кивнул ей Арно. — Они как-то слишком за тебя схватились. Не нравится мне это.
Он достал портальное окно — артефакт, позволявший открыть проход в любую не защищенную магически точку мира, — и передал его Лаоре. Та взяла исписанное рунами керамическое кольцо и с благодарностью прижала к груди.
— Нет, — ответил Арно. — Но хорошо, когда есть возможность быстро удрать, правда? Я без таких и из дома не выхожу.
— Спасибо.
— Все помнишь про Талатионов, что я говорил? — уточнил Арно, с теплотой глядя, как изящные пальчики Лаоры оглаживают шлифованную поверхность артефакта.
— Льстить Адэлинде, опасаться Сарью, признавать наличие эгоистичных мотивов при Отероне, — бодро отрапортовала Лаора. — Справлюсь. Тебя не будет?
— Я хочу поговорить с Сином, — признался Арно. Он ожидал, что Лаора начнет отговаривать его, но девушка лишь замерла и напряженно молчала. Тогда Арно пояснил: — Слушай, я на твоей стороне, он сюда не зайдет, так? Я тебя спрятал. Но не верю, что он тебя продал. Я хочу услышать это прямо от него.
— Он не скажет, — тихо ответила Лаора, присаживаясь на скамью и опираясь спиной на стену. — Арно, я знаю. Причин больше, чем я тебе назвала, но умоляю, не расспрашивай.
Обида кольнула мужчину, привыкшего доверять Лаоре все. Но вместо того чтобы возмутиться еще одной тайне, он лишь крепко обнял подругу:
— Удачной аудиенции с Талатионами.
Глава 9. Семья (Адэлинда)
Адэлинда ждала под дверью, как какая-то безымянная служанка, которую не пускают в покои хозяев! Что за унижение?! Будто мало было того, что она так опозорилась — отец еще и выставил ее из зала, как нашкодившую собачонку!
Что же подумает герцог Карион?
Женщина нетерпеливо присела на край низкого подоконника, беспокойно всматриваясь в мутную темную даль. Замок находился наверху, а под ним уползало вдаль черной змеей Антрацитовое ущелье, поделенное холодным зеленым свечением пополам. С одной стороны от того, что герцог Седаар называл разломом, камни покрылись белой блестящей паутиной, и этот бесснежный холод распространялся, захватывая все новые и новые утесы. Лед отражал болотное сияние, и казалось, что левая сторона ущелья сделалась драгоценной — и вместе с тем очень, очень опасной.
Адэлинда была рада, что теперь она далеко. Полоса света вызвала у нее сильную тревогу. Она никому еще не говорила, но с тех пор, как произошло что-то, о чем герцог, разумеется, перед ней не отчитался, направлять ей удавалось с большим трудом, чем раньше. Это было похоже на дезориентацию: когда Адэлинда тянулась к привычным мировым пластам, ее мысль срывалась, как могла бы соскользнуть с мокрого металла рука, и какие-то новые силы, непредсказуемые, другие, мощные и слабые, отзывались на ее зов. Но структурированной мысли не удавалось удержать их, и Адэлинда, пытаясь просто зажечь свечу, сделала это лишь с четвертой попытки, после того, как фитиль отказался вспыхивать, как воск задрожал и разомлел лужей, как вырвавшиеся из камина языки пламени опалили стол, сжигая портрет, над которым придворный живописец работал последние восемь дней.
Это пугало Адэлинду до дрожи. Она прятала свой страх от отца, от Сарьи, от слуг. И конечно, от черного герцога. «Я справлюсь, сила ведь на месте, — успокаивала она себя, прислушиваясь: не говорит ли отец с господином о ее провале. Но тишина коридора оставалась глухой. — Все будет хорошо. Я не справилась лишь раз».
Даже в замке, расположенном от разлома минимум в четырех лигах стало зябко. Адэлинда велела зажечь все камины на жилом этаже, и все равно ощущала холод через стекла. Не завывал ветер, деревья неподвижно застыли черными остовами во льду, сбросив листья. Не пели птицы.
— Ждешь, когда пригласят? — со смешком уточнила Сарья, с силой захлопывая дверь в конце коридора. — Долго сидишь?
— Ты что тут забыла? — огрызнулась Адэлинда, выпрямляя спину.
Сарья прошла мимо быстрым, мужским шагом и остановилась у самой двери. Она напоминала Адэлинде воинственную мышь. Нескладная, вся какая-то серая, в простецкой одежде, с неубранными тусклыми волосами, а рука — лежит на кинжале, как обычно. Сарья обернулась, словно ощутив взгляд старшей сестры:
— А вдруг меня наградят, а тебя накажут, — с равнодушной улыбкой сказала она. — Не пропущу же.
— Почему это тебя должны наградить? — зло уточнила Адэлинда.
— Видишь ли, Адэль…
— Не смей меня так называть!
— Видишь ли, Ада… — иронично поправилась Сарья, и Адэлинда стиснула зубы. — Зато теперь всем очевидно, что ты — курица под маской павлина. Переживешь? Может, схватишь момент за хвост, как обычно? Лисарчик-то еще здесь.
В былое время Адэлинда бы обожгла сестру пламенем, наслаждаясь тем, как сгорают ее волосы и опаляется кожа. Но сейчас холодную улыбку так просто стереть ей не удалось бы. Она сжала кулак, и ногти впились в кожу.
— Прикуси свой раздвоенный язык.
Дразнясь, Сарья высунула кончик языка между мелкими зубами и правда прикусила его, а потом вздохнула:
— Ну, как я и думала, ты теперь без клыков. Я тоже не могу нормально направлять. Никто не может. Мне пару минут назад доложили, что наши боевые маги абсолютно вышли из строя, еле могут воздух свивать. Говорят, все поменялось. Как тебе, наверно, сейчас тяжело, — с притворным сочувствием протянула она. — «Я сильнее сестры», — передразнивая высокий голос Адэлинды, пропела Сарья, садясь на соседний подоконник. — Ладно. Я расскажу тебе кое-что об этом, что тебя порадует, если ты мне расскажешь, как выполнила задание герцога и что он сказал.
— Откуда тебе что-то знать? Тебе? — презрительно бросила Адэлинда, уже веря: эта мышь что-то разнюхала. Сарью можно было во многом обвинить, но слово она обычно держала.
— А я умею слушать, и со мной охотно говорят, — совершенно непотребным жестом потерла нос сестра. — А ты тут мечешься, свечки портишь…
— Откуда знаешь?
— Укрывашки с твоих покоев слетели. Так что? Я так понимаю, нам
