что от меня. Она накормит и приютит. Отдохнешь и отправишься дальше в путь.
Я вынимаю довольно грязную пробку из фляги, но даже не кривлюсь, как сделала бы еще неделю назад. Сейчас я готова пить из грязной лужи, в которой плещутся свиньи, только бы утолить жажду. Делаю несколько глотков, смачивая горло и пересохшие губы, и не свожу взгляда с мужчины.
– Куда мне идти? – спрашиваю хриплым голосом, глядя на Гадбина.
Он показывает мне направление, и я киваю. После чего мужчина, больше не сказав ни слова, запрыгивает на лошадь и, развернув ее, быстро исчезает в том направлении, откуда мы приехали.
Отрывая дрожащими пальцами лежащие на коленях хлеб и сыр, я начинаю плакать. Ладони саднят от ран, которые я оставила своими ногтями, сидя в клетке у Тиориса. Пока жую, раскрываю одну ладонь и рассматриваю кровавые, покрывшиеся корочкой следы в форме полумесяцев. Из глаз горячими потоками текут слезы. Лицо начинает чесаться, когда соленая жидкость смешивается с пылью и грязью, которые наверняка плотным слоем покрыли мою некогда безупречно белую кожу. Размазываю слезы, всхлипывая еще громче. Хочу рыдать, кричать, срывая голос, но сил хватает только на тихие всхлипывания.
С горем пополам затолкав в себя пару кусочков нехитрой снеди, я заталкиваю подол верхней юбки за пояс так, чтобы образовалась “колыбель” для моих припасов, и укладываю туда остатки еды. Сжав в руке флягу, поднимаюсь на слабые ноги и окидываю взглядом пространство. Сама мысль о том, сколько мне еще предстоит пройти, ужасает. Хочется лечь на твердые, холодные камни и просто довериться богам. Если мне суждено умереть в этой долине, что ж, так тому и быть.
Пока все эти мысли проносятся в голове, ноги уже сами несут меня вперед. Я переставляю их медленно. Иду, шатаясь. Голова все еще немного кружится, но постепенно разум проясняется.
– Знаешь, Карден, – начинаю мысленно, когда мне наконец удается отключить в ушах завывание ветра и окружающие шуршащие звуки, – я ненавижу тебя всей душой. Я уже много раз говорила это, но буду повторять снова и снова. Каждую Тиальду, которая попадает в Дальние или Ближние земли, встречают с почестями. Везут во дворец на лошади, берегут, относятся с должным почтением. За что?! За что меня прокляли боги, отдав тебе?! Чем я так провинилась, что досталась грязному, паршивому бастарду?! Где я так нагрешила, что боги заставляют меня проходить через все эти ужасы, которые я из-за тебя каждый день проживаю? Я хочу умереть. Добраться до границы с твоими землями и упасть там замертво, чтобы твои люди видели, что ты не уберег свою избранную. Чтобы усомнились в тебе, прокляли, и ты прошел через все муки, которые пережила я. А еще лучше, чтобы тебя настигла судьба во стократ хуже моей. Что бы дальше ни происходило, я просто хочу, чтобы ты знал, насколько сильна моя ненависть к тебе! И что, если выживу, я обязательно найду способ вернуться домой. Пускай опозоренная, зато свободная от
