– Боюсь, на балу я проявлю себя не с самой лучшей стороны. У нас в Америке всё происходит совершенно по-другому.
– Ничего, милочка! Вы быстро привыкнете. Никто не ждет от вас блестящих знаний нашего этикета. Все понимают, что вы росли в другой среде, – она произносит это с заметной ноткой превосходства. – Я слышала, что титулы у вас не имеют того значения, какое имеют у нас, и что богатый промышленник или торговец в вашем обществе может быть принят наравне с графом или маркизом.
А вот об этом она говорит почти с ужасом. Впрочем, она быстро возвращается к более приятной теме.
– Наверняка, ваши занятия с учителем танцев дадут результат.
Я нервно хихикаю. Мне кажется, я повергаю славного месье Шарля в шок. Он поражается моей неуклюжести (хотя и не говорит об этом вслух) и уже смирился с тем, что полную танцевальную программу вечера я освоить не в состоянии. Мы сосредотачиваемся на кадрили и котильоне.
– На первом балу вы можете вообще не танцевать, – разрешает Сюзанна, – хотя тем самым вы лишите себя значительной части удовольствия. Если хотите, я объявлю об этом заранее – чтобы кавалеры не докучали вам приглашениями.
И всё-таки она надеется, что я сумею показать себя и в этом. Именно она выводит меня в общество, и ей хочется, чтобы о моем появлении на балу восторженно говорила вся Тодория.
Она обращает внимание на каждую мелочь. Достаточно ли роскошно платье? Не слишком ли высок каблук у туфель (ха-ха, это после шпилек-то)? Сумеет ли горничная соорудить достойную бала прическу?
Она полагает, что мелочей в таком деле нет, и невольно заставляет волноваться и меня саму. Не удивительно, что в ночь перед балом я долго не могу заснуть.
27. Начало бала
Во дворец мы отправляемся в красивой карете, которую графская семья использует в особо торжественных случаях. Эта карета так похожа на картинку, что я в детстве видела в книжке про Золушку, что с моего лица всю дорогу не сходит улыбка. Надеюсь, карета в полночь не превратится в тыкву.
Мы вливаемся в вереницу других, не менее роскошных карет, и медленно продвигаемся к парадному крыльцу дворца. От этой неторопливости мое волнение только растет.
– Расслабьтесь, дорогая, – Сюзанна легонько похлопывает меня веером по руке. – Можете даже вздремнуть.
Что месье Амбуаз уже и делает с удовольствием – с противоположной лавки доносится его храп.
– Не вздумайте разговаривать с мужчинами, которые не были вам представлены должным образом, – графиня пользуется случаем и напоминает мне об этикете. – Может быть, у вас, за океаном, на это не обращают внимания, но в нашем обществе весьма консервативные нравы.
Когда мы, наконец, поднимаемся по лестнице и входим в большой, сияющий огнями зал, мне кажется, что взоры всех присутствующих обращаются ко мне. Нас объявляют, и я слышу, как сдержанный рокот проходит по рядам гостей. Похоже, я в Тодории – личность известная.
Графиня довольна произведенным эффектом. Мы проходим к одному из окон и останавливаемся.
– Пока его величество не откроет бал, все так и будут стоять у стен, – поясняет Сюзанна. – Но зато я сейчас покажу вам тех, с кем вам, наверно, часто придется встречаться.
У противоположной стены стоит уже знакомая мне герцогиня Клэр де Жуанвиль. Пожалуй, ее наряд – светло-голубой, с серебристой вышивкой – самый роскошный на балу. И диадема в волосах усыпана бриллиантами.
Клэр замечает мой взгляд и чуть наклоняет голову в знак приветствия. По ее ярким губам пробегает дежурная улыбка. Я тоже приветствую ее и слышу шепот Сюзанны:
– Обратите внимание, рядом с ее светлостью – ее супруг.
Мужчина высок, красив и довольно молод. Я почему-то ожидала увидеть старика. У герцога цепкий, хищный взгляд. Он не похож на человека, которого можно обманывать безнаказанно. И, тем не менее, он прощает жене измены. Почему? Имеет свою выгоду от этого? Титул? Деньги?
– А вот и французская родственница герцогини, – хмыкает Сюзанна, – вон там, справа. Та, которая заняла должность статс-дамы. Не правда ли, ужасная дурнушка? Не понимаю, как его величество мог одобрить такое назначение.
Стоящую рядом с Клэр женщину лет тридцати назвать красавицей действительно нельзя – особенно на фоне самой герцогини. Но, похоже, ее саму подобные сравнения ничуть не волнуют.
– С маркизом Жаккаром вы уже знакомы, – продолжает графиня. – На балах он бывает таким же скучным, как и в своем министерстве.
От созерцания остальных гостей нас отвлекает церемониймейстер.
– Его величество король Тодории Рейнар Пятый! Ее высочество принцесса Луиза!
Все почтительно склоняются, и я сама осторожно, пытаясь не запутаться в подоле платья, приседаю.
Наряд его величества тоже в голубых тонах. Не думаю, что такое совпадение случайно.
Но гораздо больше, чем король, меня сейчас интересует его сестра. Как ни странно, но девушка не производит на меня того впечатления, которое я ожидала после рассказа Сюзанны. Она бледна, сутулится и не старается произвести впечатление на окружающих. Но ее лицо без следа косметики кажется мне довольно милым.
Оркестр играет вступление к первому танцу, и его величество с герцогиней Жуанвиль выходят в центр зала. К ним присоединяются еще несколько пар.
– А ее высочество? – спрашиваю я. – Разве она не будет танцевать?
Сюзанна качает головой:
– Принцесса Луиза не танцует. У нее слабое здоровье.
Мы с ее высочеством встречаемся взглядами. Я пытаюсь подбодрить ее улыбкой, но, похоже, она в этом не нуждается. В ее взгляде я не вижу ни интереса, ни приязни. Она уделяет мне не больше секунды, а потом отворачивается.
И в то же время я чувствую, как на меня смотрит кто-то еще. Я оглядываюсь и вздрагиваю. Мужчина средних лет, с едва заметной сединой в густых, волнами спускающихся на плечи волосах. Он стоит в нескольких шагах от кресла, в котором сидит принцесса.
– Кто это? – шепчу я.
Мне неуютно от такого пристального внимания.
– Дядя его величества – принц Эмильен, – так же шепотом отвечает графиня.
А принц по-прежнему не отводит от меня взгляд. Интересно, что ему-то нужно?
28. Танец
Действительно, после первого танца зал будто просыпается ото сна. Кавалеры начинают курсировать вдоль стен, раскланиваясь со знакомыми мужчинами и целуя ручки знакомым дамам. А сами дамы активнее размахивают веерами, краснеют, хихикают.
К нам с графиней по очереди подходят несколько семейств, каждое из которых представляется по всем правилам. Я улыбаюсь, говорю вежливые фразы, но от приглашений на танцы отказываюсь решительно и категорически.
– Дайте ее светлости время привыкнуть к нашему обществу, – оправдывается за меня Сюзанна. – Она приехала с другого конца света, и здесь для нее всё ново и необычно. Уверяю вас, уже на следующем балу она не пропустит ни одного танца.
Я признательна ей за поддержку и за то, что она освобождает меня от значительной части разговоров. На слух я еще улавливаю не всю информацию на том французском, что сейчас в Тодории в ходу, и часть произносимых собеседниками фраз так и остается для меня загадкой. Но для американки такое непонимание вполне простительно.
И вот, когда я уже почти успокаиваюсь и ожидаю, что весь вечер пройдет без особых треволнений, случается то, что сразу обращает на меня внимание даже тех гостей, что прежде мною совершенно не интересовались.
Меня приглашает на танец его величество!
Он направляется в мою сторону, и гости расступаются перед ним, образуя широкий коридор. Он останавливается в двух шагах от меня, кланяется и щелкает каблуками.
– Позвольте пригласить вас на кадриль, ваша светлость! Надеюсь, этот танец у вас еще свободен?
Он мог бы и не задавать этот вопрос. Какой другой кавалер решился бы предъявить свои права, соперничая с королем?
И хорошо, что это оказывается именно кадриль. Не представляю, что бы я стала делать, пригласи он меня на другой танец.
