мгновение ока очутился по другую сторону стола.
– Будь осторожна, – сказал он, поднимая капюшон и скрывая лицо в темноте. – Я буду присматривать.
Ничего не видя, я сделала медленный и ровный вдох. В мышцах нарастало напряжение.
– Давай, – раздался приказ.
Крутанувшись, я метнула клинок, и через миг раздался глухой стук. Желая увидеть, куда кинжал попал, я потянулась к повязке на глазах, но ощутила холодную сталь на горле. Я застыла.
– Что теперь? – послышался тихий голос.
– Плакать и молить о пощаде? – предположила я.
В ответ негромко рассмеялись.
– Это сработает, только если тебя не собирались убивать.
– Жаль, – пробормотала я.
И начала действовать.
Схватив чью-то руку, сжимавшую клинок, я вывернула ее. Свирепо улыбнулась, услышав резкий вдох. Вдавила пальцы в жилы, попав в нужное место. Рука судорожно дернулась, пальцы рефлекторно разжались, и рукоять короткого меча упала мне в ладонь. Низко пригнувшись, я ударила противника в ногу. Кто-то с кряхтеньем рухнул на пол.
Наставив меч на распростертое тело, я стянула с глаз повязку.
– Такой ответ сойдет?
Сир Брайлон Холланд лежал на каменном полу западной башни.
– Вполне.
Я ухмыльнулась и перекинула через плечо толстую косу.
Постанывая, сир Холланд поднялся на ноги. Родившийся по крайней мере на два десятка лет раньше меня, он выглядел гораздо моложе своего возраста, ни одна морщина не пересекала его лицо. Однажды я услышала, как один из гвардейцев спрашивал его, не обращался ли он к какому-нибудь богу за вечной молодостью. Сир Холланд ответил, что его секрет кроется в бутылке виски, выпиваемой каждый вечер перед сном.
Уверена, он бы уже умер, если бы столько пил.
– Но целишься ты плохо. – Он отряхнул черные штаны. Без уродливой сливовой с золотом униформы королевской гвардии он выглядел как обычный гвардеец. Я никогда не видела его в парадном облачении. – Нужно работать над меткостью.
Нахмурившись, я повернулась к манекену у стены. Несчастный видал лучшие дни. Из многочисленных колотых ран торчали вата и солома. Полотняную рубашку за долгие годы заменяли много раз. Эту я стащила из комнаты Тавиуса, и теперь она висела клочьями на деревянных плечах. Голова, сделанная из мешка, набитого соломой и тряпками, печально завалилась набок.
В узкое окошко лился солнечный свет, поблескивая на рукоятке стального кинжала, торчащего из груди манекена.
– Разве я промахнулась? – возмутилась я, вытирая вспотевший лоб.
Лето… постепенно становилось невыносимым. На прошлой неделе в Перекрестке Крофта в маленькой квартирке нашли пожилую пару, скончавшуюся от теплового удара. Они стали не первыми, и я боялась, что будут не последними.
– Ты же сказал целиться в грудь. Я попала в грудь.
– Я сказал целиться в сердце. Разве сердце обычно находится справа, Сера?
Я поджала губы.
– Ты правда думаешь, что человек может выжить после удара кинжалом в любую часть груди? Я скажу, что нет, не выживет.
Взгляд, которым он меня удостоил, можно было назвать скептическим. Как ни прискорбно, к этому выражению лица я уже привыкла. Сир Холланд забрал у меня меч, подошел к манекену и выдернул кинжал.
– После такой раны не выздоравливают, но смерть не будет ни быстрой, ни достойной и не сделает тебе чести.
– Почему я должна заботиться, чтобы дать достойную смерть противнику, который пытался меня убить?
Вопрос казался мне очень уместным.
– По нескольким причинам, Сера. Мне нужно их перечислять?
– Нет.
– Очень плохо. Люблю слушать себя, когда что-то перечисляю, – ответил он, и я застонала. – Ты, моя дорогая, живешь опасной жизнью.
– Не по своему выбору, – буркнула я себе под нос.
Он саркастически вскинул бровь.
– Тебя не защищают, как принцессу Эзмерию.
Он пересек комнату, подошел к противоположной стене, где лежало оружие, и пристроил меч рядом с другим, более длинным и тяжелым.
– К тебе не приставлены королевские гвардейцы, чтобы охранять твои покои или присматривать за тобой, когда ты пускаешься во все тяжкие в столице.
– Я не пускаюсь во все тяжкие.
Взгляд, которым он наградил меня на этот раз, говорил, что ему лучше знать.
– Хотя лишь немногие знают, кто ты, – продолжал он, будто я ничего не говорила, – это не значит, что до некоторых не доходили слухи о твоем существовании. Есть люди, которые поняли, что ты не прислужница, в тебе течет кровь Мирелей. Достаточно, чтобы это дошло до тех, кто считает, будто может использовать тебя для достижения собственных целей.
Я стиснула зубы. За последние три года меня дважды пытались похитить, узнав, что я на самом деле принцесса. У них ничего не получилось, но их кровь была не на моих руках.
А Тавиуса, который, как я подозревала, стоял за теми слухами.
– И не только это. Корона Водинских островов узнает о судьбе своих лордов – это лишь вопрос времени. Они попытаются взять нас в осаду. – Сир Холланд повернулся ко мне. – Ты станешь лишь еще одним телом, которое они разрубят, чтобы добраться до короны.
Я и так еще одно тело. Которое в основном игнорируют. Но тем не менее…
– И есть наследник, – невозмутимо продолжал он, – который все еще очень рассержен тем, что случилось на прошлой неделе в конюшне.
– Ну да, а я все еще очень расстроена тем, что он хлестал ту лошадь, не признавая собственной глупости и неловкости, – возразила я. – Каждый раз, когда я его вижу, хочется врезать ему снова.
– Хотя он безобразно обращался с животным, ударить в глаз наследника Ласании и угрожать отхлестать кнутом – не самое мудрое решение.
– Зато самое приятное, – усмехнулась я.
Он проигнорировал мое замечание.
– Принц уже должен был взойти на трон. Это, скорее всего, уже случилось бы, если бы принцесса Кейли не захворала и не вернулась в Айрелон. – Сир Холланд оглянулся, его глаза цвета гикори пристально смотрели на меня. Я быстро стерла с лица ухмылку. – К чему, уверен, ты не имеешь никакого отношения.
– Принцесса Кейли сильно заболела, и ей пришлось вернуться домой, чтобы вылечиться. Тавиус мог выбрать другую невесту. Однако он слишком ленив, чтобы взойти на трон и принять ответственность, а не вести себя как пьяная и развратная свинья. Поэтому он откладывает женитьбу насколько это возможно.
– И болезнь принцессы Кейли никак не связана с твоим снадобьем, от которого у нее расстроился желудок и побледнела кожа?
Я хранила абсолютно непроницаемое выражение лица.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Лгунья из тебя никакая.
«Ложь», – эхом прозвучал в голове призрачный голос. Я отчаянно его игнорировала. Как и все последние две недели после ночи в том доме.
– Откуда ты вообще об этом узнал?
– Мне известно
