— Я знаю, что это было моё решение. Я не давала вам выбора, — она соглашается.— Но я хочу, чтоб вы были в безопасности.
Я почувствовала внезапную слабость. Снова безопасность. Как я могу спорить с этим?
Она продолжает:
—.... А пребывание со стаей еще больше не безопасно. Я твоя мать. Ты должна будешь доверять мне. Переезд сюда был правильным выбором. — Что-то такое было в ее тоне... что-то, что заставляет меня думать, что она не сказала мне всего. Со стаей намного опаснее, но она не хочет, чтобы я знала.
Я снова отвожу взгляд на клетчатые занавески. Вдохнув химический запах бассейна в доме, я ощутила жжение в носу. В этой комнате сильнее. Перебивает даже аромат плесени.
— Разве ты не опаздываешь на работу?
Ее мягкий вздох прозвучал в воздухе:
—Спокойной ночи, малышка. Увидимся утром.
Потом она ушла.
Она и Taмра сказали что-то друг другу. Слишком тихо, чтобы я смогла разобрать, так что я поняла, что они говорят обо мне.
Я слышу, как впереди дверь открывается и закрывается, запирая меня в тюрьме.
Я не делила комнату с Тамрой с тех пор, как нам было по семь лет. Я не уверена, что смогу терпеть ее оптимизм, пока страдаю, но я постараюсь. Нет смысла портить ей настроение.
—Что ты завтра наденешь?— Она смотрит в наш шкаф. Трудно. В течение нескольких минут. Как будто что-то волшебное появляется, чего не было минуту назад.
Мама выделила нам большую комнату с большим шкафом. Который был не слишком заполнен. Размеры шкафа лишь подчеркивают недостаток нашего гардероба.
Я пожимаю плечами.
— Джинсы.
— Ты была в джинсах сегодня.
— Не существенно, если я надену джинсы снова. Я переодену верх.
Она шлепается на постель.
Я сидела по-индийски, втирая лосьон на ноги. Снова. Я использовала больше половины бутылки, но мое тело все еще чувствовало сухость и жажду, оно жаждало больше.
— Ты ничего не забыла в старом доме? — Спрашиваю я, надеясь, что, может быть, есть что-то, что может побудить ее к возвращению.
— Нет.
— Даже Кассиана? — смею я спросить.
Мгновенно ее настроение меняется. Ее выражение стало темнее тучи, когда она бросает:
— Он не принадлежит мне, чтобы я скучала по нему, верно?
Вот она. Старая рана.
— Это не останавливало тебя от ожидания его все эти годы.
— Кассиан не может быть с не проявившейся Драги. Его отец никогда не позволит этому случится. Я сразу поняла это.
Действительно ли? Тогда почему я чувствую гнев? Боль? Почему она провожала его взглядом каждый раз все эти годы, если она понимает?
— Вы оба когда-то были близкими друзьями — напомнила я ей.
— Все трое были. Ну и что?
— Я не была так близка с ним, как ты.
Она вздыхает:
—Это было давно. Мы были детьми тогда Джейс. — Качая головой, она смотрит на меня. — Что ты собираешься делать с этим? Ты думаешь, что сможешь заставить меня поверить, будто у меня есть шанс с Кассианом? В то, что я вернусь к нему? Ничего себе, ты действительно отчаянно пытаешься вернуться, если думаешь, что я настолько глупа, чтобы купиться на это.
Кровь приливает к моей шее. Я что, настолько прозрачна?
— Просто я не могу поверить, что ты совершенно забыла о нём.
Её глаза блестят, голос дрожит от чувств:
— Ты имеешь в виду, мне обманывать себя? У меня нет шансов с ним. Стая не позволит этому случиться. Кассиан не позволит. Я начну здесь. — Её взгляд отвердевает, охлаждая меня. — У меня есть достоинство, Джасинда. Я не позволю глупому давлению остановить меня, наконец, от наличия жизни, так не можем мы просто забыть эту тему?
Игнорируя просьбу, я спрашиваю то, что не спросила в течение длительного времени, не решаясь, отказываясь подать сестре ложную надежду:
— Что, если ты не дала ему достаточно времени.
Её глаза вспыхивают яростью:
— Не лезь туда. Если бы я смогла проявиться, то уже сделала бы это.
Я пожимаю плечами:
— Может, ты поздно расцвела? Нидия проявляются поздно.
— Тринадцатилетние поздно расцвели, но не я. Теперь, пожалуйста, можем мы прекратить это? Я не хочу больше говорить о стае.
— Хорошо, хорошо, — обращаю внимание на свои ноги. Снова высохли.
Я качаю головой отчаянно, яростно. Моя рука работает тяжелее, втирая лосьон глубоко в кожу. Лосьон без запаха, потому что у меня было достаточно запахов, запахов, которые постоянно душат меня в человеческом мире.
Уже сейчас я чувствую себя другой. Это работает. Мама добилась своего. Мой Драги ослабевает. Умирает в этой пустыне.
Только не рядом с Уиллом.
Чувствую под пальцами кожу. Надежда порхает в груди. Да, не рядом с Уиллом. Около него мой Драги оживает. Уилл. Конечно, это рискованно. Но сейчас риск для меня — это воздух. Везде. Моя жизнь далеко не в безопасности — как бы мама не цеплялась за это.
Я следую за толпой девочек, направляющихся в спортзал, стараясь сохранить порядочное расстояние от множества тел. Это всё так подавляет. Посторонние запахи, звуки трения, нехватка открытого пространства и свежего воздуха. Ведение мячей, разносящее несвежий воздух, отскоки от деревянного пола становятся всё громче по мере моего приближения к двойным дверям спортзала.
- Похоже, мы играем с парнями сегодня, - говорит Кэтрин, когда мы вступаем через двери в кислый, насыщенный потом воздух.
Это чувство снова приходит ко мне , и я сразу понимаю, что он здесь. Я замечаю Уилла через весь тренажерный зал, смотрю, как он забивает трех очковый, подпрыгивая слегка на пятках. Даже прежде, чем мяч пролетает в корзину, он смотрит на меня. Знакомое тепло, прокрадываясь через грудь, согревает мое лицо.
- Мальчики на ту сторону, девочки на эту! - Тренер дует в свисток и жестами указывает стороны на корте.
- Ох, ужасный урок баскетбола, - бормочет Кэтрин, медленно растягивая слова. - Я предпочла бы пробежку.
Мы передвигаемся колонной для того, чтобы делать броски со штрафной линии. На середине площадки конец колонны мальчиков сталкивается с колонной девочек. Там, где они сходятся царит хаос, представители разных полов беззлобно ругаются друг с другом.
Краем глаза я замечаю Уилла, который выходит за линию и направляется ко мне и Кэтрин.
- Привет, - здоровается он со мной.
- Привет.
Кэтрин глядит на нас.
- Привет, - сухо отзывается она.
Мы с Уиллом оба смотрим на неё.
- Да, - говорит она медленно, убирая чёлку от глаз, и отворачивается.
- Итак, - начинает он, - Ты в баскетбол играешь так же хорошо, как и бегаешь?
Я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать. Его сладкий, обезоруживающий голос заставляет биться сердце чаще. - Далеко не так же.
