— Притворялся обычным котом, — я пожимаю плечами. — По моему приказу, конечно.
— Вы, король, обманщик, оказывается, — Дара бросает кусочек мяса себе в рот и с наслаждением прожевывает. Да, на магии далеко не уедешь, все равно тело будет требовать питание, особенно, если силы нужны двоим.
— Ну-у-у, — я довольно откусываю сочную голень перепелки и наблюдаю, как Дара, осмелев, наливает себе гранатовый сок. — Скажем так, — ем понемногу и не свожу глаз с пары, — я кое-что утаил. Если приказы государственной, вселенской важности и защиты жизни — он слушается беспрекословно.
— Почему тогда здесь он не притворяется? — девушка поглядывает на мою тарелку, что почти опустела, и немного щурится. — Неужели никто не догадался о его происхождении?
— Даже если это и так, в замке можно доверять каждому — проверенные люди и слуги. Но пока только Месс знает, что я умею призывать магическое создание, потому что он… — я бросаю на Муна короткий осуждающий взгляд. — Потому что советник зашивал меня после первого появления питомца.
— Топа-а-аз, ты покушался на короля? — Дара треплет кота за ухом, а тот отзывается тихим «гр-р-р-мур». — Как тебя не казнили за это?
— Он покушался тогда на принца. И я не должен был стать королем, Дарайна. Никогда этого не хотел, но так сложилось. Мариан — старший, он должен был занять трон.
Она замирает, стискивает губы и отодвигает едва тронутый обед, а я говорю немного строже:
— Тебе нужно есть, асмана, ты носишь моего сына, а ему нужно больше сил.
— Не могу, нет аппетита, — грустно говорит девушка и прячет взгляд. — Стоит его вспомнить, все внутри колом встает. Извини.
Я понимаю, потому пока не настаиваю и впредь постараюсь поменьше напоминать ей о брате.
— Тогда прогуляемся? — вытираю губы салфеткой и встаю со своего места. — Я покажу тебе замок и двор.
Подхожу ближе и снова протягиваю ладонь. Дарайна смотрит на мою руку, как на что-то чужеродное и сипло говорит:
— А я смогу вызвать своего фамильяра?
— Это умение из книги Древних, старо-старое заклинание, которое я по глупой молодости прочитал вслух. Мы попробуем с тобой вместе, если захочешь, — мои пальцы начинают дрожать на весу, но я терплю и жду. Мне очень хочется хоть немного приблизить ее к себе, хотя бы так — коротким прикосновением к руке, но Дара встает без помощи и отходит в сторону. Поправляет халат и смущенно закусывает щеку.
— Ты обещал меня не трогать, — говорит с укором.
— Ладно. Не настаиваю, — иду из столовой, справляясь с гневом и злостью. Тень Мариана будет долго висеть над нами. Я чувствую, как она протягивает корявые пальцы и сдавливает мое горло, надеясь задушить. Так и будет, если Дара не полюбит.
Глава 23. Дара
Эмилиан очень сдержанный, высокий не только по росту, а еще духу и силе воли. Даже не зная, что он король, все равно бы увидела в нем аристократа. По гордой осанке, по сдержанному взгляду, по утонченному движению рук.
А еще по запаху. Тонкому аромату пряных лугов и свеже-кислых оттенков яблочных садов и ночных фиалок. Был еще один запах, от которого у меня ноги подкашивались, но я не знала ему названия. Терпкий и сильный. Он будто прорастал в мою кожу, когда я случайно касалась в темном коридоре руки Эмилиана, и меня прошивало необъяснимым током.
Поэтому намерено отстаю и иду позади. Не хочу это испытывать, оно делает меня слабой и податливой перед мужчиной. Я не хочу тянуться к нему из-за магии Древних, не собираюсь верить в истинность пар, не хочу вообще никого сейчас видеть.
Но меня слишком волнует его присутствие, до тягучей боли внизу живота и горячей пульсации глубже. И, если король будет постоянно рядом, я просто не выдержу и поддамся на его чары.
Не бывать этому!
И его имя волнует, что снова и снова хочется срывать с языка, но я силой сжимаю губы и прикрываю глаза. Эмилиан невыносимо глубоко въелся, глубже, чем мне хочется.
Он ведь обманет. Как и Марьян, заманит меня в ловушку, а потом…
Я должна найти способ выбраться из этой сладкой, на первый взгляд, тюрьмы. Я должна получить свободу. Чувствую, что у меня хватит сил продолжать жить, работать, даже если в новом мире, это не так важно. Хочу просто остаться одна. Хочу сама решать, что мне носить, куда идти и что есть. Воспитывать сына и быть счастливой. Одной, независимой от других. Хочу радоваться, что вырвалась из когтей зверя и не сломалась. Я заслужила, отплакала свое, отвоевала молчанием и терпением. Но пока я даже не знаю, куда идти, да и эта магия, не такая, как у всех, пугает. А если Эмилиан не обманет, а если он — хороший мужчина и станет прекрасным отцом? Вранье, таких чудес не бывает. Марьян тоже мне казался идеальным, самым лучшим, пока не поднял руку.
Касаюсь осторожно губ и нащупываю тоненький шрам. Я ничего не забыла, я буду помнить каждый его удар, каждую ночь, когда я рвала кровью, когда корчилась от боли на холодном кафеле. И мне никто не мог помочь, потому что все боялись. Одно слово против, и неугодных выносили с дыркой в голове из нашего дома, а я оттирала пол и зеленела от недомогания. И не видела выхода из той тьмы.
Будет ли выход из этого замка? Смогу ли сбежать от Эмилиана? Научусь всему, присплю его внимание, а затем спрячусь. И никто не посмеет меня тронуть, теперь я не позволю, потому что магия добавляет уверенности, приятно покалывает пальцы и делает сильней.
В груди пламя не утихло, а еще я вижу в полумраке четкие очертания, словно могу переключать зрение и видеть в темноте. Это так странно и интересно. Я долгое время увлечена новыми открытиями своих возможностей и не замечаю, как мы выходим в широкий и высокий холл с огромной лестницей по центру.
Шлепаю по прохладному камню и рассматриваю широкую спину короля. Я знаю, что он чувствует мой взгляд, в свете живых огоньков маруний, что мечутся над нашими головами, потому что замечаю, как на сильных смуглых руках приподнимаются волосы от дрожи. Неужели его так волнует мое присутствие?
Я все еще босиком и в халате, а спросить разрешения переодеться стыжусь. Или боюсь. Мне сложно поставить Эмилиана и свое прошлое в разные углы, потому молча следую за королем и только на пороге замка замираю: идти без обуви в темноту совсем не хочется.
— Свежий воздух перед сном очень полезен, — говорит Эмилиан и отступает, чтобы меня пропустить. Опускает голову. — Ты вышла без обуви? Дарайна?
— Не страшно, сейчас не зима, — я пожимаю плечами.
— Не зима, но ночью можно наступить на ядовитые камни. Не позволю.
Он подходит ближе и накрывает густой тенью, маленькие пушистые лампочки разлетаются от него по бокам и подсвечивают строгий подбородок бронзой. Эмилиан хмуро сводит густые брови, а я неосознанно пячусь и прикрываю лицо ладонями. Наверное, мне никогда не преодолеть бессознательный страх перед копией мужа.
— Тьма разбери покойного брата… — выпускает он тихо, а затем подхватывает меня на руки. Я вскрикиваю и пытаюсь отпихнуться, но Эмилиан шепчет в ухо: — Не шевелись, потому что твой запах сводит меня с ума. Здесь недалеко. Просто не шевелись.
Я застываю, и когда на голову проливается темно-синее небо с гвоздиками звезд, понимаю, что сжимаю до хруста рубашку Эмилиана и не замечаю, как он меня ставит на прохладную траву и держит за талию.
Стайка маруний, что плыла за нами, вырывается вперед и исчезает среди мерцающей темноты.
— Лавиллэсс, — говорит тихо Эмилиан и, раскрывая ладонь, оглаживает воздух перед собой. Темное полотно вздрагивает золотыми огнями. Это же такая редкость — настоящее поле маруний. Руна языка дает много информации, большинство из нее я воспринимаю, как должное, словно жила на Ялмезе всю жизнь, и знаю этот мир лучше земного. — Дарайна, я очень хотел тебе показать их. В этом году маруньи выросли прямо возле замка, будто в знак, что я найду тебя.
Золотистые пушинки разлетаются вокруг нас, как волшебная пыльца, танцуют и кружатся, двигаясь за его ладонью. Он повелевает ими мыслью, щекочет воздух пальцами, отчего живые семена подрагивают искрами, и улыбается. Так открыто и светло, что я не могу ему не верить.
