Я положила девочку на пеленальный столик со стопкой подгузников, хотя не хотелось вообще из рук ее выпускать, а Лина готова была расплакаться, скорчила рожицу, открыла ротик.
Диана прошептала:
— Следи за мной и повторяй. Движения от конечностей к сердцу. Не бойся сделать больно, просто косточки хрупкие, не сжимай их, подстраиваясь под обхват.
Расставаться с малышкой не хотелось. Но Диана сделала замечание, чтобы я была порасторопнее.
— Нам некогда столько времени на каждого тратить. Еще всех потом кормить…
Малышка не успела заплакать. Массаж ее отвлек, и она даже сказала несколько неповторяемых звуков. Я говорила, что массирую:
— А сейчас погладим левую ручку, и правую, чтобы они были здоровыми! А теперь ножки! Стопочки-стопочки… А теперь пальчики… мизинчик, безымянный, средний, указательный, большой…
И гладя так, я вспоминала эти движения сама, будто уже знала их.
Восьмерочками ступни массировала, каждый пальчик растирала.
— Хватит уже с ней возиться! — возмутилась Диана.
— Сейчас подгузничек наденем… — сказала я, а малышка взяла и описала меня.
Ой!
— Кто меня описал? — нахмурилась я.
Но девочка тут же почувствовала мой строгий тон и уже приготовилась плакать.
А я поняла, что стоять уже не могу, оперлась о пеленальник, став прямо над Линой.
— Тихо-тихо, маленькая, — и уже медсестре: — Диан, извини меня, можно я пару минуточек посижу, совсем ноги не держат.
— Ладно, кради Лину и посиди. Только думаешь будут тебя тут терпеть, если лениться станешь?
— Дело не в лени…
Но я взяла малышку на руки, и с нею села за письменный стол. Голову положила на стол, согнувшись над девочкой.
— Ты обязательно поправишься! — шептала ей я. — Вот увидишь! Главное, верить в это!
Я гладила крошечку по головке и заметила, что она засыпает с улыбкой на губах. Лапочка… — на глаза навернулись слезы.
Я тихонько встала, и плавной походкой, так и поглаживая, понесла малышку обратно в кувез.
— Клади!
Я кивнула. Осторожно положила малышку и погладила вновь, укрывая и нашептывая ласковые слова. И даже чмокнула в лобик. А потом стояла и смотрела, как она спит.
— Дай ей поесть, — протянула мне наставница бутылочку со смесью.
Я всунула малышке в ротик соску, и она смешно так зачмокала. Лишь докормив и дав ей пустышку, я переключилась на следующего малыша. Но с ним мне не удалось быть такой же ласковой. Этот ребенок был крупнее, не такой красивый. И у него не было ручек. Смотреть на него было больно. А пересилить себя и взять на руки — тяжко.
Одернула себя!
Без разницы, какой он! Им всем не хватает нежности и ласки!
Я ему тоже шептала, как глажу ручки, ножки, что он будет здоровым…
И думала над тем, за что крохам вот такое наказание? Что за лотерея — родиться здоровым или нет? Ну ладно, им нужен особый уход, который должны обеспечить родители, раз у них эти дети родились. Но не может же быть все просто так. И вот взять тех же нас, мы же бесплодны, детей иметь не можем, а они — могут. Кто контролирует эту рождаемость? Неужто один человек? Как я поняла, люди решили поиграть в богов, создав других людей искусственно, за что и поплатились, что мы теперь не можем сами размножаться. Но они-то могут! Вот эти детки могли! Значит, так нужно. Кому только?
С каждым следующим малышом я чувствовала себя увереннее. И переключалась с одного на другого быстрее. Читала на кувезе имя и обращалась лично к каждому. Те, кого помассировала и покормила, сразу же засыпали, а вот остальные начали хныкать.
— Их надо покормить! Времени уже много!
И я решила рассказать им одну из сказок, которую когда-то прочла в библиотеке.
Малыши замолчали и слушали, пока я одного за другим деток обрабатывала. Заканчивая одну сказку, начинала другую. И детки так убаюкивались, что даже беря их на руки и массируя, они не просыпались. И во сне брали бутылочку со смесью.
Когда же детки закончились, я обессиленно рухнула на кушетку.
— Все, иди домой. Завтра после обеда придешь! — сказала Диана.
— Хорошо. Только посижу пять минуточек…
Дианка притащила чайник, заварила чай с мороженными ягодами в двух чашках и вручила мне одну.
— Пей!
Я и пила. Чудесный чай! Чуть сладкий и с кислинкой, необычный, но хочется пить еще и еще. Жаль, к чаю ничего нет. Но по вкусу добавить было нечего.
— Все, иди отдыхай!
— Благодарю! — и я обняла девушку. Она вначале замерла, а потом обняла в ответ. — За все!
— Иди уж!
Я и ушла.
Отделение было полутемным. Других девушек отбора я не увидела. Медсестры иногда мелькали.
Уже на подходе к лифту я чуть не натолкнулась на старшую медсестру.
— Вы еще здесь?
— Уже ухожу.
— Прощайте! — сказала она.
— До свидания.
И уже, стоя в лифте, я думала над словами Дианы и старшей медсестры. Одна простилась до завтра, а вторая — навсегда. Кто из них прав?
Как мне быть завтра?
* * * * *
Утром мне проснуться и встать самой вновь не дали.
Кое-как накинула на себя халат и пошла открывать дверь.
Оказалось, явилась Луша с портнихой. Вот та и принялась снимать мерки.
Я все никак не могла проснуться. Плюхнулась на диван в гостиной, и пыталась дремать. Поэтому позволила делать все замеры, но в итоге меня все же подняли в вертикальное положение и меня реально вело из стороны в сторону. Но я раздеваться не стала, ни в какую. Так и стояла в ночнушке в пол и тонком шелковом халатике.
— Такое поведение недостойно госпожи! — ездила по мозгам Луша. — Тебе люди внимание уделяют, а вы проявляете неуважение, даже не пытаетесь стоять ровно.
— А вы работали в грудничковом отделении больницы? Нет? Попробуйте как- нибудь, для разнообразия, — огрызнулась я. А ведь после обеда мне вновь топать вниз.
— Милочка, истинная госпожа не жалуется на судьбу, обстоятельства, а либо берет все в свои руки, либо терпит, сцепив зубы!
Спорить с ней было бесполезно, да и можно поссориться. А оно мне надо? Нет! То-то и оно!
Завтрак Рима принесла, но Луша выгнала ее, сказав, что некогда нам.
Нормально? Какого Лешего она распоряжается моей жизнью. Но я промолчала, сцепив зубы. Второй раз вряд ли Луша потерпит откровенное хамство. А как юлит и хитрить, чтобы все довольны были, не соображаю.
Через час гости удалились, а я пошла умываться… Спать уже нет смысла. Часы на стене показывали одиннадцать.
Около двенадцати заявилась Рима с обедом.
— Госпожа, ваш обед…
— А ты не знаешь, Аврора у себя?
— Да.
— Одна?
— Служанка к ней понесла обед.
— Отнеси, будь добра, и мой тужа же. Пожалуй, пообедаем вместе.
Рима спорить не стала, а я надела платье и пошла к Авроре.
— Привет! — я ворвалась, стоило ей отворить дверь, как еще вчера она. И села на диван в гостиной, придвигая поднос с моим обедом. В приоткрытую щелку спальни увидела разбросанные на постели и полу вещи.
— Привет! — ответила, нехотя, подруга.
— Я решила с тобой пообедать и посоветоваться.
— Заходи, — пробормотала она, явно недовольная чем-то.
— В общем, смотри, вчера я в грудничковом помогала, жуть. Такие малютки и уже калеки. Но не суть, — постаралась отрешиться от чувств.
Аврора сходила в спальню и вернулась с набором косметики, села с зеркальцем в руках и принялась красить себе губы ярко-алой помадой, в цвет волос.
Я заправила кунжутом, стоящим рядом в соуснике, салат и принялась его наяривать. А прожевав, продолжила:
— Так вот, вчера медсестра, которой вчера помогала, отпустила меня со словами, что ждет меня сегодня после обеда.
— Но у нас ведь сегодня бал! — возразила Аврора, откладывая косметику.
— Даже не в бале причина моей растерянности. С этими испытаниями, не поймешь, чего от нас хотят. Может, это ловушка, понимаешь?
— Нет!
— Просто я когда вчера уходила, встретила старшую медсестру. Она сказала мне "прощай!".
