Снова горячие прикосновения, дыхание на моей щеке. Я понимала, что больше отсрочки он мне не даст, но отчаянно цеплялась за любую соломинку.
Пальцы коснулись узора на тёмном экране, татуировка привычно сверкнула серебром. Рука больше не болела, не краснела — мне даже начинал нравиться этот вплетённый в кожу рисунок, который раньше скорее раздражал.
Экран отозвался, появились незнакомые значки.
— Ну, смотри, найдёшь нужный? — улыбнулся муж.
Я пригляделась. Вот это похоже на миниатюру парламента, вот тут — какой-то кабинет. Небольшое изображение шатенки, пожалуй, можно было бы соотнести с Улиной, но меня привлекло другое — крошечная картинка другой незнакомой женщины.
Эллинге давал мне возможность экспериментировать, и я решила её использовать. Несколько минут колебалась с рукой, зависшей над экраном. Муж терпеливо ждал.
Решившись, коснулась того, второго изображения.
Экран залил свет, потом проявилась незнакомка. Молодая — ненамного старше меня самой. И чем-то отдалённо похожая на Эллинге.
А ещё — она была в одной из стеклянных башен. И судя по синей гамме, возможно, даже в этой самой.
Провела ладонями по выпуклому животу:
— И помни, что я люблю тебя, сынок…
Сольгард резко дёрнулся. Выключил экран. Несколько секунд стоял опустив голову.
— Кто это? — пробормотала я.
Он промолчал, и, разрываемая догадками одна страшнее другой, я выпалила:
— Тоже твоя ниатари?
— Разве ты слышала, чтобы я был женат? — развернулся он резко.
— Я вообще о тебе почти ничего не слышала.
Он молчал, по скулам пробежали желваки.
Да, он уверял, что я единственная, но… но почему я должна верить? Когда он ничего не рассказывает мне!
— Это моя мать.
— Что… с ней случилось? — прошептала я, предчувствуя ответ.
— Умерла.
— А отец?
— Тоже.
— Мне жаль, — я ощутила, что расспрашивать не стоит. Хотя хотелось почти нестерпимо.
Эллинге повелительным жестом повернул к себе моё лицо:
— Ты же понимаешь, что ты теперь моя жена?
— Понимаю.
— Драххи… не оставят тебя в покое, пока…
— Что-то мало у них почтения к Наместнику, — вырвалось у меня.
Глаза Эллинге сузились, полыхнули тьмой и серебром.
— Это древние могучие инстинкты наших… мужчин, — он на миг запнулся, словно хотел сказать что-то другое.
Не мужчин. Того, что живёт внутри них. О чём упоминал Сгерр. Того, что ворвалось в зимний сад, сокрушив стеклянные стены.
Зверя.
Мне стало так страшно, как, наверное, никогда не было.
И до безумия хотелось ошибиться!
Чуждые нашему миру пришельцы. Завоеватели.
— Когда они вступают в силу, условности и сословия перестают иметь значения. Границы размываются. Мне хотелось бы спокойно оставлять тебя.
— И… я смогу гулять?
— Со мной, — согласился он.
В чём тогда смысл?!
— Я и сейчас могу гулять с тобой! — отозвалась я.
Эллинге бросил мрачный взгляд. Ну да, наверное, неприятно, когда все твои подчинённые чуют, что ты не спал с собственной женой. Что ниатари не исполняет свой долг.
И, наверное, я готова была бы его исполнить, если бы не этот ужас. Внутри него сидит что-то древнее, страшное, могучее. То, чем драххи подчинили людей и до сих пор подавляют их сопротивление.
И я должна отдаться этому зверю! Что он сделает со мной?
Мелодичная трель снова прервала нас.
Глаза Эллинге опять потемнели, ртутные вертикальные зрачки полыхнули серебром.
Он резко нажал на экран, сказанув на своём шипящем явно что-то неприличное… вроде «шарс». Надо будет запомнить, что ли.
Ещё несколько резких, холодных, даже гневных слов.
— Прости, ниатари, — коснулся горячими губами моих губ. — Мне необходимо отлучиться.
Кажется, какие-то чрезвычайно важные дела оторвали его от…
Я понимала, кожей чувствовала, от чего. И, пожалуй, была рада.
— Что-то произошло в Мабаре? — рискнула спросить.
Эллинге несколько мгновений смотрел на меня, в глазах сверкали остатки гнева. Показалось даже, направленного на меня.
— Случилось, — согласился он. — Люди не понимают. Постоянно пытаются призвать Хаос и тьму. Это добром не кончится.
— Возможно… ищут силу?
Силу, чтобы освободиться! Я не сказала, но Эллинге словно услышал. Приподнял моё лицо за подбородок:
— Это не та сила, ниатари. Не та, которую стоит призывать.
— Вас мы тоже не призывали! — вырвалось.
— Мы защищаем вас, ниатари! Защищаем от Хаоса.
— Это вы так говорите.
— Ты мне не веришь? — в голосе сверкнули холодные нотки, вызывая мурашки, остро напоминая самый первый день нашего знакомства.
— Ты ничего не рассказываешь, — подняла я голову.
— Расскажу, — пообещал Сольгард. Помолчал и вдруг добавил: — Если ты что-нибудь знаешь о Мабаре…
— Я там не бывала, — пожала я плечами.
Эллинге ещё несколько мгновений требовательно всматривался в мои глаза. После опустил руку.
— С тобой побудет Ленси, — произнёс. Быстро развернулся и направился в спальню, переодеваться, видимо.
Заходить с ним туда же не хотелось… на всякий случай. Если нужно переодеваться и собираться — пусть уж без меня.
— Зато я привезу тебе книги, — сообщил муж, приостановившись. — Пожалуйста, помни всё, о чём я тебе говорил.
О, я помнила. Прекрасно помнила. Значит, выходить на улицу — не опасно! Он просто не хочет, чтобы меня увидели соперники-драххи.
А я уже задыхалась без воздуха!
У меня были большие планы поискать выход на крышу. Хотя бы. Подставить лицо солнцу.
Но сначала спустилась к Ленси в кухню. Одна мысль не давала покоя: если она человек, а техника запускается энергией Прада, то как Ленси с ней управляется?
Служанка хлопотала у приборов, нарезала что-то большим кухонным ножом.
— Заходи, дорогая, — обернулась приветливо.
— Эллинге учил меня включать, — произнесла я, осматриваясь.
— Это прекрасно, что ты интересуешься тем, что близко ему, — одобрительно кивнула Ленси. — Людям бы перенять всё лучшее, а не держаться за то, что давно уже устарело.
Хорошо так рассуждать, когда ты не обязана спать с чудовищем! Пусть даже людская его форма вполне мила. Вздохнув, я решила не спорить, а расспросить побольше:
— А как перенять, если приборы могут запустить только те, у кого есть узор?
— Легко! — отозвалась Ленси, вытащив из-под одежды на груди кулончик. — Дх’эр Сольгард сделал мне такой вот ключик, время от времени заряжает его своей силой.
— Ух ты! — я присмотрелась.
Внутри кулончика светился такой же узор, какие можно видеть по всему Драххану. И на запястье ниатари.
Протянула руку, коснулась пальцами — узор вдруг вспыхнул, загорелся синим.
— Ох, не трогай лучше, — поспешила припрятать сокровище служанка. Покосилась на меня, объяснила: — Разрядится ещё. Я ж тоже в этом не разбираюсь.
Она снова отвернулась к столу, ловкие руки быстро нарезали овощи и мясо.
— Ленси, — осторожно поинтересовалась я, — как ты оказалась в доме Сольгарда?
— Когда-то он очень помог мне. И… мне некуда было идти.
— Но они же… драххи. Завоеватели.
— Завоеватели, — вздохнула Ленси. Положила нож, развернулась, опершись о стол. Смахнула тыльной стороной руки волосы со лба. — Я не знаю, что там было в прошлом, деточка. Но наши праотцы согласились на союз с драххами, и нам не пристало…
— Согласились? — фыркнула я. — Потому что они сильнее?
— Они защищают нас, разве этого мало?
Защищают. От того же, что сами привели в наш мир!
Я промолчала, Ленси добавила:
— Люди выгнали меня. Моя семья от меня отвернулась. А Эллинге дал кров и работу. Не всё в нашей жизни плохо или хорошо, моя милая. Будь поласковей с дх’эром Сольгардом, он это заслужил.
Вздохнув, я не стала отвечать. Поняла, что спорить бессмысленно, лучше бы узнать что-нибудь ценное.
— А ты бываешь в Инемаре?
— Нет. Это было условием дх’эра Наместника, и я исполняю и чту его.
