На "Оси и шестерни" мой шеф заглянул всего раз и совсем коротко: колясочным делом управлял Эл. "Не будем мешать мальчику", — заключил Талхар-старший.
А в один из дней мы выбрались на ферму фурснаков.
Забавные зверьки, похожие на больших меховых гусениц, обитали в лиственных лесах по ту сторону Стены. Летом они, будто змеи, выползали из своих роскошных серебристых шубок и зарывались под землю, чтобы произвести потомство, а к осени обрастали снова. Мех диких фурснаков был лёгким, тёплым и, благодаря повышенному содержанию добра в ворсе, вызывал ни с чём не сравнимое чувство уюта. Помню, как в детстве примеряла муфточку, доставшуюся маме от бабушки — вытертую, изъеденную молью, рассыпающуюся от ветхости, но такую милую. И как плакала, когда муфточка потерялась при переезде на новую квартиру.
В дикой природе фурснаков почти не осталось. На фермах научились создавать условия, при которых зверьки сбрасывали шкурки четыре раза в год. Качество меха при этом заметно ухудшилось, но шубы из фурснаков всё равно продавались на ура, и даже защитники природы не слишком возражали — ведь ради этих шуб не надо убивать зверей.
На краю фермы, у забора, притулилась небольшая избушка-лаборатория, в которой создавались эксклюзивные духи.
— Не на продажу, для души, — пояснил Талхар. — Ты погуляй, дочка, отдохни, на зверушек погляди. Там наши, татурские, работают, я с ними сам побалакаю…
И бодро засеменил к дверям бревенчатого домика. Сидя господин Талхар выглядел очень представительно, но ростом оказался мал, коротковатые ноги не без труда несли его внушительное тело.
Я пожала плечами и отвернулась. Духи! Необычное хобби для человека, которого Ругги Тачка записал в главари татурской преступности. Но кажется, конкретных доказательств у него не было. Может, это ошибка и мой шеф безобиден?
Под выходные господин Талхар ужинал в одном из своих ресторанов. В соседнем зале праздновала пятидесятилетие чиновница столичной мэрии. Чурильский хор исполнил для неё "величальную" песню, сам хозяин заведения, не стесняясь чужих глаз, набросил на плечи имениннице роскошную шубу из фурснаков. А когда начались танцы, отвёл её за наш столик и преподнёс конфиденциальный презент — бутылочку духов из красного стекла с пробкой в виде розы.
— Чтобы ваша красота не увядала до ста лет, дорогая Алисия!
У Алисии были жидкие рыжеватые волосы, маленькие глаза и тяжёлая челюсть.
Они с Талхаром выпили коньяка, и мой шеф поинтересовался:
— Как там наше дело, дорогая Алисия?
— Движется, движется, — чиновница скосила на меня настороженный взгляд.
— Не тревожьтесь, дорогая Алисия, — Талхар лучезарно улыбнулся и припал губами к конопатой руке своей гостьи. — Сима подписала обещание о неразглашении. Если проболтается, я её на корм фурснакам пущу. Они ведь плотоядные, вы знаете… Что замолчала, дочка? Переводи, не бойся. Это я так, шутя…
Новая неделя началась не менее бурно. В Чуддвиле случился съезд рестораторов, и Вечи Талхар пожелал в нём участвовать.
Доклады, обсуждения, поездки по заведениям общественного питания — это было утомительно, но понятно и нестрашно. Другое дело — культурная программа. В ней постоянно что-то менялось. Посещение зоологического музея обернулось катанием на воздушных шарах. Экскурсия по старому городу привела на фестиваль пяти суб-элементов, где всех подряд осыпали толчёными красками. Талхар веселился, как ребёнок. А я потом полночи чистила новенький костюм.
Нынче же выяснилось, что вместо планетария мы едем в баню!
Мы — это восемь рестораторов-переселенцев, считая Талхара-старшего, плюс Эл, которому именно сегодня вздумалось присоединиться к отцу, и я, разумеется. Для нашей группы выделили отдельный человековоз, так что господа деловые люди просто сговорились между собой и сунули водителю полтинник. Все они, родом из разных стран, изъяснялись по-джеландски, кто хорошо, кто сносно, и только Вечи Талхар нуждался в переводчике.
В незабудково-синем небе мерцала дуга одной из Великих Арок. Я слишком плохо знала город, чтобы сказать, была это Арка Желаний или Арка Чудес. Лёгкая и гордая, она свысока взирала на мелкую повседневную суету — и на нас с коллегами господина Талхара у стен бани. Круглое белое здание напоминало театр: лепные карнизы, портик с колоннами и статуи на фронтоне. При входе — высокий мраморный холл.
— Мне подождать здесь?
— Что ты, дочка? — всполошился Талхар. — Как же я без тебя?
Пришлось слоняться у дверей мужской раздевалки, дожидаясь, пока господа примут душ и сменят пиджаки на тоги из простыней, а потом плестись за ними в горячую купальню.
Спасибо, что не сразу в парную.
Во внутреннем холле, облицованном узорчатыми изразцами с туземными мотивами, — олени и солнце, — уже ощущался горячий влажный дух. Я с тоской взглянула на свои чудесные туфли из магазина "Цартен": что от них останется через пару часов? Да и от меня тоже. Я же просто изжарюсь в своём шерстяном деловом костюме.
Другие посетители, все до одного замотанные в простыни, косились на меня, как на полоумную, коллеги Талхара посмеивались. Эл блестел глазами, усмехался и молчал.
У входа в купальню нас остановил служащий, облачённый в свободные штаны и рубаху кирпичного цвета. Нет, его не шокировало, что одна женщина собирается принимать расслабляющую ванну в компании девяти мужчин. Ему не понравилось, что эта женщина одета!
— Вход только в простыне и шлёпанцах, — твердил он, как заведённый. — Никаких исключений.
В женской раздевалке мне выдали всё необходимое. Я закрылась в свободной кабинке, оглядела себя. Полуприлегающий жакет, чтобы не слишком подчёркивать фигуру, в меру свободная юбка до середины икры. И лёгкая белая блузка без рукавов, купленная на распродаже летних товаров с очень хорошей скидкой.
Ладно, Симона. Как далеко ты готова зайти, чтобы не потерять эту работу?
Я сняла жакет, колготки и на пробу обернулась простынёй. А неплохо! Расстегнула верхние пуговки блузки, завернула воротничок вовнутрь и заправила за него край простыни. Никто из посетителей бани не заматывался по самую шею, но вдруг у меня, скажем, родимое пятно, которого я стыжусь? Жаль, простыня коротковата: подол торчит, а если приспустить, видно блузку. Она тоже белая, но шифон со льном не спутаешь.
Однако у меня есть секретное оружие — булавка!
Я подтянула юбку вверх, слегка оголив колени, собрала ткань в складку вдоль пояса. Потуже подколола с правой стороны, а с левой оставила незакреплённой — и снова обмоталась простынёй. При ходьбе складка наверняка распрямится, край юбки вылезет наружу. Значит, надо держать левую руку прижатой к бедру и не делать резких движений.
Свои вещи я отнесла в общее хранилище, расположенное между мужской и женской раздевалками, и заперла в шкафчике с узкой синей дверцей. Ключ прицепила на запястье.
Господа рестораторы вовсю плескались в горячем бассейне, и моё появление их ни капли не смутило. Над водой поднимался пар, на светлых кафельных стенах колыхались блики. Воздух дышал тропическим жаром, и я ощутила, как кожа под слоями ткани покрывается испариной.
Талхар-старший оторвался от разговора с другим татурским переселенцем.
— Иди сюда, дочка.
— Давай к нам! Ныряй! — оживились остальные.
Святое Облако, почему у них такие бандитские рожи?
Эл взметнул веер брызг, и у моих ног что-то металлически брякнуло.
— Принеси светописец из моего шкафчика. Правый карман пиджака. Больше никуда не лезь. Узнаю, а я узнаю, — выдеру!
Душа моя кинулась бежать вскачь, как заяц от стаи лисиц. Тело же аккуратно подобрало ключ, не отрывая левой руки от бедра, и деревянным шагом покинуло купальню.
Шкафчик я отыскала по номеру на головке ключа. Осмотрела пиджак, примерилась и, запустив руку в правый карман, вытащила округлую металлическую коробочку с выдвижным объективом…
— Так-так. Уже хозяев обворовываешь?
Не знаю, как у меня сердце не остановилось.
