Когда в камеру вошёл Чейз, я с трудом заставила себя сесть. Мне совсем не хотелось, чтобы сейчас он поднимал меня силой. Он поставил рядом тарелку с кашей и куском хлеба. Надо же, видимо наказание не смертельное, раз они продолжают переводить на меня продукты.
Чейз прислонился к дальней стенке и, скрестив руки на груди, ждал пока я поем. Он выглядел великолепно. Влажные волосы создавали на голове идеальный беспорядок, сейчас они казались почти чёрными. Несколько прядок упали на бровь и по виску сбежали блестящие капельки влаги. Джинсы на нём были всё те же, а вот футболка сменилась на плотную полинявшую рубашку на пуговицах. Рукава были закатаны по локоть, обнажая крепкие руки с выступающими от напряжения венами.
Я сглотнула. Только что внутри меня промчалась волна чего-то необъяснимого. Я не понимала, почему мне стало так жизненно необходимо снова на него посмотреть. Я с трудом себя пересилила и продолжила есть, едва удерживая ложку в руке: слабость была просто невероятной. Похоже, всё-таки стоило принять таблетки.
Я взглянула из-под ресниц: Чейз не смотрел на меня, он разглядывал круглое окошко в стене, с проникающими в камеру первыми лучами солнца. Что же не так с этим парнем? Почему он такой… какой? А каким я хотела его увидеть? Добрым? Милосердным? П-ф-ф… Похоже жар действует на меня слишком сильно. Он плавит мой мозг, потому что сейчас мне и правду захотелось, чтобы этот суровый парень был чуточку мягче со мной. Наверное, я схожу с ума.
Я поставила пустую миску рядом с собой и осушила кружку с водой.
— Благодарю, — сказала я и сама не ожидала, что голос окажется таким безжизненным.
Между бровями Чейза на какое-то мгновение пролегла тоненькая морщинка. Затем он достал из заднего кармана джинсов верёвку и шагнул ко мне. Я догадывалась зачем это и без пререканий выставила перед собой руки. Кажется, на ближайшее время моему плечу предстоит пережить незабываемые ощущения.
Готова поклясться — Чейз помедлил! Видимо я его обескуражила своим послушным поведением.
— Я потом наверстаю, когда буду чувствовать себя лучше, — еле слышно выдавила я и облизала пересохшие губы.
Чейз принялся связывать мне руки. Совсем не агрессивно. Обычно. Просто делая то, что должен был… или ему велели. Выражение его лица было как всегда каменным.
Его пальцы случайно коснулись моей кожи на запястье и кровь резко прилила к голове. Что это? Что со мной не так?
Я подняла глаза, рассматривая длинные чёрные ресницы, похожие на крылья. Переместила взгляд на нос и заметила, что он не такой уж идеальный: только с близи видно, что носовую перегородку не раз ломали. На подбородке, в лёгкой щетине, был заметен шрам серповидной формы. И ещё один на брови, короткий, белый, как клык тигра, явно принёсший когда-то немало хлопот.
Словно вспышкой, перед глазами возникла картинка того боя, когда его избили до полусмерти. Тогда все думали, что это его последнее появление в яме. Кажется, это было сто лет назад. На нём не было живого места. Просто не верится, что сейчас я стою к тому отчаянному бойцу настолько близко, что ощущаю жар от его тела. Или это жар от меня?..
Вдруг воздух в тесной камере стал настолько тяжёлым, что стало трудно дышать. Пульс стучал со скоростью света, разгоняя кровь по венам, а сердце трепыхалось в груди, как большая бабочка. Что со мной не так?
Кажется, лихорадка выходила на новый уровень.
Чейз завязал последний узел на верёвке и взглянул мне в лицо. Господи, почему я сейчас выгляжу, как помойная кошка? Господи, почему я вообще хочу выглядеть иначе?!
Ничего нового в его лице я не увидела: стальная маска, ледяные глаза, сжатая челюсть, словно унизительнее того, что он делает сейчас, он не делал никогда в жизни и его это уже порядком достало — нянчиться со мной. Но кое-что всё же изменилось. Пусть глаза и были двумя холодными звёздами, они смотрели на меня дольше, чем обычно. Намного дольше.
Кажется, воздух в камере накалился градусов до ста, меня била мелкая дрожь, я понятия не имела, что на мне так сказывается: лихорадка, или то, что Чейз стоит ко мне так близко? Раньше я никогда в жизни не ощущала тяги к мужчине, все они для меня были мерзкими извращенцами, так что сейчас я абсолютно запуталась в ощущениях. Я как школьница, которая увидела за соседней партой симпатичного мальчика — вот мой уровень. Надеюсь, это всё-таки лихорадка на мне так сказывается.
Неожиданный поток свежести хлынул в лицо и я застыла. Это… это он. Его запах…
— Чейз… — мой голос был хриплым и слабым.
Чейз вздрогнул. На мгновение его глаза расширись, словно я только что больно ущипнула его. А затем его взгляд стал прежним: он смотрел с осуждением, словно я не имею права называть его по имени.
Мне было всё равно.
— На улице дождь? — прошептала я. — Ты… ты пахнешь… дождём.
Его лицо не изменилось. Он просто смотрел на меня, как любитель смотрит на картину не известного художника. Смотрит и идёт дальше, не находя ничего стоящего его внимания.
Вот и Чейз поступил также: зашёл за мою спину и толкнул к выходу. Но кое-что он всё же сделал напоследок — вернул мою повязку на место, зафиксировав руку с больным плечом, так что благодаря верёвке на запястьях, теперь они обе оказались в подвешенном положении.
И вот я снова стояла в центре крестообразной конструкции. Помещение быстро заполнялось людьми, каждый занимал отведённый ему участок креста.
На этот раз в мою спину не был направлен пистолет: они думали, что связанные руки — это достаточная страховка для них. И если бы у меня не было жара, я бы с радостью доказала, что это не так. Даже со связанными руками можно сделать ещё много чего интересного. Но не с лихорадкой. Нет.
Блейк выглядел угрюмо, когда появился в зале. Однако завидев меня заметно оживился. Скорее всего, наказание он придумал отменное!
Дакир тоже был здесь. Он дружественно подмигнул мне и одними губами произнёс: «Всё будет нормально». И если честно, из всей собравшейся компании, именно мотивации Дакира оставались для меня самой большой загадкой. Неужели он подбадривает меня действительно только в силу своих убеждений?..
Парень с волосами цвета сиропа тоже появился в дверях. Его нос распух на пол лица, а под глазами выступили огромные синяки, но вёл он себя так, словно вчера ничего и не произошло и лицо его вовсе не разбито. Умеет держаться, придурок.
— Раз все здесь, начнём! — объявил Блейк, шагнув в мою сторону. Сегодня он был при параде! Даже зализал свои три волосины назад, и видимо с использованием какого-то средства, раз они так блестят, что смотреть невыносимо. Его глаза сузились. — Тебе не хорошо?
Сейчас только слепой этого не заметит.
— Нет, всё отлично. Всего-то чувствую себя объектом для сектантского жертвоприношения.
Блейк поджал тонкие губы, и его глаза недобро сверкнули.
— Что ж, — он хлопнул в ладоши, — у всех этих людей и без тебя дел хватает, поэтому перейдём сразу к сути. Твоё наказание, за то, что ты ударила моего подопечного на глазах у всего Совета… — он выждал несколько мучительно долгих секунд, — три удара плетью.
По залу пробежал шумок. Я не шелохнулась. Даже не моргнула. Мои ноги намертво приросли к полу, а мой и без того воспалённый мозг вопил о том, что мне послышалось.
— И поверь, за проявление насилия такого вида, это ещё лёгкое наказание.
Я попыталась сконцентрироваться, чтобы избежать обморока. Всё моё оставшееся сознание, кричало о том, что это не может быть правдой! Нет, этот город ведь должен был оказаться лучше Скалы, разве они могут так жестоко наказать меня за то, что я врезала человеку, который оскорбил меня? Хотя да… для них это ведь не было оскорблением, он всего лишь констатировал факт.
