облик.
– Он обернулся в человека, – не веря самому себе, произнес я.
Я направил луч фонаря далеко вперёд, но вьюга быстро заметала остатки голых человеческих ступней на снегу, уходящих куда-то в белоснежную бесконечность, унося с собой моё понимание этого мира и уверенность в нём. Ничего не будет как прежде. Никогда не станет прежним.
Как только мы вернулись домой, со всех сторон посыпались извинения из рода «когда мы шли обратно, мы хотели вернуться, но ваших следов уже не было видно», хотя мы с Игорем спокойно вернулись по нашим же следам. Меня долго трясло от злости, но я хорошо сдерживал себя, приглушая голоса моих «друзей» в своей голове. Через полчаса из Жуково приехали взрослые, взбудораженные этой новостью. Мама Игоря первым делом осмотрела всех нас, пока очередь не дошла до самого младшего. То, чем стал Олег, очень сильно напугало всех без исключения. Некогда веселый и живой мальчик не мог распутаться в своих конечностях. Каждое движение давалось ему с трудом, а осознание окружающего до сих пор до него не доходило. Благо Тимур, его лучший друг, с которым он проводил больше всего времени, не оставил его. Он без раздумий выдвинул свою кандидатуру для опеки Олега. По Тимуру было видно, что ему сложно видеть Олега в таком состоянии, но он не отступил.
Между ними, казалось, была невидимая прочная связь.
* * *
– Елизар, могу я с тобой поговорить наедине? – подошёл ко мне дядя Вова, папа Игоря, когда я наблюдал за суматохой в доме из темноты прихожей.
– Да, конечно, – выступил я в свет, и мы прошли в восточную часть дома, где он соединялся с гаражом.
Когда мы оказались в зоне недосягаемости, отец Игоря остановился и повернулся ко мне. Он достал из кармана куртки пачку сигарет и затянул одну из них, дрожащими руками убирая пачку обратно.
– Половину пачки за вечер выкурил. Давно не курил. Нашел эту пачку в комнате Игоря, видимо, в суматохе забыл её спрятать, – усмехнулся мой крёстный отец, открывая окно. – Игорь не стал открывать при всех то, что вы увидели вдвоём. Тебя я тоже прошу никому не рассказывать этого. Остальным это необязательно знать. Достаточно лишь вас двоих и нескольких взрослых, кто дружит со своей головой. Завтра после обеда я поеду к твоему отцу, чтобы всё ему рассказать. Надеюсь, он придумает, что можно сделать с Олегом и как дальше быть с этим незнакомым белым волком.
– Я и не собирался никому ничего рассказывать. Они вообще струсили и ушли домой на полпути. Эгоисты, никто не подумал об Олеге, – сдерживая гнев, произнёс я.
– Знаешь, вот что я могу сказать тебе, как взрослый. Увы, это правда жизни. Пока вы молоды и у вас нет взрослых забот и взрослых проблем, вы будете клясться в вечной дружбе. Но как только вы повзрослеете, возможно, даже через пару лет, вы начнёте отдаляться друг от друга. У вас появятся новые друзья, будь то друзья по университету или работе. Надеюсь, вы хоть иногда будете видеться прежней компанией. Взрослая жизнь, увы, такая. В конце концов у вас останется только ваша семья, заменяющая вам всех друзей. Я тоже в своё время думал, что наша дружба с друзьями будет вечной. Сейчас у всех свои семьи и свои заботы, а кто-то, наверное, увидев меня, колхозника из деревни, в городе даже не поздоровается. Но это не значит, что ты должен от всех отдаляться. Забудь мои слова и продолжай жить дальше. Быть может, вам повезёт больше, чем большинству взрослых, – с этими словами мой крёстный выбросил окурок в окно. – И ещё, Арина очень напугана, хоть и не показывает этого. Мне кажется, ты должен с ней поговорить.
Точно! Как я мог забыть о ней!? Нам предстоит очень серьёзный разговор, ведь она не знает нашей тайны и всё, что произошло этим вечером, для неё скорее кажется каким-то фильмом ужасов или страшным сном, от которого она всё ещё не может проснуться.
Не привлекая внимания, я обошёл толпу, решающую, что предпринять дальше, и разделившуюся на два лагеря – на тех, кто за то, чтобы всех забрать в Жуково, и тех, кто предлагает всем взрослым или хотя бы некоторым, остаться здесь. Моя роза сидела на ступеньках рядом с Леной и Игорем, наблюдая за взрослыми и не понимая, о чём все говорят. Я осторожно подошёл к ней и предложил ей пойти на кухню, где никого не было. Возвращаться наверх она боялась, да и мне не очень-то хотелось вновь туда подниматься.
– У тебя, наверное, появилось множество вопросов, – посмотрел я на неё.
Она ничего не ответила, лишь коротко кивнула и приняла чашку кофе из моих рук.
– С чего бы начать? – замешкался я.
– Начни с самого начала, – шепотом сказала она, смотря мне прямо в глаза.
Мне стало тяжело выдерживать её пристальный взгляд, потому что моя исповедь казалась мне чем-то ужасным. Вернее, тайны, которые я скрывал от неё, кажутся мне неправильными, отчасти смешными и грязными. Не каждый день я открываюсь перед человеком. Я вообще никому никогда не рассказывал о том, что я оборотень или кто я там такой. С раннего детства нам прививали, что это страшная тайна, которую мы должны унести с собой в могилу.
– Я не обычный человек, – начал я и снова замялся. – Вернее даже будет сказать, что я вообще не человек. Так сложилось, что единственное, что приходит на ум, это слово оборотень, – я снова выдержал паузу, пытаясь смотреть ей в глаза. – Звучит, наверное, по-идиотски. Таких, как я, как мне известно, осталось очень мало. Мы скрываем нашу природу ото всех, потому что, как показывает история, люди не очень-то нас любили. Все, кто находится в этом доме, тоже имеют в своей крови гены волка, даже ты, но не у всех эти гены проявляются. У кого-то они просто исчезли вследствие смешения разных рас, не носящих в себе этого гена. Например, у тебя. Наша природа отличается от того, что показывают по телевизору – мы не можем оборачиваться сколько душе угодно. У нас есть только один шанс и тот невозвратим. Если кто-то обернётся волком, то это навсегда. Мамы своей я тоже никогда не видел. Папа говорит, она умерла при родах. Кажется, это всё. Не знаю, что сказать. Я впервые кому-то открываюсь. Если у тебя возникли какие-то вопросы, то спроси лучше сама, а я постараюсь ответить на них.
– Всё, что произошло этим
