Ч-что?..
Я не могла поверить ушам.
— Однако, учитывая обстоятельства… — Вольфред запнулся и говорил дальше будто через силу, но уверенно и чётко. — И мой долг как наследника престола продолжить род королей Севера… а значит, непременно зачать сына, и лучше не одного… Учитывая этот решающий факт, к моему великому прискорбию, я не могу взять в жёны принцессу. Благодарю её за честь, оказанную мне этим визитом. Надеюсь… он был приятным во всех отношениях.
Как завороженная, я следила за движениями принца, кладущего руку на алтарь.
Как серебристые всполохи магического пламени вспыхивают ярче.
Как истаивает метка на его руке, будто лёд по весне.
Он добавил глухо, не глядя больше на меня:
— Я, принц Вольфред, наследный принц королевства Северных стражей, отказываюсь от помолвки с Иллирикой, принцессой Западных стражей!
Затем отвернулся резко и пошёл прочь, к выходу из зала.
Старый король схватился за сердце. В гневе попытался удержать сына, выставив свой посох, но тот небрежно его оттолкнул.
— Вольф, но так же нельзя! Не руби с плеча, надо сначала всё обдумать… Мы же столько лет ждали… Может, есть какие-то способы…
Принц резко отрубил:
— Я уже обдумал. Многое обдумал.
И он ушёл, по дороге бросив короткий взгляд на брата.
Свистом подозвал собак, те послушно бросились за ним. Единственные, кто с ним остался.
Совершенно сбитая с толку, я следила за размашистым шагом принца, за тем, как стирается, скрывается из виду широкая спина, обтянутая серебристым камзолом.
Шум и гам перекрыл радостный голос моего отца:
— Ну вот, всё и разрешилось! При столь высокородных свидетелях! Надеюсь, никто не собирается оспаривать — помолвка была расторгнута не по воле невесты или её родителей? А значит, дорогой Вольфмер, — что?
— Что ещё? — простонал тот, устало потирая лоб.
— А значит, нам согласно брачному договору полагается компенсация!
— Какая ещё компенсация? — рявкнул тот, мигом выпрямляясь, словно помолодел лет на сорок.
— А такая, такая, мой любезный почти что родственник! Которая предусмотрена параграфом третьим пункта шестого в десятом разделе брачного контракта, под сносочкой! Процитирую, так и быть, освежу тебе память — «в случае, если настоящий договор будет расторгнут одной из сторон, сия сторона обязана выплатить другой стороне компенсацию за потерянное время и моральный ущерб, в размере…»
Когда я услышала сумму в золоте, чуть не упала.
Стало как-то совсем уж противно. Это сколько ж телег надо загрузить под завязку, чтоб уплатить неустойку за меня?
Пока я отходила от шока, отец энергично переругивался с королем Севера по поводу размеров компенсации. Кажется, Вольфмер отказывался платить, учитывая «неустранимые недостатки невесты, о которых не было известно заранее, до заключения договора».
Я больше не могла всё это слушать.
Отвернулась и начала проталкиваться сквозь толпу назад.
Не знаю, куда — куда-нибудь, не важно. Лишь бы подальше. Здесь совсем нечем дышать.
Теперь передо мной никто уже не расступался. Мне приходилось то и дело извиняться и умолять дать дорогу, глотая подступающие горькие слёзы.
Меня догнал в спину громкий возглас. Мужской голос, до боли знакомый, который я тут же узнала. В нём дрожал едва сдерживаемый гнев.
— Не торопитесь делить свою выручку, господа! У Северных стражей еще не закончились принцы.
Снова установилась громовая тишина.
Мой отец очнулся первым:
— Поспешу заявить, компенсацию это не отменяет! В договоре значилось — должен быть именно наследник трона! Какой-то второй принц в очереди нас не устраивает! Я сейчас же забираю дочь и буду ожидать прибытия компенсации не позднее…
Я всхлипнула, подобрала юбки и снова попыталась убежать.
— Рика!
Я не остановилась.
— Эй, Злючка!
Ноги словно приросли к полу. Дальше не бегут, никак.
Я всё-таки обернулась. Медленно-медленно, словно заржавленная. Как будто что-то сломалось внутри. Ну что ему ещё от меня надо? Разве сам не видит, я того и гляди самым позорным образом разревусь. Он что, хочет, чтоб на глазах всех этих зевак?
Дерек такой высокий, что его видно даже отсюда, из середины разряженной толпы, все лица которой слились для меня в одно мутное пятно.
Карие глаза смотрят поверх голов — так настойчиво, будто я должна что-то понять. А я уже отказываюсь что-либо понимать.
И говорит — так, словно во всём этом зале больше никого, кроме нас двоих. Говорит только мне одной.
— Ты не устала ещё от этого фарса? Я тут подумал… А давай уедем! Все эти троны-короны… и Северный и Западный, со всеми их нелепыми обычаями, со всей их фальшью… Ну их к чёрту! Давай уедем? Бросим всё. Пусть остаются и делят тут свои компенсации хоть до завтрашнего утра. Империя огромная! Мы вдвоём найдём чем заняться, разве не так?.. Злючка, вернись.
Рык моего отца, от которого, кажется, даже стёкла задрожали:
— Ты о чём таком толкуешь, мальчишка⁈ Кто ты вообще такой⁈ Как ты смеешь?..
Как зачарованная иду обратно. Шаг за шагом, на ватных кукольных ногах, заводной механизм.
Надо разобраться. Надо понять, что он такое придумал. Этот странный, сумасшедший принц, который сидит на деревьях и спасает кошек.
Толпа почти вытолкнула меня снова в круг.
И оказалось, что он ждёт меня у алтаря. Ужасно серьёзный. Ещё таким не видела этого дурака.
Под сводами Алтарного зала разнеслись жёсткие, с вызовом слова:
— Я, принц Дерек из рода Северных стражей, открыто заявляю здесь и при всех, что хочу назвать своей невестой принцессу Иллирику из Западных!..
Рывком задирает тёмный рукав, обнажая крепкое, загорелое не по-благородному запястье.
Безо всякого пиетета припечатывает ладонью камень.
Вспыхивает пламя, окутывает его руку, окрашивается в ярко-синий.
Сапфировая снежная вязь обвивается живой лентой, вплавляется в кожу.
— Если она, конечно, согласна, — тихо добавляет, глядя мне в глаза.
Глава 9
Сердце возвращается из пяток, впрыгивает в грудь обратно раскалённым угольком — и жжёт, жжёт, так что невыносимо стоять на месте.
Делаю ещё шаг.
Позади меня тихий рык разгневанного отца. Он всегда хотел, чтобы всё было только так, как нужно ему. Не терпел малейшего слова против.
— Р-рика! Скажи этому нахалу, что отказываешься, да поживей! Чтоб какой-то сын прачки разевал рот на мою дочь, высокородную принцессу чистейших кровей… Поставь выскочку на место, и поторапливайся! Мы немедленно возвращаемся домой, у нас масса дел.
Со скрипом проржавелой телеги вскакивает с места король Северных стражей, пучит прозрачные глаза, возмущённо брызгает слюной на то, как смеет мой отец так отзываться о его сыне…
Я уже не особенно прислушиваюсь, что он там говорит и чем парирует отец — кажется, того и гляди разразится новая междоусобная война. Что-то давно их в Империи не было.
Прямо передо мной — восьмигранник алтаря, и синее пламя радостно лижет новую добычу. Руку, окольцованную сапфировым снегом.
Кончиками пальцев несмело веду по краю каменного постамента. Почему-то думала, будет холодным, как всё в этом диком, чужом мне мире. Но пальцы окутывает теплом, как от печки.
Он сегодня в чёрном, и широкие плечи покрыты плащом с меховым подбоем. Какой же всё-таки высокий — настоящая каланча! Приходится задирать голову, чтоб посмотреть в глаза. Стоит и молча ждёт моего ответа, такой же невозмутимый, как всегда. Как будто ему плевать на весь окружающий мир.
Спрашиваю с раздражением:
— Ты что, глухой? Или тупой? Ты не слышал, что обо мне сказала целительница?
В голове пульсирующей болью колет воспоминание о словах: «бесплодна, как пустыня».
Дерек пожимает плечами.
— Эта полоумная? Слышал. Но мне, знаешь ли, как-то всё равно.
Втягиваю носом воздух. Дышать получается с трудом, будто грудь стянул стальной обруч. Веки начинает щипать.
