Эден украдкой вздохнул. От таких бесед не то что есть не захочется. Наоборот, возникнет желание побиться головой об стену. Кстати, головная боль вернулась, ныло горло. Разговор надоел, ужин утомил. Он поднялся.
Родные встали было за ним, однако император жестом попросил их оставаться на местах и продолжать ужин без него, а сам пошел прочь, движимый лишь одним желанием — немного побыть в одиночестве. Отдохнуть от шума, в который превращались для него чужие голоса. Получить передышку.
Однако до своих покоев он добраться не успел. Едва шагнул в коридор, ведущий к кабинету, как услышал чужие торопливые шаги. Эден замер и обернулся, так что спешившая за ним Женевьева едва не влетела в его грудь.
— Ваше величество… — Невеста выглядела чуть запыхавшейся. — Простите, мне показалось, вам нехорошо.
И как ей ответишь? Царапать ногтем на обоях? Эден усмехнулся этой мысли и открыл перед принцессой двери кабинета, в котором лежал привычный блокнот. Он сел за стол и написал:
«Вам не стоило беспокоиться. Всего лишь утомительный день».
— Я могу снять усталость, — миролюбиво ответила Женевьева. — Позволите?
Эден отрицательно покачал головой. Он устал от целителей и почти возненавидел весь целительский род. Сама Жени не имела к этому отношения, однако и подпускать ее к себе Эден не желал.
— Или, может, заварить для вас травяной чай? Он мигом придаст вам бодрости, — не желала утихомириться глупая девчонка.
«Обойдусь», — резко вывел император, вспомнив о яде, которым травил отца родной брат. Он никогда не будет ничего пить из рук этой девицы!
— Прошу…
«Ступайте прочь! — не выдержал Эден. — Я уже дал вам ответ: мне ничего не нужно».
Жени гордо вскинула подбородок и смерила его пристальным взглядом.
— Хорошо, — обиженно сказала она. — Простите за навязчивость. Доброй ночи.
И вышла из кабинета. Император долго смотрел ей вслед, чувствуя, как уходит вспышка раздражения. И правда, зачем вызверился? Нужно лучше держать себя в руках. И потом, принцесса Лидарии не виновата в его дурном расположении духа. Она всего лишь второй день во дворце, ей вряд ли легко. Но зачем? Зачем лезть в его душу?
Эден побарабанил пальцами по столу и пошел следом за невестой, захватив блокнот.
«Где поселили Женевьеву?» — спросил у стражи.
— В западном крыле, в комнатах у террасы, — ответил один из его несменных охранников.
И Эден понял, что едва улегшаяся злость снова подняла голову.
«Кто отдал распоряжение?» — вывел он.
— Ее величество Мария.
Ответ не удивил. Кому другому не хватило бы ума на подобную выходку, а мачеха привыкла, что Эден прислушивается к ней и старается не огорчать. Но это перешло всякие границы! Извиниться перед Женевьевой? Ну, уж нет! Куда лучше поговорить с мачехой. Немедленно!
И император ускорил шаг. Ужин точно уже завершился. Значит, Мария, скорее всего, у себя. Вот он и направился в покои вдовствующей императрицы. Ворвался, как ветер, в пустую гостиную. Прислуга тут же склонилась перед ним и доложила, что ее величество в кабинете беседует с лордом Ноксом. Спелись! Эден направился к кабинету, жестом приказав прислуге не мешать ему. Остановился у дверей, отослав стражу, и уже занес кулак, чтобы постучать, когда услышал голоса.
— Не знаю, что с ним делать, — говорила Мари, не особо таясь. С ним? С кем это? Не с Эденом ли?
— Свой ум в чужую голову не вставишь, — угрюмо ответил Нокс. — Его величество — взрослый мужчина и сам в состоянии решить, как ему жить и что делать.
— Но он губит себя, Шейд! — не скрывая эмоций, воскликнула императрица. — Когда он в последний раз выезжал из дворца? Я сейчас не имею в виду поездку навстречу Женевьеве. Жени — такая милая девушка. И что же? Эден хотя бы смотрит в ее сторону? Это не жизнь!
— Я повторюсь, Мари, но Эден император. И все свои проблемы привык решать сам. Мы можем ему посоветовать, только нужно ли это ему?
— Я обещала Ричарду позаботиться о наших детях. И что же? Рейм в своей академии стал похож на тень. Да если бы мне кто сказал, как изменится мой сын, я бы в жизни его туда не пустила! А Эден и вовсе…
Мария замолчала. Император же вспомнил сегодняшнюю встречу с братом. Стал похож на тень? Он бы так не сказал. Свет как Свет. Просто матери хотят, чтобы дети всегда держались за их юбки. Дольше подслушивать Эден не стал, вместо этого постучал в двери. Голоса тут же стихли, будто он застал преступников за совершением преступления.
— Входите, — раздался ответ Мари, и его величество перешагнул порог. Внимательно посмотрел на Нокса, и Шейд тут же откланялся, оставив их с мачехой вдвоем.
— Ты что-то хотел, соколик? — устало спросила вдовствующая императрица, пристально глядя на сына.
«Да, хотел, — вывел Эден. — Спросить: ты серьезно?»
— О чем ты? Я не понимаю…
«Конечно, не понимаешь. — От ярости карандаш жалобно заскрипел в руке императора. — Ты поселила Женевьеву в комнатах моей матери. Зачем? Я давал на это разрешение?»
— А оно мне требуется? — Мария поднялась из кресла и расправила плечи. — Пока ты не женат, я хозяйка в этом дворце. Комнаты пустуют, они находятся достаточно близко к твоим, и испокон веков там селились императрицы. А Жени твоя невеста.
«Там умерла моя мать».
Карандаш все-таки треснул. Эден со злостью отбросил лишнюю часть, сжимая огрызок с заточенным грифелем.
— Прошло двадцать пять лет, Эден, — напомнила Мария со смесью грусти и разочарования. О, да! Он может только разочаровывать окружающих, никак иначе!
«Да хоть сто! Я не давал разрешения».
— Ты живешь прошлым.
«А ты — будущим? Тогда почему до сих пор в трауре? Или вокруг тебя мало достойных мужчин? Или кто-то просит твоей вечной скорби?»
— Эден, ты забываешься, — отчеканила Мария. — И завтра пожалеешь об этих словах.
«Возможно, но сегодня я требую ответа! Или ты хочешь, чтобы я исполнял супружеский долг там, где умирала моя мать?»
Мари побледнела. Видимо, о таком она не думала.
— Переселишь девочку после свадьбы, если она состоится, — тихо проговорила она. Ее голос уже не звучал так уверенно.
«А есть шанс, что нет? Ты ведь понимала: если я верну принцессу в Лидарию, все решат, что с девчонкой что-то не так. Мне все равно, конечно, только Женевьева чем это заслужила? Иллюзия выбора. Да, Мари? Всегда одни иллюзии вокруг. Я устал от них!»
— Соколик…
Мачеха подошла ближе, попыталась обнять, но Эден вырвался.
«Увидимся на балу», — вывел последнее и вышел, даже не попрощавшись. Внутри все еще бушевал ураган, но это были уже последние ветры пронесшейся бури, оставившей головную боль и чувство ненависти к себе. Его величество прошел сразу в свою спальню, разделся сам, отправив прочь слуг, швырнул одежду в кресло и упал на кровать. Закрыл глаза, мечтая смыть этот день. И много дней до него… И кто знает, сколько после… Увы, это невозможно, и Эден никуда не сбежит ни от себя, ни от своей судьбы.
Он пролежал без сна почти до самого утра, а на рассвете отправился в парк. Хотелось охладить голову. Придворные в это время спят. Стража, повинуясь безмолвному приказу, осталась на своих местах. А в саду было тихо и прохладно. Тугие тиски отпустили голову, и император просто бродил по аллеям, чувствуя себя усталым и виноватым. Но Эден никогда не извинялся. Пусть просят прощения те, кто вызвал его злость. Те, кто решил, будто он должен оправдываться, прислушиваться…
И уж тем более его величество не ожидал столкнуться в такой час с невестой. Причем, ее высочество Женевьева кралась по аллее, что-то сжимая в руках. Подозрительно… И руки, кажется, перепачканы… Что она делала?
Эден преградил ей путь, и Жени вскрикнула. Затем узнала жениха, выдохнула сквозь стиснутые зубы.
— Вы напугали меня, — проговорила она.
А Эден понял, что блокнот остался в спальне. Ну, раз она его невеста… Он сосредоточился, мысленно представил, как луч устремляется из его лба к голове Женевьевы. Четко произнес заклинание слияния разума — тоже мысленно, другого не дано. А затем послал фразу в сторону Жени:
