Война Двух Королев - Дженнифер Ли Арментроут

— Они покинули город до нашего прибытия, — ответил Эмиль, фыркнув от отвращения. — Так же, как они сделали это в Уайтбридже…

— И в Трех реках, — проговорил Малик, нарушив навязанное им самим себе молчание. — Большинство королевских семей бежали в Карсодонию. Они прибывали с тех пор, как Поппи обезглавила Джалара.

Взгляд Нейла метнулся к нему.

— Да, но Вознесенные не просто бежали из Уайтбриджа и Падонии.

В душе поселился ужас.

— Что они сделали?

— Это не было похоже на Оук-Эмблер. Они оставили после себя кладбище в Уайтбридже. — Нейл смотрел вдаль, его челюсть напряглась. — Как они сделали это в северных землях Помпей.

— О, боги, — напрягаясь произнесла Поппи. — Там был…?

— Ни один смертный… ни взрослый, ни ребенок… не остался в живых в Уайтбридже, — подтвердил Перри, сглатывая, когда ужас волной ярости сжег его дотла. — Тысячи были мертвы и уже обратились. Мы потеряли несколько вольвенов и солдат. Жаждущих было слишком много.

Поппи опустила голову, прислонившись ко мне. Хотелось бы мне что-нибудь сказать, но для такого случая не было ничего. Абсолютно ничего.

— Они сделали то же самое в Падонии, но люди здесь дали отпор, — продолжил Нейл, и ее голова поднялась. — Погибло много смертных, но все было не так плохо, как в Уайтбридже. В процессе они уничтожили нескольких Вознесенных.

— А как же Три реки? — спросил я, подавляя ярость.

— Вознесенные бежали оттуда, но оставили смертных в живых, — сказал Эмиль. — Не знаю точно, почему. Может быть, правящие там отличались от остальных. Я не знаю.

— А ты? — потребовал я у Малика.

Он побледнел и уставился вперед.

— Я не знал, что произошло в Уайтбридже или здесь, — хрипло сказал он. — Но я видел при дворе Дравана — он герцог Трех рек. Держится особняком. Я мало что о нем знаю.

— Но ты его знаешь? — спросил Нейл, и когда Малик кивнул, его глаза сузились. — Насколько сложными были ваши дела, принц Малик?

— Это довольно длинная история, — перебил я, когда на повороте дорогу пересекла темная тень, всколыхнув верхушки глициний. — Это подождет.

Впереди показались ворота Вала, но мое внимание привлекло то, что пролетало над нами.

Сквозь облачный покров я увидел лишь дымчато-серую вспышку, прежде чем тень упала на мост и палатки. У меня отвисла челюсть, когда над нами пронеслось существо размером с Сетти и опустилось задними лапами на Вал, его изогнутые рога сверкали в лучах солнца, пробившихся сквозь облака.

Дракен издал тихую трель, от которой по моей плоти пробежали мурашки.

— Мейа Лисса? — сказал Ривер, притормозив своего коня. — Если я тебе больше не нужен…?

— Нет. — Поппи слегка улыбнулась. — Ты можешь делать все, что пожелаешь.

Дракен склонил голову, а затем сошел с коня, передав поводья Перри. Он быстро скрылся в лесу.

— Это Найт, — сказала Поппи, жестом указывая в сторону серого дракена на Вале.

Все, что я мог сделать, это кивнуть. Потому что, боги мои, я не мог поверить, что снова смотрю на дракена.

Когда мы подошли к мосту, над нами упали еще две тени. Зеленая, которая была чуть больше Найта, и третья, чуть меньше.

— Зеленоватая — это Аурелия, — добавила Поппи. «А коричневато-черный — Тад.

Я снова кивнул, когда крылья длиной с их тела широко расправились, замедляя спуск. Они спустились по обе стороны ворот. Толстые когти впились в верхушку ворот, сотрясая ветви глицинии, а их длинные шеи вытянулись. Подняв головы к небу, рога и чешуя на шее вибрировали, и их ошеломляющий клич эхом разнесся по долине.

Из леса раздался ответ. Наши взгляды метнулись вверх, когда на нас упала еще большая тень. Мои глаза расширились при виде темно-фиолетово дракена, пересекающего палатки и Вал.

— А это Ривер, — сказала Поппи.

— Да, — пробормотал я, медленно моргая. Ривер был почти вдвое больше боевого коня, но скользил беззвучно.

Остальные три дракена взлетели, поднявшись с Вала в мощном взмахе крыльев, от которого по долине пошла воздушная рябь. Они присоединились к Риверу, пролетая над Падонией. Я никогда не думал, что стану свидетелем такого зрелища: я наблюдал, как они исчезают на горизонте, пока мы пересекали мост, к которому присоединились вольвены, вошедшие в лес. Они заполонили дорожку к воротам, а из палаток потянулись солдаты.

Я подвел нашу лошадь ближе к лошади Малика. Он смотрел вперед, застыв, как мертвый. Когда Эмиль и остальные проскакали мимо, солдаты заметили Малика… Поппи и меня, а затем раздался шум.

Раздались крики. Золотые атлантийские мечи взвились в воздух и ударились о щиты — щиты, на которых был выгравирован новый атлантийский герб. Они плавно опустились, когда мы проскакали мимо, и солдаты упали на колени, отталкиваясь руками и рукоятками от земли.

Поппи прижалась ко мне, когда ликование продолжилось, и ворота открылись. Она не привыкла к такой реакции. Черт, я и сам никогда к этому не привыкал, но это было другое.

Так приветствовали королеву и короля.

Я нашел ее руку и сжал свою вокруг нее, пока мы ехали между двумя истоками реки Рейн и проходили через ворота. Крики продолжались и внутри Вала, где у входа стояли лагерем солдаты.

И все равно крики не прекращались, даже когда мы достигли полей, где выращивали зерно, и из кукурузных стеблей выходили смертные, поднимая свои косы и ликуя. Смертные ликовали.

Я прислонился к Поппи.

— Было ли так в Оук-Эмблере или Массене?

Поппи вцепилась в меня смертельной хваткой.

— Нет. — Она трепетно вздохнула. Ее улыбка была такой же дрожащей, когда Киеран приблизился к нам, навострив уши. — Это… это слишком.

Я крепче прижал ее к себе, пока мы ехали по дороге, мимо скопления домов и предприятий, где смертные выходили на улицы, а другие останавливались на тротуарах, склоняясь с руками над сердцем и ладонями до самой земли.

Оглянувшись назад, Эмиль посмотрел на Поппи.

— Кстати, твой план сработал. Они услышали о том, что мы сделали в Массене и Оук-Эмблере, еще до того, как мы добрались до Трех рек. Они знали, что мы пришли не завоевывать. То же самое и здесь.

Улыбка на лице Поппи теперь была более спокойной.

— Это был наш план, — сказала она. — И всех, кто следовал за нами. Ты. Вонетта. Все вы.

Эмиль улыбнулся, уткнувшись подбородком вперед, его щеки запылали от осознания.

Гордость подняла подбородок еще выше. Она так боялась принять корону. Не быть хорошей королевой, потому что считала, что недостаточно подготовлена, обучена и не обладает достаточным опытом. И все же она знала, что сыграла в этом роль — главную