А еще за мгновение до ухода Гротта, его ментальный барьер дал трещину, и под ним оказался холодный слой беспросветной тоски.
Урок 7. Последствия шалостей всегда прямо пропорциональны удовольствию от их свершения
— Герма-а-ан, ну прости! — Берт зудел над ухом, словно осенняя муха, и в такую рань, да еще после разговора с Вальтером и оглашения наказания, Германа это раздражало особенно сильно. Он на ходу потирал пальцами виски, морщился и пытался сбросить с себя хомут из противно-липких эмоций друга, но тот лишь сильнее ныл и канючил. Герман даже почти не различал, где заканчивается ментальное кислотно-розовое облако и начинается сам Берт. Тут даже кольцо-блокатор не помогало.
— Прекрати. Голова от тебя уже болит, — огрызнулся Герман, и тот тут же заткнулся, обиженно надув щеки. Герман тяжко вздохнул. Может, Берт и виноват в том, что им перед отбоем придется драить туалеты во всем общежитии, но все равно не стоило так грубо с ним разговаривать.
Уже поднимаясь по отбитым гранитным ступеням на свой этаж, Герман почувствовал неладное. Во время их допроса в кабинете Гротта он сумел сохранить причастность Дзюн Мэй к их неудачной вылазке в секрете, хоть и был уверен, что учитель и без его признания знал, кто успел улизнуть мимо него в открывшуюся дверь. Но не пойман — не вор, и ее участие еще надо доказать.
— Ну что же, — с пренебрежительным равнодушием усмехнулся Вальтер, посматривая на упрямо молчащего Германа, — если не хотите говорить, придется просто обыскать каждого. Мы уже установили, что именно пропало из оружейной, дело за малым.
Невыспавшийся мозг на угрозу отреагировал только когда оба оказались на своем третьем этаже. Заспанные студенты, отказывающиеся понимать, почему их подняли за полчаса до побудки, топтались в коридоре и тихо переговаривались. Кто-то был в уютных домашних пижамах и тапочках, другие зябко ежились, стоя босиком и в одних трусах. В конце, у двери крайней комнаты обнаружился Кишман и члены дисциплинарного совета.
— А ну быстро разошлись по своим комнатам! — гаркнул Савелий. — Встали у своих кроватей по стойке “смирно!” и ждете меня!
Герман поймал его насмешливый взгляд, на долю секунду отпустил барьер и тут же об этом пожалел. Добраться до декана ему не удалось, а поток негодования хлынул в голову с такой силой, что несчастный эмпат едва устоял на ногах. И именно в этот момент осознал — у Дзюн найдут метательные ножи.
— Берт, — он дернул друга за рукав. — Нужна твоя помощь.
Он торопливо закивал, будто проникся серьезностью ситуации, хотя такого подвига от него все-таки ждать не следовало. Герман убедился, что тот пошел в нужную сторону и с нужными намерениями, и незаметно скрылся.
Комната Дзюн Мэй находилась этажом выше, но с такой скоростью проверяющие доберутся до нее довольно быстро. Герман взбежал наверх и остановился, сверяясь с ощущениями. Густое варево из негодования, злости и раздражения осталась плескаться позади, изредка цепляя за край сознания, но Герман был предельно сосредоточен и искал нечто конкретное. Приятное, шелковистое, успокаивающее.
Хлопнула дверь, и его обдало этой вожделенной прохладой. Дзюн выглянула в коридор и нахмурилась, обнаружив спешащего к ней Германа.
— В чем дело? — она опередила его буквально на секунду. — Рано.
Сонная и непричесанная, Дзюн показалась ему еще более привлекательной. Черные волосы оплетали узкие плечики свободной волной, короткий халат открывал тонкие ноги с острыми коленками и сильными подтянутыми лодыжками. Сообразив, что беззастенчиво рассматривает их, Герман мучительно покраснел, щеки запылали так, что даже больно стало. На какой-то момент собственные эмоции подскочили до такой степени, что затмили все остальные, но взгляд Дзюн остался равнодушно отстранен.
— В чем дело? — повторила она.
Герман собрался и куда более спокойным, чем сам от себя ожидал, голосом предупредил:
— Сейчас сюда придут с осмотром и найдут то, что ты украла из оружейной.
— Не найдут, — Дзюн не дрогнула. — Спасибо.
Она кивнула и закрыла дверь у него перед носом. Ее “спасибо” прозвучало вовсе не как благодарность, но на фоне невероятной сдержанности, Герману оно показалось вполне искренним, а лезть глубже в чувства девушки он не хотел.
Дзюн достойна того, чтобы узнавать ее постепенно.
Берт ждал его в комнате.
— Герман! — он подпрыгнул на стуле и, бросившись к нему, схватил за руки. — Они тут все перевернули! Ты только взгляни!
Герман осмотрелся и пришел к выводу, что пребывание в комнате такого соседа, как Альберт, приносило больше хаоса, чем могла бы устроить целая бригада досмотрщиков.
— Я все сделал правильно? — он с беспокойством заглянул Герману в глаза. — Я отвлек их, как ты и велел.
Половина, принадлежащая соседкам, пустовала, и при досмотре они не присутствовали. Ничего, потом сюрприз будет.
— Молодец, — Герман хлопнул друга по плечу и устало опустился на край своей кровати. Ему сильно хотелось спать, но, что самое важное, теперь он чувствовал себя куда лучше, чем полчаса назад. Неужели ледяное спокойствие Дзюн действовало на него так благотворно? Герман облизнул губы и покосился на часы.
— Э-э-э-э?! — Ситри застыла на входе с открытым то ли от удивления, то ли от возмущения ртом, взирая на царящий вокруг хаос, подруга выглянула из-за ее спины и недовольно цокнула языком. Обе были одеты в теплые махровые халаты, и если на маленькой Стефании он смотрелся органично, то на высокой и крупной Ситри пугающе стремился распахнуться. Девица не спешила упаковывать свои объемные прелести поглубже в вырез, напротив, уперла руки в бока и угрожающе выпятила грудь. Берт затравленно отвел глаза, подскочил на ноги, тут же сел обратно и ненароком придвинулся ближе к Герману.
— Мы не виноваты! — на всякий случай выпалил он и приготовился к неминуемой расплате, но из-за спины подруги вышла хмурая Стефания и процедила сквозь зубы:
— Идиот. Мы слышали про досмотр. Готова поклясться, что это вы вдвоем что-то наворочали.
Германа все больше раздражала ее язвительность и постоянные придирки, будто она тут королева, а они смеют дышать одним воздухом с ней. Он отпихнул Берта и с трудом подавил агрессию в голосе:
— Выводы, не основанные на конкретных фактах, чаще всего оказываются ошибочны.
Стефания набрала в грудь побольше воздуха, чтобы ответить в том же духе, но Ситри неожиданно деликатно кашлянула. Правда, Альберт все равно дернулся.
— Давайте собираться на завтрак, — она повела плечом, то ли угрожая, то ли пытаясь таким образом урезонить строптивый халат.
Герман догадался, что сейчас девушки начнут переодеваться в студенческую форму, и потянул друга к двери. Ширме он пока не очень доверял. В этот момент коридор наполнился противным жужжанием, и голос, звучащий из пустоты, громко оповестил:
— Вновь поступивших курсантов второго потока после завтрака просим собраться в медицинском крыле для прохождения обязательного медицинского осмотра. Предупреждение от студсовета — выживут не все…
Берт закрутил головой, стремясь углядеть говорившего, а когда понял, что без непонятной ему магии не обошлось, разочарованно выдохнул:
— Не хочу на медосмотр, — и добавил чуть смущенно: — Я уколов боюсь.
— Это ты, значит, помнишь? — ухватился Герман за последнюю фразу. Берт передернул угловатыми плечами:
— Наверное. Но ведь это же нормально — бояться уколов?
Из соседних дверей стали показываться недовольные лица, еще больше раздосадованные тем, что в их комнатах царил тот же хаос, что и в комнате Берта и Германа.
— Хорош нагнетать, — буркнул рыжий Рене и поежился. — С детства их не переношу.
— Уколы? — обрадовался Альберт единомышленнику, но Рене раздраженно отмахнулся:
— Медиков, чтоб их. Ни стыда, ни совести, ни жалости. Чуть что, сразу шприц в жо… ну вы поняли.
Альберт предположил, что медиком был кто-то из его родственников, на что получил исчерпывающий ответ:
