От ванной я взбодрилась и освежилась, и вроде бы сон и усталость отошли на второй план. Переодевшись в мужской костюм, спустилась на ужин. Стол накрыт, и инквизитор ждет меня. Он слишком внимательно осмотрел мою фигуру. От такого пристального взгляда у меня даже уши запылали.
— Хорошо выглядите, — похвалил меня мужчина, а я лишь угукнуть в ответ смогла.
Мы сели за стол и принялись за ужин. Хотя если смотреть на каминные часы, то мы скорее очень-очень рано завтракали. Оказывается, я уже сутки не сплю.
— Что мы предпримем? — острый голод утолен, и пришло время выяснить дальнейший план действий.
— Первое, что мы сейчас попробуем, — так это определить, чьи мысли вы умеете читать, — мужчина снял с шеи какой-то мешочек на тесьме и положил его на стол. — Вы можете прочесть мои мысли?
Я посмотрела на Винченцо и… да уж, не только его мысли читаю, но и образы вижу. Как он снимает с меня рубашку, брюки и укладывает на прохладные простыни, а потом делает такое, отчего я зажмурилась и даже уши прикрыла, словно именно через них я и слышу его мысли.
— Так, понятно, — мужчина вернул мешочек на место, и я облегченно выдохнула. — Значит, слышали мои мысли.
— И картинки даже видела, — пропищала смущенно.
— Даже так? — инквизитор одобрительно хмыкнул.
— Вы же это специально подумали, чтобы точно понять, слышу я ваши мысли или нет? — и столько надежды было в моем голосе и взгляде, что мужчина замер, смеряя меня взглядом.
— Конечно, чтобы проверить, — подтвердил мое предположение инквизитор. — У Урсулы вы тоже видели образы? — перевел тему Винченцо.
— Нет, только мысли. Они практически всегда опережали ее слова, — я постаралась вспомнить свои ощущения. Но нет. Их не было.
— Я с таким уже встречался. И, скорее всего, могу сделать определенный вывод, — мужчина отставил опустевшую тарелку.
— Какой? — я тоже отставила тарелку, и, заметив мой жест, мужчина предложил перейти в кабинет, а слуга метнулся убирать посуду.
— Вы слышите голоса лишь людей, которые отняли жизни других людей, — ответил инквизитор, а я чуть не споткнулась о порог кабинета.
— Но я же слышу ваши мысли. Я думала, что, скорее всего, слышу мысли одаренных людей, — высказала свои выводы, но тут же хлопнула себя по лбу рукой.
— Вы слышали мысли Сабрины? — озвучил мужчина вопрос, который пришел мне в голову.
— Нет, не слышу, — и вот только сейчас меня накрыло холодом от смысла его слов. Видимо, из-за усталости смысл доходит с отсрочкой. — Вы убийца? — слова вылетели сами, а я испуганно прикрыла рот рукой. Ну вот кто меня за язык тянул, называется?
— Да, — мужчина не улыбался, смотрел прямо и серьезно. — Я отнял жизнь не одного человека. И среди них были как одаренные, так и нет. Но среди них не было ни одного невиновного, — слова мужчины пригвоздили меня к стулу, на который я села. Его поставили вместо кресла, подлокотники которого я опалила. Я судорожно сглотнула, а мужчина заглянул в карту, разложенную на столе.
Он убийца. И неизвестно, сколько человек на его совести. А есть ли у него совесть? Наверно, есть, раз он хочет спасти Сабрину и наказать Урсулу.
— Мы знаем, что ей для чего-то нужна гроза. Скорее всего, для обряда. Но какого обряда? — мужчина рассуждал еле слышно.
— А что мы вообще знаем об Урсуле? — я нахмурилась, вспоминая всю информацию. — Она дочь довольно зажиточного фермера, которую выдали замуж, — я собирала в памяти информацию по крупицам.
— Ее выдали замуж за обедневшего дворянина Пабло Гецуа, — мужчина выудил из стопки листов исписанный обрывок бумаги. — Он, как настоящий потомок своего рода, проиграл в карты и приданное Урсулы, оставив ее с двумя младенцами на руках. А сам скрылся.
— Но у Урсулы фамилия Чианчулли, — несостыковка какая-то.
— Это ее фамилия по отцу, которую она получила обратно, обратившись в церковный реестр. Туда же она подала прошение о разводе, в котором трижды отказывали. Она была вынуждена платить долги мужа. И лишь на четвертый раз ее прошение было удовлетворено. Но по закону она приравнивалась к шлюхе, а ее дети — к бастардам, — прочитал мужчина записи с обрывка. Он поднял на меня взгляд и, встретившись с моим удивленным, усмехнулся. — А вы не знали о таком законе?
— Нет, не знала. Это же несправедливо! — возмутилась, но мужчина лишь развел руками.
— Такой закон, — ответил инквизитор.
— Вот и подумаешь: а выходить ли вообще замуж, — буркнула себе под нос.
— Ну так вот, после ухода мужа Урсула работала на самых низкооплачиваемых работах, — рассказал Винченцо, подсматривая в свою шпаргалку.
— А почему она не вернулась в свою семью? — я задумалась.
— Потому что это позор и для нее, и для ее семьи. Отец просто отказался от нее, когда она расторгла церковный брак, — объяснил мне мужчина. Я думала, что здесь несправедливые законы. Но нет, они просто ужасны по отношению к женщине. Она же просто бесправное существо, обязанное рожать детей и пахать, чтобы этих самых детей содержать.
— Ужас, — выдохнула.
— Вижу, я вас шокировал.
— Извините, продолжайте. Что еще удалось узнать? — я попыталась рассуждать более отстраненно.
— Еще мне попалась информация, что примерно около двадцати лет в городе также пропадали дети, — это мужчина уже заглянул в какую-то книгу, лежащую на его столе.
— А там информации про грозу не было? — я задумалась.
— Нет, такого нет, — инквизитор проштудировал страницы в книге, в которой отражались крупные события городка. Что-то вроде летописи.
— Если двадцать лет назад, то сколько было Урсуле? Разве это могла быть она же? — я нахмурилась. Что-то не сходилось.
— Сейчас посмотрю, — мужчина сравнил даты и озадаченно притих.
— Что там? — такая реакция инквизитора меня смутила.
— Сами посмотрите, — мужчина протянул мне огрызок бумаги с информацией, с датами из биографии нашей работницы и летописную книгу городка.
Когда я сравнила даты, по спине поползли мурашки от страха.
— Я сейчас правильно понимаю? Не ошибаюсь? — я показала пальцем на даты, инквизитор утвердительно кивнул.
— Первый ребенок пропал в день венчания Урсулы и Пабло, — озвучил страшное совпадение мужчина. — Далее каждый месяц, пока Урсула не забеременела, еще четыре месяца подряд пропадали дети.
— Она родила раньше срока? — я посмотрела на дату рождения старшего сына Питера.
— Скорее всего, она еще не знала, что беременна, когда похищала последнего на тот момент мальчика, — высказал предположение Винченцо.
— Далее полгода перерыва. И снова три похищения. А затем рождается Олаф, – теперь уже я состыковала факты. — Но сейчас зачем ей дети?
— Судя по всему, она черная ведьма. Если я правильно понял все, что увидел в сундуке, — мужчина откинулся на спинку стула, а я взяла летописную книгу и начала ее листать. Там было все: от значительного события до полной ерунды, но показавшейся летописцу интересной, - многие обряды в черном колдовстве совершаются исключительно с жертвоприношением.
— А это что? — я показала на запись и прочитала ее вслух: — “В дом зажиточного горожанина вернулся его ранее пропавший сын, который за время отсутствия перенес тяготы, что окрасили его голову в белый цвет. И он замолчал навеки”. — Инквизитор вскочил и забрал у меня книгу. Он перечитал заметку и поискал еще что-то, но разочарованно отложил ее.
— Не указано, какая именно жертва выжила и вернулась, — озвучил причину своего разочарования инквизитор.
— Но в городке, особенно в той части, где живут все ремесленники, мелкие торговцы и зажиточные горожане, есть человек, который помнит все. Вернее, их даже три человека, — я с намеком посмотрела на Винченцо.
— Точно! — он хлопнул рукой по столу и радостно улыбнулся. — Сестры Петеголла! — я ответила улыбкой на улыбку. Хорошо, когда тебя понимают с полуслова. — Старшей из них около пятидесяти лет, и я думаю, она вполне может помнить такое событие. Нам невероятно повезет, если и этот мальчик жив.
