— Меня не интересуют ни «обычно», ни Ваши женские хитрости, ни Ваши предположения, — вскипел бастард. — Вы отказываете мне?
Он излучал злобу и разочарование. Я была благодарна судьбе за то, что Волар неправильно оценил сложившуюся из-за предотвращенной войны ситуацию. За то, что бастард из-за недостатков воспитания и образования позволил себе неверное поведение. За то, что переоценив свою важность и важность союза Шаролеза с Муожем, Волар допустил множество грубых ошибок. Но более всего я была благодарна небесам за то, что одарили меня таким братом.
— Ваша Светлость, — голос вмешавшегося Брэма прозвучал жестко и холодно, — Ее Высочество высказалась более чем ясно. Она не намерена становиться Вашей женой.
Абсурдность ответа князя меня поразила, я с трудом подавила смех, позволив себе показать лишь удивление.
— Но Вы же король! — почти выкрикнул бастард. — Прикажите ей!
Брату это предложение забавным не показалось. Он нахмурился, а в голосе величественного Брэма Первого, князя Алонского, короля Шаролеза, послышался металл:
— Мне жаль, что Ваша Светлость не понимает ценности семьи.
Прежде чем Волар успел ответить, в беседу вмешался Левиро.
— Ваше Величество, смею Вас заверить, что Его Светлость очень уважительно относится к семейным ценностям. Слова Его Светлости — лишь выражение крайнего смятения. Надеюсь, Ваше Величество понимает это и простит Его Светлости порывистость.
Думаю, и Левиро осознавал, что оправдать друга у него не получилось. Волар, казалось, смутился и принял единственно правильное в сложившейся ситуации решение — замолчал.
— Его Величество славится своей терпимостью и способностью прощать другим ошибки, — поспешил вставить посол. О, это льстивое заискивание… как же я жила без него последние месяцы? Но одной лишь лестью граф не ограничился и за комплиментом последовал полный надежды вопрос: — Возможно, Ее Высочество пересмотрит свой ответ через некоторое время?
Медальон, вцепившийся в последний шанс повлиять на брак с Воларом, пронзил меня раскаленными лезвиями. Но мой голос прозвучал спокойно, хоть и тихо:
— Боюсь разочаровать Вас, Ваше Сиятельство, но мой ответ не изменится.
— Я не стану предлагать больше земель или денег, — прошипел бастард. Черты его лица искажала моя головная боль, наверное, поэтому князь приобрел поразительное сходство с ощерившимся зверем.
— Даже если предложите, ответ останется прежним, — твердо сказал Брэм. И добавил: — Ваша Светлость.
Удивительно, как подчеркнуто вежливым обращением можно осадить человека. Как часто этого оказывается достаточно. Вот и разозленный бастард вдруг вспомнил, что переходит грань дозволенного, что его поведение не соответствует новому статусу. И Волар снова замолчал. Воцарившаяся тишина длилась несколько минут. Ни посол, ни Левиро не пытались вмешаться и помочь своему князю.
Бастарду удалось взять себя в руки и даже вполне вежливо поблагодарить Брэма и меня за уделенное для встречи время. Голос князя все еще дрожал от раздражения, когда Волар высказывал сожаление о том, что долгожданный союз с несравненной принцессой невозможен. Сквозь туман я слышала голос брата. Брэм ответил словами древнего мудреца о непредсказуемых путях любви и пожелал князю удачно преодолеть трудности поиска подходящей невесты. Волар поблагодарил и, не давая никому никаких указаний, сам подошел к столу и взял шкатулку.
Я еще раз порадовалась тому, что Брэм догадался перенести прием в сад. Если бы встреча состоялась в тронном зале, пришлось бы вставать и спускаться по пяти ступенькам, чтобы не отступить от этикета. А я бы этого не выдержала.
После церемониальных поклонов и традиционных прощальных фраз Его Светлость, уже подойдя к выходу из беседки, вдруг повернулся к Брэму. Лицо князя отражало удивление и замешательство, а в руках бастарда была открытая шкатулка.
— Ваше Величество, простите мне мою внимательность и не сочтите эти слова упреком, — поспешно и взволнованно заговорил князь, — но здесь не хватает трех крупнейших жемчужин.
— Неужели? — совершенно искренне забеспокоился Брэм. — Вы уверены в этом, Ваша Светлость?
— К сожалению, да, Ваше Величество, — в голосе бастарда слышался трагизм. — Я ни в коем случае не хочу сказать, что кто-то намеренно взял из шкатулки жемчуг, но…
— О, я понимаю, Вы не хотите никого обвинять, — перебил князя брат. — Не хотите ни на кого бросить тень.
— Разумеется! Я счастлив, что Вы правильно меня поняли, Ваше Величество, — подхватил мысль Брэма Волар. А я, наблюдая за графом и Левиро, заметила, что оба с подозрением и удивлением поглядывают то на брата, то на князя. Они явно не понимали, что происходит, не знали о спектакле заранее. А бастард тем временем явно переигрывал: — Но как же быть в таком случае? Мне неприятно называть кражей произошедшее, даже допускать такие мысли кажется мне кощунством!
— Ах, как я Вас понимаю, Ваша Светлость, — предельно серьезно ответил Брэм. — Уверен, мы найдем выход из сложившейся ситуации. Господин виконт, будьте любезны, передайте Его Светлости конверт, который Вам перед приемом дала Ее Высочество.
Волар застыл с приоткрытым ртом и, вцепившись в шкатулку, не взял письмо из рук эр Сорэна. Такая реакция князя лишь убедила меня, что эта комедия была придумана заранее. Текст, движения, интонации были заучены, а конверт выбивался из плана. Быстро изменять поведение в ответ на ситуацию Волар не умел, а потому задеревенел, не выпуская шкатулку из рук. Письмо у виконта принял Левиро, сломав печать, извлек листок.
— Это не официальный документ, — пояснил Брэм, не скрывая улыбку, — лишь некоторые мои догадки. Но ведь важно не оформление, а содержание.
Князь долго молча смотрел на листок, который перед ним держал потупившийся Левиро. Бастард покраснел, побледнел, с усилием оторвался от бумаги. Посмотрел на короля. И Брэм, и я прекрасно понимали, что, если конверт понадобится, никакого подписания договоров с Муожем не будет. И хоть вероятность войны останется крайне малой, в лице князя мы обретем врага. И полный злобы взгляд бастарда это только подтвердил.
Князь не посчитал нужным попрощаться должным образом и выскочил из беседки. За ним последовал и Левиро, оказавшийся мудрее своего друга. Левиро поклонился нам с братом, попрощался и даже в последний момент сказал «Простите». Округлый граф подслеповато щурясь, вчитался в бумагу, которую сунул ему в руки Левиро, и заметно смутился.
— Мне очень неловко, Ваше Величество, — честно признался вельможа. Вкладывая бумагу в протянутую руку виконта, посол, кажется, не осознавал, что делает. — Я даже не представляю, что сказать. Кроме того, что не знал об этом заранее.
