— Пока, это только на холст и краски. Купи для работы все самые лучшее, я вижу, у тебя здесь нет ничего нового, с чем можно было бы смело начать работу.
— Только на кисти и краски? — Марсель не мог поверить себе. — Да, на это золото можно было бы отстроить заново весь квартал. Неразумно оставлять все это здесь.
Эдвин тихо, музыкально засмеялся. Один звук его смеха мог ободрить и вдохновить кого угодно.
— Ты боишься грабителей? — пошутил он. — Интересно, кто посмеет войти в ту дверь, которая защищена волшебством?
Марсель не знал, что ответить. Эдвин безошибочно читал все его мысли, и это изумляло. Хотя чему здесь изумляться? Разве это не свойство всех ангелов, угадывать самые сокровенные мысли и желания человека? Тогда почему же Марселя так настораживает то, что лазурный взгляд проникает ему в самую душу? Трудно находиться в одной комнате с существом, которое видит тебя насквозь.
Живописец не нашел, что сказать и от этого почувствовал себя неуютно. Было заметно, что Эдвину доводилось общаться с самыми мудрыми и смелыми людьми, возможно, с гениями всех времен и народов. Не хотелось выставить себя перед ним простачком, но Марсель просто не находил слов. Не было таких комплиментов или изречений, которые смогли бы сейчас выразить его чувства. Нужно было всего лишь взять кисть, палитру, краски и, не откладывая надолго, пока свежи воспоминания, прямо с натуры написать на холсте портрет ангела. Марсель внимательно посмотрел на Эдвина, чтобы запомнить каждую черту. Сможет ли он изобразить в красках такую совершенную красоту, скопировать таинственную, немного хищную полуулыбку, передать с помощью нескольких мазков лазурью нестерпимо яркое сияние глаз? Хватит ли на это его таланта?
Марсель ощутил спиной сквозняк и поплотнее прикрыл ставень.
— Я сделаю все, как вы хотите, — покорно кивнул он.
— Я не давал тебе четких указаний, — Эдвин слегка нахмурился. — Мне не хочется, чтобы ты механически следовал каким-то инструкциям, напрягался и растрачивал силы зря. Не пытайся угодить заказчику. Я предоставляю тебе полную свободу, чтобы ты работал в соответствии с возможностями собственного воображения. Мне интересно узнать, на что ты способен, когда тебя не сковывают условности и страх перед суровой критикой. Желаю удачи, мой друг.
Эдвин посмотрел на далекий звездный свет, и ответные, более яркие, чем звездная пыль искры вспыхнули в его зрачках. Никогда еще небесные светила не мерцали так ярко сквозь мутное, не вымытое стекло окна Марселя. Эдвин улыбнулся на прощание своему подопечному. Что у него за странное выражение глаз доброжелательное и в то же время какое-то хищное, смеющееся, почти торжествующее, одним словом, зловещее? Марсель упорно верил в то, что видит перед собой святого духа, но так усмехаться может только демон, убедивший наконец свою жертву, продать душу и скрепить договор кровавой подписью.
— Вы ведь еще вернетесь? — Марсель готов был вцепиться в рукав Эдвина, ухватиться за его руку, как утопающий хватается за соломинку, лишь бы только не потерять мгновение волшебства.
— Конечно, я вернусь за картиной, когда она будет готова…
— А до этого, чтобы посмотреть за тем, как продвигается работа, — Марсель сам слышал просительные нотки в своем голосе, но ничего не мог с этим поделать. Он боялся остаться один без того волшебного сияния, которое исходило от гостя. Он знал, что его просьбы звучат глупо и испуганно, он цеплялся за Эдвина, как ребенок, которому страшно остаться одному в темноте. — Вы скоро вернетесь?
— Как только смогу, — Эдвин все почувствовал, все понял и не стал ни язвить, ни насмехаться. Его умный лучистый взгляд, как будто давал понять «я знаю, что у тебя на сердце, не переживай, ничего противоестественного в этом нет, так чувствовали себя в моем присутствии многие до тебя».
О таком друге можно только мечтать. Марсель был восхищен и благодарен.
Эдвин обернулся, чтобы взглянуть еще раз на полукруг безупречных картин, на талантливые наброски, на пейзажи, натюрморты и несколько портретов. Было ясно, что он запомнил каждую деталь и весь своеобразный интерьер, как бы неузнаваемо он не изменился потом, останется в памяти гостя навеки…на тысячелетия. Марсель не знал, насколько вечен этот мир и другой, а Эдвин, наверняка, не сказал бы ни о чем таком, чего человеку знать не следует. Стоит теперь сдвинуть хотя бы на миллиметр какой-то из мольбертов, и Эдвин заметит это, но промолчит. Он ведь не человек, у него совсем другое, более острое восприятие, он замечает те мельчайшие детали, которые человеку разглядеть не дано.
— Чем быстрее ты будешь работать, тем быстрее я вернусь к тебе, — улыбнулся Эдвин.
Он стоял здесь, настоящий, живой ангел, а через миг его уже не было. Только ветер свистел за распахнутым окном. Как оно могло снова раскрыться, ведь Марсель сам только что захлопнул ставень. И куда делся Эдвин? Как он так быстро и незаметно выскользнул с чердака. Дверь, запертая на щеколду, никого выпустить не могла. Оставался один путь на волю, через окно, но, чтобы не упасть и не разбиться, спрыгнув с такой высоты, нужно иметь крылья. У Эдвина они были, если только сам Эдвин не сон, не иллюзия. Марсель прижал пальцы к вискам, словно желая удержать в голове хоть часть убегающего рассудка. Как все это было похоже на галлюцинацию. Единственным доказательством того, что Эдвин реально существует, были золотые монеты, горсткой поблескивающие на столе. Целое состояние. Марселю не верилось, что все это преподнесено ему. Слишком неестественно сверкало богатство в убогой, примечательной только живописью обстановке. А вдруг, когда он проснется, всего этого здесь уже не будет. Не будет томительного ожидания нового чуда и дивной ауры, оставшейся после ухода Эдвина.
И все-таки ночной визит был реальностью. Стоило только коснуться холодных червонцев, чтобы убедиться в том, что они существуют не только в его воображении. Здравый ум взял свое. Надо убрать монеты, иначе после ухода первого же визитера, они могут исчезнуть и не волшебным методом, а самым что ни на есть обыденным. А еще нужно скорее приниматься за работу. Чем быстрее он напишет портрет обворожительной незнакомки, тем быстрее Эдвин вернется к нему.
Марсель даже не задумывался о том, какая своеобразная почта доложит Эдвину о завершении работы над картиной. Он не сомневался, что Эдвин каким-то непостижимым образом узнает обо всем сам и явится, как раз вовремя, чтобы проследить за тем, как художник кладет последний мазок краски на завершаемую картину.
А ведь он еще не успел сделать ни одного штриха, не успел даже начать набросок. Марсель хотел кинуться на поиски бумаги и карандаша, но тут вспомнил, что Эдвин велел ему купить для работы лучшие материалы.
