бегство за своей жизнью стихли. Но когда они видели меня, то замирали, поспешно кланяясь или опускаясь на колени, с широко раскрытыми глазами, охваченные теми же противоречивыми эмоциями, что и при приближении вольвенов.
У меня было ощущение, что Рен ввел жителей Массена в курс дела о моей божественности, поскольку никто из Оук-Эмблера не смог бы передать то, что было нашептано людям. Несмотря на то, что я не была расстроена его поступком, мне хотелось, чтобы он этого не делал.
То, как они смотрели, делало ситуацию немного неловкой.
А то, как они поспешно кланялись, словно ожидая сурового наказания за то, что не сделали этого немедленно, наводило на меня тоску.
Путешествуя по пустым, извилистым коридорам главного этажа, я миновала банкетный зал, откуда доносился рокот то ли солдат, то ли вольвенов. Пройдя одинокую приемную, я направилась к закрытым дверям в восточной части поместья… похоже, самой старой.
Открыв их, я вошла в холодную, пещерную комнату. Меня встретил затхлый запах старых книг и пыли. Ее было так много, что ни Киеран, ни Вонетта не смогли бы долго находиться в комнате без приступов чихания. Я остановилась, включив газовую лампу, стоявшую на чайном столике рядом с потертым диваном оттенка насыщенного шоколада.
Поместье Колдра было таким же старым, как и Массен, вероятно, его построили, когда город был районом Помпея, как и все еще существующие районы Карсодонии. У меня было ощущение, что многие из книг на полках здесь были такими же старыми.
В основном потому, что три или четыре из них практически рассыпались, когда я их открыла.
Признаться, это была жутковатая комната с тяжелыми гобеленами, закрывающими естественные источники света, выцветшими портретами тех, кто, как я предполагала, был либо Вознесенными в прошлом, либо, возможно, смертными, которые когда-то называли поместье домом, и множеством полурасплавленных свечей разных форм и цветов.
Но я начала думать, что на самом деле вольвенов и атлантийцев отпугивало то, что здесь было. Отчетливое ощущение того, что ты не один, даже когда был один.
Я чувствовала это сейчас, когда дрейфовала среди рядов томов и их пыльных корешков — прикосновение невидимых пальцев к моей шее. Подавив дрожь, я взяла с полки еще одну древнюю книгу и быстро оглядела пустую комнату. Ощущение осталось, но я проигнорировала его, отнеся книгу на диван и села.
Однако я бы предпочла, чтобы меня преследовали духи, чем лежать в постели с блуждающими мыслями… о нем, о Тони, о том, нужно ли мне питаться и сможем ли мы действительно выиграть эту войну, не превратив царство в нечто худшее, чем оно было.
Я осторожно раскрыла фолиант. Насколько можно было судить, атлантийцев там не значилось, хотя чернила выцвели. Тем не менее, то, что я смогла прочесть из параграфов, повествующих о жизни тех, кто жил здесь много веков назад, было захватывающим. Рождения и смерти были записаны в двух колонках, сгруппированных по фамилиям. К объявлениям о браках примешивались ничтожные споры о границах владений, обвинения в краже скота и гораздо более ужасные преступления, такие как нападения и убийства. Записывались казни. Способ смерти почти всегда был жестоким, и они проводились публично на месте, которое когда-то было городской площадью.
Какая-то часть меня поняла, что причиной, побудившей меня просмотреть эти записи, давно забытые на нижних полках библиотеки, было то, что они напомнили мне о том времени, когда я была в Нью-Хейвене. Когда все, чему я училась, было для меня очень непонятным. Но… но он был там, живой и дразнящий, когда я открывала для себя различные линии крови атлантов.
Сжимая грудь, я перелистывала жесткие, пожелтевшие страницы хроники царства, существовавшего задолго до Вознесенных. Задолго до…
Мои глаза сузились при виде слов. Что за…? Подняв книгу с колен, я вдохнула слишком много пыли, когда прочитала отрывок еще раз, а затем еще и еще.
Принцесса Кейли, первая дочь Короля Сейгара и Королевы Женевы Ирелонской, вместе с Королевой Ласании Эзмерией и ее супругой Марисоль отпраздновала Обряд и Вознесение Избранных, ознаменовав…
Остальные чернила были слишком выцветшими, чтобы я могла прочитать, но три слова практически пульсировали на истертой странице.
Обряд. Вознесение. Избранных.
Три вещи, которых не существовало до того, как Вознесенные стали править Солисом.
Но это должно было быть невозможно. Он объяснил, что Вознесенные создали Обряд как средство увеличить свою численность и сделать из смертных скот. Вот только они питались не от всех третьих сыновей и дочерей. Некоторые несли в себе неизвестную черту, которая, как выяснила Избет, позволяла превращать их в этих тварей…в Восставших. И все же не имело смысла упоминать обряд в столь далеком прошлом, когда названия королевств были почти забыты. Во времена отсутствия Вознесенных.
Я перевела взгляд на один из выцветших портретов. Время, возможно, еще до того, как в результате испытаний родственных сердец был создан первый атлантиец? Отложив книгу в сторону, подол халата зашептал по полу, и я поспешила обратно к полкам в поисках старых записей… томов, которые, казалось, вот-вот распадутся. Взяв один из них в руки, я с еще большей осторожностью открыла книгу и просмотрела страницы, ища любое упоминание об обряде и датах.
И нашла — отрывок, в котором оставалось достаточно чернил, чтобы разобрать упоминание об Избранных, но я еще больше запуталась. Потому что, когда мне удалось сверить данные о рождении в другой книге, только у третьих сыновей и дочерей, родившихся в той же семье, не было дат смерти, только месяц, день и возраст. Я была уверена, что это не из-за выцветших чернил.
— Как же тогда стал возможен Обряд? — спросила я у пустой комнаты.
Единственным ответом было, что обряд существовал, а потом прекратился, каким-то образом забывшись к моменту рождения первого атлантийца. Это было единственное объяснение, поскольку я знала, что он не мог солгать об этом. Все атлантийцы и вольвены, которых я встречала, верили, что обряд начался с Вознесенных.
Когда я смотрела на книгу, мне пришло в голову, что эти записи могут быть намного, намного старше, чем я думала. Возможно, они были сделаны в то время, когда боги не спали.
Мои губы разошлись.
— Эти книги должны быть…
— Старше, чем грех и большинство родов.
Я вздрогнула от хриплого голоса. Мой взгляд метнулся к полуоткрытым дверям. Дрожь пробежала по позвоночнику при виде сгорбленной фигуры, окутанной черным.
Это была она. Старая женщина. Вдова… которая, возможно, даже не вдова.
— Но не так стара, как первый смертный, рожденный из плоти Первородного и огня дракена.
Я снова вздрогнула.
