не хочешь меня видеть.
— Макс, прости меня, пожалуйста, — отец обнял его ещё крепче. — Я вёл себя с тобой отвратительно. И только когда ты пропал, до меня стало доходить, что я натворил. Я звонил тебе каждый день, но твой телефон всё время был выключен. И я начал бояться самого худшего – что тебя нет в живых. Максим, где ты был больше полугода? Ну хоть бы одну строчку черкнул!..
— Я думал, тебе это не нужно.
— Нет, Макс, мне это было очень нужно! Пусть даже ты написал бы, какая я скотина – но я бы хоть знал, что ты жив.
— По правде говоря, ни написать, ни позвонить я всё равно не мог, — сказать, что он вовсе не планировал встречи, если бы меч оказался на месте, у Макса не повернулся язык. — Разве что в последние дни...
— Что значит – не мог? — отец посмотрел на него с явственным беспокойством, может быть, даже испугом в глазах. — Где, чёрт возьми, ты был все это время?
— Пап, это долгая история. Я расскажу – но не так, стоя посреди двора. Занеси в дом вещи, переоденься с дороги, переведи дух, а потом мы с тобой выпьем чего-нибудь и спокойно поговорим.
— Хорошо, — отец улыбнулся одними губами, в глазах по-прежнему читалась тревога. — Скажи, эта тварь ещё здесь или всё-таки уехала?
— А должна была? — поднял бровь Макс.
— Я отправил ей сообщение с фотографией и требованием освободить от своего присутствия дом ещёдомоего приезда.
— Честно говоря, где эта шлюха, я без понятия. Может, убралась восвояси, а может, нет – я не видел.
— Ладно, тогда я сперва разберусь с этим вопросом.
— Конечно. Мы будем в беседке за домом.
— Мы? — удивился отец.
— Да. Я приехал с друзьями.
— А-а. Главное, никуда не уезжайте. Я скоро.
Соколов-старший стремительно зашагал к дому.
Макс неспешно двинулся по дорожке, закуривая на ходу. Он старался не подавать виду, но его всего трясло. Сказать по правде, примирения с отцом он ожидал меньше всего – в особенности после того как разрушил его семейную жизнь, открыв ему глаза на истинную сущность жёнушки.
В последние года два Макс убеждал себя, что ему плевать на то, что он стал никому не нужен в своей семье. И даже уже убедил. Однако сейчас вдруг осознал, насколько, на самом деле, важны для него отношения с отцом. Похоже, и он отцу всё-таки небезразличен. Но вот возможно ли ещё склеить то, что разбито вдребезги?
Макс принял для себя решение, что должен попытаться.
— Пусик, это неправда, это фотомонтаж! — послышался из окна второго этажа голос Светки. — Как ты только мог подумать, что я... — похоже, дальше она залилась слезами.
— Пусик?! — брезгливо повторил Макс, сидя в беседке как раз под тем окном. — Меня сейчас стошнит. Раньше она хотя бы звала его Ростичек. Таким же мерзко-елейным тоном.
— Фотомонтаж?! — в голосе Соколова-старшего слышалась явственная насмешка. — И это тоже?! — очевидно, теперь он включил ей видео.
— Пусик, он меня изнасиловал! — тут же поменяла версию Светка. — Набросился, сорвал всю одежду! Я ничего не могла сделать! Мы должны написать заявление в полицию! Пусть его посадят!
— О, да! Полицейские будут в восторге от такого видео-доказательства вины. Ещё никогда ни одна насилуемая не отдавалась с такой неуёмной страстью!
— Пусик, ты что! Какая страсть?! Где ты это увидел?!
— Заткнись! Хватит! Меня от тебя тошнит!
— Какие однако одинаковые у вас с отцом на неё реакции, — засмеялся Морис.
— У тебя пять минут, — продолжал Соколов-старший. — Не уберёшься в этот срок... я тебя пристрелю!
В доме довольно громко хлопнула дверь.
— Всё-таки лучше бы её сожрал дракон, — заметил Макс. — Никаких улик – была... и нет.
— Ростислав, — представился Соколов-старший, появившись в беседке спустя минут двадцать.
Макс познакомил его со своими друзьями. Состав компании показался отцу не самым обычным. Трое, скорее всего, ровесники сына, но двое из них, похоже... индейцы. Ещё двое парней явно старше остальных, и имя у одного из них какое-то странное – во всяком случае, Ростислав такого никогда раньше не слышал, хотя этот Илзиливар чисто европейской наружности да ещё и говорит по-русски без всякого акцента.
— Илзи, откуда ты родом? — решил Ростислав сразу расставить точки над «i», разливая вино – предложение сына выпить и поговорить он не забыл.
Илзи переглянулся с Максом.
— Пап, давай этот вопрос пока отложим, — сказал тот. — Для начала тебе нужно кое-что узнать. Наверняка ты думаешь, что жизнь существует только на Земле. Но это не так – есть и другие миры.
— Ты что, подался в уфологи? — отец посмотрел на него с нехорошим подозрением.
— Нет, пап. Я подался в маги. Понимаю, всё это звучит странно. Я сам до поступления в Муромцевский университет и не подозревал, что магия такая же реальность, как восход солнца по утрам.
— Максим, прекрати! — раздражённо перебил его отец. — Не заставляй меня думать, что ты сошёл с ума и эти полгода после своего исчезновения провёл в психушке. Потому и не мог ни позвонить, ни написать... — последние слова Ростислав произнёс с ужасом осознания.
— Да нет же, пап, успокойся. Эти полгода я провел в Блонвурском филиале Академии Магических Искусств, на Альтеране.
— И твои друзья тоже оттуда? — похоже, отец всё-таки подразумевал одну палату в психиатрической клинике.
— Да. За исключением Илзи. А с Дэном, Стивом и Риком мы раньше вместе учились и в Муромцево, — Макс понимал, что отец всерьёз подозревает его в потере рассудка, однако не знал, как заставить родителя поверить в сверхъестественное сразу. — Хочешь, фотки из Блонвура покажем?
— Ну, покажите... — вопреки голосу разума, Ростислав ещё сохранял надежду, что не увидит на фотографиях больничной обстановки и смирительных рубашек.
Морис открыл ноутбук и начал с панорамных видов, снятых с колокольни на Главном корпусе. Вообще подборку они заранее составили все вместе, пока дожидались приезда Соколова-старшего.
— Какой огромный замок! — заметил Ростислав. — Это где такой?
— Пап, давай ты сначала все фотки посмотришь, а уж потом будешь задавать вопросы.
Дальше пошли снимки из общежития и аудиторий.
