Фил все еще пытался спорить, когда мы выскочили за дверь и помчались на улицу. Мои аргументы иссякли, а вот его, похоже, нет. Шли быстро — Пьер не позаботился об экипаже, а здание суда находилось далеко, но мне было все равно. Я готова была идти куда угодно.
— Фух, — вытер Пьер вспотевший лоб, — оторвались. Я думал, мелкий не сдастся.
— Я тоже, — призналась искренне. — Остановить Филиппа сложно.
— Особенно учитывая, что перед нами — неинициированный темный маг. Ему надо учиться, и чем скорее, тем лучше. Пройти посвящение. А пока что он нахально питается нашей магией.
— Что? — Я даже опешила от такого заявления.
— А ты не чувствуешь? Своих сил у мальчишки мало, а эмоций — крайне много. Тьма частенько питается за счет света, когда нет других источников. Но ты не беспокойся, это пока что безобидно. Я, конечно, мог достать еще один пропуск, только вряд ли вид измученного брата его порадует. Как бы не сорвался. Глупый мальчик и так прошел по границе смерти. На его магии до сих пор отпечаток гибели. Он со временем растает, но пока его лучше не тревожить.
— Как ты это видишь? — спросила тихо.
— Секрет. — Пьер улыбнулся во все тридцать два зуба. — Главное, сама в обморок не ухни, я не смогу тебе помочь.
— Не ухну, — ответила уверенно.
— Вот и умница. Мы пришли.
Здание суда напоминало крепость — огромное, с маленькими окнами-бойницами и внушительным количеством стражи у входа. Вот сюда мы с Пьером точно не проникли бы тайком. Вдруг стало страшно. Так страшно, что захотелось сбежать, но надо было идти вперед. Пьер предъявил наши пропуски, лязгнула решетка — и мы очутились в узеньком коридорчике. Нас ждал магический контроль. Поблескивали кристаллы, проверяя, нет ли при нас запрещенных магических предметов. Ничего не было, поэтому мы без вопросов прошли в большой зал, полный искусственного света. В центре была круглая площадка, с одной стороны которой располагалась клетка, с другой — высокая трибуна для судей. От площадки вверх уходили ряды скамеек. Правая часть была отведена для свидетелей, левая — для зевак. Я спустилась ниже, села так, чтобы хорошо было видно заключенного. Рядом с клеткой по обе стороны стояли две тумбы — для защитника и обвинителя, им должен был стать главный дознаватель. Я помнила ледяной взгляд этого человека. Страшный взгляд, словно вскрывающий душу ножом.
— Держись, Полли, и не выдай себя, — шепнул мне Пьер, а сам спустился ниже, на площадку. Открылась противоположная дверь. А вот и обвинитель пожаловал. Герцог Дареаль, наделенный магистратом особыми полномочиями, был в коричневой мантии. На груди на золотой цепи поблескивал золотой знак, подтверждающий его право вести дознание от имени магистрата, — ястреб, распростерший крылья в полете, в тройном круге. Я вглядывалась в суровое лицо с ужасом. Меня пугал этот человек с той самой первой встречи в коллеже.
Дареаль занял отведенную ему тумбу. Загудели трубы, и из боковой двери двинулась процессия. Впереди — стража, за ними — судья Вайхес в алой мантии, следом — еще двое судей в синих мантиях, помощники верховного судьи. И снова стража, чтобы никто не напал со спины. Судьи расселись на свои места на возвышении.
— Внимание! — проговорил один из помощников, открывая кожаную папку. — Слушается дело Анри, графа Вейрана, который обвиняется в убийстве светлейшего магистра Таймуса. Обвинение представляет главный дознаватель магистрата Этьен Дареаль. Защиту представляет вольнонаемный законник Пьер Лафир. Верховный судья — Гастон Вайхес, судьи — Жерар Клио и Антуан Фаррон. Ввести обвиняемого.
Сердце забилось быстро-быстро. Я едва усидела на месте. А дверь, противоположная той, в которую вошли судьи, распахнулась настежь. Снова ряд охраны, а за ними… Я едва сдержала крик. От человека, которого я любила, осталась тень. Анри шел, низко опустив голову. Его руки были скованы такими тяжелыми кандалами, будто он мог их сломать. Из одежды была серая роба, босые ноги ступали по полу. Руки покрывали едва зажившие раны. Но когда он поднял голову, я поняла — сломать Анри им не удалось. Он смотрел на судей с такой ненавистью, которую не смогли загасить ни допросы, ни пытки. Скрипнула, открываясь, дверца клетки, и Анри толкнули внутрь, запирая следом. Стража замерла по обеим сторонам.
— Анри, граф Вейран, — заговорил Вайхес, — перед началом слушания я должен спросить вас: признаете ли вы себя виновным в убийстве светлейшего магистра Таймуса?
— Нет, не признаю, — раздался громкий, четкий ответ.
Судьи переглянулись.
— Что ж, тогда слово обвинению, — проговорил Вайхес. — Герцог Дареаль, прошу вас.
— «В одиннадцатый день сего месяца, — прочел герцог, — магистр Таймус был найден мертвым в башне света, в своем кабинете. При нем находился гвардеец Анри Вейран. В кабинете магистра Таймуса были найдены остаточные следы светлых заклинаний, принадлежащих Анри Вейрану. Сам он был задержан на месте преступления. При этом свою вину отрицал, но утверждал, что в кабинет никто не входил и не выходил. Обвинение призывает признать Анри Вейрана виновным в совершенном преступлении и готово представить необходимые доказательства».
— Начинайте допрос обвиняемого, — махнул рукой верховный судья.
Я не сводила глаз с Анри. Хотелось быть там, рядом с ним. Чтобы знал, что не предала, не отказалась и никогда не поверю в его вину. Но мне оставалось только наблюдать издалека и верить, что у нас есть хотя бы мизерный шанс его спасти.
— Расскажите о событиях того дня, граф Вейран, — потребовал Дареаль.
Да, граф… Пока Анри не осужден, титул остается за ним. Титул его умершего отца. Знал ли он о том, что произошло? Мне казалось, что знал. Так ведь легче сломать, заставить признаться в чем угодно.
— Я находился на посту с восьми утра, — спокойно ответил Анри, хоть его голос и неуловимо изменился. По его лицу читалось, что ему надоело пересказывать одно и то же раз за разом. — Около десяти мой напарник почувствовал себя плохо, и магистр Таймус отпустил его к лекарю. Я остался один. После обеда магистр Таймус приказал, чтобы его не беспокоили, и заперся в кабинете. Где-то через полчаса послышался шум. Я позвал магистра, никто не ответил. Тогда я постучал и вошел в комнату. Магистр Таймус лежал на полу. Он был еще жив, но уже без сознания. Я решил, что у него припадок, потому что не увидел крови. Призвал магию исцеления, другим заклинанием позвал на помощь. Но его было уже не спасти.
Я верила, что так оно и было. Но ведь Пьер утверждал, что в комнате не находились посторонние. Тогда как же умер магистр?
— Был ли в кабинете кто-то еще, кроме магистра Таймуса? — спросил Дареаль.
— Нет, не было, — ответил Анри.
— А входили ли в кабинет посторонние в течение дня?
— Тоже нет. Только утром доставляли бумаги из магистрата, но это повседневная процедура.
— Тогда кто же убийца, граф?
— Мне откуда знать? Это ведь вы — главный дознаватель.
И Анри колко улыбнулся. В зале поднялся шум, послышались выкрики, но судья призвал всех молчать.
— Как видите, — обратился Дареаль к судьям, — Анри Вейран был единственным, кто находился рядом с магистром Таймусом в момент смерти. Следов чужой магии в кабинете не зафиксировано, только магия графа Вейрана. Яда в крови магистра не обнаружено.
— Что же тогда заставило вас думать, что магистра убили? — вдруг подал голос Пьер. — Может, он скончался по естественным причинам?
— Вам слова не давали, — рыкнул Дареаль. — Но я отвечу. Естественных причин для смерти магистра мы тоже не нашли. Он был совершенно здоров и скончался от удушья. Удушья магического свойства.
— Магического? Тогда как вы можете говорить, что не было других следов магии? Или же магический след тоже принадлежит графу Вейрану?
— Применялось заклинание с оборванной связью, нельзя определить не только кто его призвал, но и то, темное оно или светлое.
— Почему же граф Вейран не уничтожил другие следы своих заклинаний, раз уж вы считаете, что он в этом силен?
