К счастью, дорога к Глухой бухте идет вниз по склону, а улицы в это время обычно безлюдные. Исцеленные в основном сидят по домам — ужинают, прибираются или готовятся лечь в постель и проспать еще одну ночь без сновидений. Неисцеленные — либо дома, либо на пути домой, бегут и нервно поглядывают на часы, фиксируют, сколько минут осталось до наступления комендантского часа.
Ноги у меня еще ноют после пробежки. Если я доберусь до бухты вовремя и Алекс будет там, вряд ли я порадую его своим видом — непричесанная, потная, грязная. Но меня это не останавливает. Теперь, вырвавшись из дома, я выбрасываю из головы все вопросы и сомнения, у меня одна цель — как можно скорее добраться до Глухой бухты. Я кручу педали по пустынным улицам, срезаю путь везде, где это возможно, а солнце упорно стремится к сверкающей золотом линии горизонта. Небо в это время как вода — насыщенного синего цвета, и кажется, что солнце в нем тонет.
В такое время суток я была одна на улице всего несколько раз. Мне страшно и весело одновременно, точно так же я себя чувствовала сегодня днем, когда разговаривала с Алексом на берегу океана. Возникает чувство, будто всевидящий глаз, который, я уверена, всегда за мной наблюдает, на долю секунды ослеп. Или, например, ты привыкла всю жизнь держаться за чью-то руку, а она вдруг исчезла, и ты вольна идти куда захочешь.
В окнах домов, как брызги, начинают вспыхивать огоньки — в основном свечи и керосиновые лампы. Это бедный район, и все лимитировано, особенно газ и электричество. После поворота на Прибл темные, худосочные дома в четыре-пять этажей жмутся друг к другу, как будто уже начали готовиться к холодной зиме, и заслоняют собой солнце. Вообще-то я даже не задумывалась о том, что скажу Алексу при встрече. Я представляю, как стою с ним один на один на берегу Глухой бухты, и меня вдруг охватывает паника. Приходится затормозить. Я стою и пытаюсь отдышаться. Сердце колотится как сумасшедшее. После минутной передышки я, уже медленнее, продолжаю крутить педали. До бухты еще миля, но я вижу, как она поблескивает справа от меня. Солнце как раз зависло над темными деревьями на горизонте, у меня осталось десять — пятнадцать минут до наступления темноты.
А потом другая мысль останавливает меня, как удар кулаком в живот, — его там не будет. Когда я приеду, он уже уйдет. Или вообще все это шутка и розыгрыш.
Одной рукой я, в надежде удержать равиоли в желудке, обхватываю себя за талию и снова набираю скорость.
Процесс кручения педалей — левая-правая, левая-правая — и борьба с собственным пищеводом не дают мне услышать приближение регуляторов.
Я уже готова промчаться мимо давным-давно преставившегося светофора на Бакстер, и тут меня ослепляет стена яркого пульсирующего света. Мне в глаза направлена дюжина фонарей. Я вынуждена резко затормозить, одновременно заслоняю лицо ладонью и при этом едва не перелетаю через руль. Это чревато реальной катастрофой, потому что, «сбегая» из дома, я забыла про велосипедный шлем.
— Стоять! — рявкает один из регуляторов, как я понимаю, старший. — Проверка документов.
Каждую ночь город патрулируют группы регуляторов — волонтеры и те, кто состоит на службе у правительства. Они задерживают неисцеленных, которые нарушили комендантский час, контролируют улицы или дома (если занавески не задернуты) на предмет недозволенной деятельности, когда два неисцеленных касаются друг друга или гуляют после наступления темноты. Или даже если двое исцеленных замечены в «активности, которая сигнализирует о вторичном проявлении делирии» — например, слишком часто обнимаются или целуются. Такое хоть и редко, но все же случается.
Регуляторы подчиняются непосредственно правительству и работают в тесной связи с учеными из лабораторий. Это благодаря им мою маму послали на третью процедуру. Однажды ночью она не задернула до конца занавески, и патруль заметил, что она плачет над какой-то фотокарточкой. Это была фотография папы. Вскоре после этого случая маму вернули обратно в лаборатории.
Обычно избежать встречи с регуляторами не так трудно — их слышно за милю. Патрули для связи между собой пользуются переносными рациями, и помехи при этом такие сильные, что создается впечатление, что на тебя надвигается гигантский гудящий рой шершней. Я просто на них не среагировала. Мысленно чертыхнувшись в свой адрес за глупость, я выуживаю из заднего кармана бумажник. Хоть его прихватить не забыла! В Портленде запрещено выходить из дома без удостоверения личности. Никому неохота сидеть ночь в тюрьме, пока власти не убедятся в твоей благонадежности.
— Магдалина Элла Хэлоуэй, — говорю я как можно спокойнее и передаю удостоверение старшему регулятору.
Разглядеть его сложно — он светит фонариком прямо мне в лицо, одно могу сказать точно — он крупный мужчина. Высокий, худощавый, нескладный.
— Магдалина Элла Хэлоуэй, — повторяет регулятор.
Он пролистывает длинными пальцами мое удостоверение и вглядывается в идентификационный код — многозначный номер, который присваивается каждому гражданину Соединенных Штатов Америки. Первые три цифры означают штат; следующие три — город; следующие три — семейную группу и последние четыре — твою личность.
— И куда ты собралась, Магдалина? До комендантского часа меньше сорока минут.
Меньше сорока минут. То есть уже почти восемь тридцать. Я переминаюсь с ноги на ногу и стараюсь изо всех сил сохранять спокойствие.
Большинство регуляторов — особенно волонтеры — это малооплачиваемые техники коммунальных служб, мойщики окон или охранники.
Я делаю глубокий вдох и с невинным видом, насколько это возможно в данных обстоятельствах, говорю:
— Просто хотела прокатиться до Глухой бухты.
Потом улыбаюсь, как дурочка, и добавляю:
— Объелась за ужином, аж живот раздуло.
Все, дальше врать не буду, не то точно влипну.
Старший регулятор продолжает меня рассматривать, его фонарик перескакивает с моего лица на удостоверение и обратно. В какую-то секунду он колеблется, и я уже готова поверить, что свободна, но он передает удостоверение другому регулятору.
— Пробей-ка ее по эс-эл. Убедись, что удостоверение подлинное.
У меня сердце уходит в пятки. Эс-эл — это система легализации, компьютерная сеть, куда занесены все до единого жители страны. На то, чтобы сверить коды удостоверения в системе, может уйти от двадцати до тридцати минут, в зависимости от того, сколько людей обратилось в данный момент за проверкой. Вряд ли этот регулятор подозревает меня в том, что я подделала удостоверение, но пока он будет его проверять, мое время истечет.
