госпоже удобную обувь. Следующим заданием следует утомить тело. Будет тяжело, но госпожа должна бороться с болью и усталостью.
— Я поняла, — кивнула Эмма. — Сделаю все, что нужно. Веди меня, Адам.
— Мое имя в устах госпожи как перламутровая жемчужина, — он на мгновение замер, любуясь ею.
Затем стряхнул наваждение, отвернулся, взмахнув черными волосами и принес туфли на плоской подошве с тканевыми пуговицами.
— Слуга побежит с госпожой по тропинке через лес. Земля не ровная, госпожа должна быть осторожна. Прошу не сильно сердится на слугу, если тот будет строг. Чем сильнее трудится тело, тем лучше единение с субстанцией Хуа.
Эмма провела ладонью по шелку. Нежное малахитовое платье с вышитым вручную узором ей очень нравилось.
— Боюсь, что во время бега платье твоей золовки испортится. Нельзя ли переодеться во что-нибудь попроще? — спросила Эмма.
— Слуга благодарен внимательности госпожи, — с восхищением произнес Адам. — К сожалению, кроме одежды слуги тут нет ничего подходящего.
— Ничего, — рассеянно сказала Эмма, оглаживая гладкой нежно розовой нитью любовно вышитых бабочек. — В своем мире я привыкла ходить в мужской одежде.
— Тут тоже не возбраняется женщине одеваться в наряды мужей, но слуга не связан с госпожой подобными узами.
— Ты создал мое тело, Адам, мы с тобой тоже очень близки.
— Раз госпожа настаивает, не смею противиться, — привычно согласился он.
Его штаны и халат оказались просто громадными. Эмма утонула в них, но Адам, ловко орудуя иголкой, подогнал одежду за несколько минут под ее размер.
— Поражаюсь твоим умениям, — размяв ноги, заметила Эмма. — Умеешь не только колдовать, но и шьешь замечательно.
— Талантами хорошего мужа являются заботливость, надежность и терпение. Вышивание поощряется как упражнение по развитию усидчивости. Меня ругал наставник, но должен признать, что он оказался прав, раз слуга заслужил похвалу госпожи.
— Вот как? — только и ответила Эмма, удивившись словам Адама.
Шаг за шагом, не думать о будущем. Сначала выжить, лишь потом беспокоиться об остальном. Ее сердце покрывалось изморозью каждый раз, когда Адам упоминал странные обычаи. От мысли, что Эмма никогда не вернется домой, подкатывала черная волна скорби. Она не давала посторонним мыслям поглотить ее, старалась ровно дышать и следовать указаниям Адама.
Эмма подвязала длинные волосы цвета сухой соломы, обулась в удобные туфли. Адам окинул ее довольным взглядом и склонился в поклоне.
Они побежали по широкой тропинке, ведущей в лес. Ноги Эммы слушались плохо, как заржавевший механизм. Пока она отдыхала, это было не так заметно, но теперь она вновь убедилась в правоте Адама. Как и во время танца, ей показалось, что с каждым движением бег дается все легче и легче.
Слева мелькнул между листьев и остался позади жертвенный камень в багровых потеках крови Адама. Солнце заливало косым светом дышащий весной лес. По краям тропинки цвели ярко алые цветы, приветствуя их киванием чашечек.
А потом у Эммы сбилось дыхание и стали гудеть ноги. Туфли жали в носках, капли пота заливали глаза, в боку нещадно кололо. Адам то и дело оборачивался проверить ее состояние, но непреклонно показывал следовать за ним.
Тропинка все петляла и петляла между деревьев, но бег больше не доставлял удовольствия. Эмма надышалась пылью, к горлу подкатила волна тошноты от недавней трапезы, а ноги словно налились свинцом. Она старалась не подавать виду, как ей плохо, трусила, тяжело дыша.
Широкая спина заклинателя маячила впереди. Длинные черные волосы, собранные в высокий хвост на голове, покачивались из стороны в сторону. Эмма приказала себе смотреть на гипнотизирующее движение и сосредоточится на дыхании. Шаг на вдох, два на выдох. Повторить.
Адам то и дело предупреждал ее о выбоинах в дороге и только благодаря этому Эмма еще не подвернула ногу. Тропинка казалась бесконечной. Легкие жгло, ступни горели. В висках стучала мысль остановиться, сказать, что больше не может. Эмма упрямо бежала вперед, как сквозь толщу воды. Время загустело и замедлилось. Маячащий длинных хвост роскошных волос стал расплываться.
Адам обернулся и жестом подбодрил Эмму. Она подняла голову и расправила плечи. Дыхание со свистом вырывалось из горла.
Подле озерца с чистой прозрачной водой Адам остановился. Эмма рухнула на траву, сдирая туфли. На задниках остались коричневые пятна смешанной с пылью крови. Адам присел рядом, ощупывая лодыжку. Эмма заметила слезы в его глазах, направленных на израненные ступни.
— Нельзя сидеть, госпожа, — виновато сказал он. — Мы не закончили.
Эмма сглотнула вязкую слюну со вкусом железа. У нее кружилась голова.
— Говори уже, — раздраженно бросила она.
— Тут хорошее дерево, на нем удобно висеть. Держитесь сколько сможете.
Эмма шатающей походкой направилась к раскидистому дереву, усыпанному нежными розовыми цветами, указанному колдуном. Нижняя ветвь как раз нависала чуть выше человеческого роста. Не давая себе времени на сомнения Эмма прыгнула и уцепилась за гладкую ветку, усилием заставляя тело не раскачиваться. Поначалу она почувствовала облегчение от отдыха гудящим ногам, но это длилось недолго. Сначала заныли пальцы, судорожно вцепившиеся в ветку. Потом заболели плечи. Эмма мерно дышала, закрыв глаза, считая про себя секунды. Когда стало совсем нестерпимо она открыла глаза, встретилась с глубоким взглядом Адама и чудом заставила себя держаться дальше.
Онемевшие пальцы разжались сами. Адам схватил Эмму не давая упасть, но тут же отошел на пару шагов.
— Ваша сила духа безмерна, госпожа. Повторяйте за мной.
Адам поднял валун и вручил его Эмме. Та пошатнулась, но выдержала. Себе он выбрал камень поувесистей и они оба таскали булыжники вокруг озера. Эмма держалась на чистом упрямстве, ее мысли путались. Она яростно ненавидела новый мир, субстанцию Хуа, и, в особенности, бледного колдуна затащившего ее в этот кошмар.
Когда ей становилась совсем плохо, Эмма пила холодную воду озера, умывала лицо и продолжала дальше.
Перистый облака в небе окрасились алым, затем лиловые сумерки окутали поляну. Когда Эмма почти потеряла сознания, Адам внезапно прекратил пытку. Она осела на землю, но колдун перехватил ее, обвил одной рукой Эмму за талию, вторую запустил под колени легко, как пушинку, поднял, и сказал:
— Госпожа поранила ноги по вине недостойного слуги. Позвольте отнести вас в дом.
Ей было все равно. Она никогда в жизни не чувствовала себя столь усталой и разбитой. Эмме хотелось плакать от безысходности.
От Адама пахло резко, очень по-мужски. Под бледной кожей перекатывались стальные мышцы. Эмму повело от ощущения безопасности в руках заклинателя, от прикосновения к плечу, покрытому бисеринками пота. Вновь, как при каждом касании Адама, ее захлестнуло острым томлением. Эмма скользнула взглядом по идеальному
