облегчением. Лишь бы только ветер не перевернул наш рындван еще раз… Следующее падение может быть не таким удачным.
И, словно в ответ на мои мысли, поры ветра еще раз с силой толкнул домик в бок. Не сильно. Буквально только слегка. Но пространство снова качнулось и медленно, словно раздумывая стоит или нет, стало заваливаться… Меня потащило вниз. Я сползала в угол, обдирая спину и изо всех сил прижимая к себе Бориса и Пузика. От страха в горле пересохло.
Я уже поняла, что случилось. Обрыв… и мы сейчас балансируем на его краю. Повезет — останемся наверху, нет — покатимся вниз. И тогда нам, скорее всего не выжить. Стена, ставшая полом, натужно заскрипела… установившееся равновесие требовало от нее слишком больших усилий. Еще чуть чуть и дерево не выдержит. Протяжный стон… скрежет ломающегося дерева…
Рындван опять качнуло… И я ощутило, как сила тяжести снова потянула меня в сторону…
Если бы я могла молиться — молилась бы. А сейчас просто закрыла глаза и приготовилась умирать…
— Пузик, отстань, — отмахнулась я от надоедливого псица. — разбуди Бориса, пусть он тебя кормит.
Щенок жалобно завыл, выпрашивая еду. Пришлось вставать. Тем более солнце светило прямо в глаза, не давая снова заснуть. К тому же под утро стало холодно, и я жутко замерзла. Просто окоченела. А все потому, что Борис стянул с меня одеяло. Я попробовала пнуть его посильнее… отомстить за отобранное одеяло и разбудить, чтобы он растопил печь. Если бы она топилась дровами, я бы и сама справилась, но отопление в нашем рындване работало на какой-то магической штуке, которая включалась сама, стоило только температуре внутри опуститься ниже определенного уровня…
Очень странно, подумала я, а почему тогда дома холодно? Магия что ли кончилась? И солнце… Откуда в доме без окон солнце?
И тут же в моей голове вспыхнули воспоминания о вчерашней ночи. Я открыла глаза и выругалась. Я лежала на боку прямо на склоне оврага под большим деревом. Рядом валялись какие-то обломки, еще вчера бывшие нашим домом. Захотелось встать и оглядеться. Но для начала я ощупала все тело. Судя по всему, мне повезло, и я обошлась только синяками и ссадинами. Правое бедро и спина страшно ныли, но двигать конечностями я могла свободно. Левый рукав рубашки был разодран почти по всей длине, а из штанины выглядывала голая коленка.
Одежду было жалко, это же мой единственный костюм. Хотя… черт с ней, одернула себя, раз я жива и относительно здорова, значит надо поискать Бориса. Надеюсь, он выжил. Как только представила, что он мог умереть, стало жутко… как же хорошо было в нашем мире: умер человек и умер. А тут?
— Пузик, — погладила я щенка, — а где Борис? Ты его видел?
Он залаял и затряс хвостом… То ли — да, то ли — нет. Не понятно. Осторожно встала на четвереньки. Голова вроде не кружилась. В сон не клонило. Значит сотрясения тоже нет… Мне бы, конечно, в болььничку, но их здесь нет… вообще… даже в Пределах жизни…
Черт! Я быстро закрутила головой из стороны в сторону. Как же я могла забыть про нежить? Сейчас эти твари сожрут нас… Но все было спокойно.
Ветер качал тонкие ветки, в траве носились крошечные не-живые таракашки и муравьи, и даже птицы пели так же, как в нашем мире. И не скажешь, что все они нежить.
Кряхтя поднялась на ноги. Зябко поежилась… возможно холод снизил боль, но чувствовала я себя вполне нормально. Сделала шаг вниз по склону и позвала щенка:
— Пузик, пойдем. Надо найти Бориса. — вздохнула и добавила. — и раздобыть что-нибудь поесть…
Искать рыднван не пришлось. Он, оставив на склоне широкую просеку из сломанных веток и вырванных из земли кустов, лежал на самом дне оврага, щерясь в яркое голубое небо острыми сломанными краями стен. То тут, то там, попадались рваные куски досок. И наша утварь, выпавшая из разбитого домика. Сначала я пыталась собрать ее, но потом бросила это дело. Во-первых, большая часть вещей была сломана или разодрана при падении, а во-вторых, их было так много, что унести все сразу не получилось бы. Лучше потом вернусь и соберу… Сначала надо узнать, как там Борис. Вчера он потерял сознание еще там, наверху. Значит его травма была довольно серьезной. А что произошло с ним во время падения… мне было страшно думать об этом, потому что в голову сразу лезли совершенно жуткие фантазии с участием зомби…
Спускалась я осторожно. Псиц бежал впереди меня и беспрестанно скулил. То ли жаловался, то ли просил шевелиться быстрее. Чем ближе я подходила к остаткам нашего дома, тем яснее мне становилось: мне повезло, что я вылетела почти на самом верху оврага. Выжить при таком падении просто невозможно.
Целым остался только один угол, тот, где была входная дверь. Все остальное превратилось в кучу ободранных досок, побитой утвари, клочков ткани и другого мусора. Выглядело все просто ужасно.
На всякий случай я негромко позвала:
— Борис! Борис… ты жив?
Вместо него ответил Пузик, заскулив еще громче. Он умоляюще взглянул на меня и нырнул в дыру между обломками.
Но я-то не Пузик… Я на мгновение застыла, не в силах сделать первый шаг: остатки рындвана все еще могли рухнуть. Я ощущала это каким-то шестым чувством.
— Борис! — снова позвала я…
Ответом мне был радостный визг Пузика, сквозь который я услышала тихий стон моего мужа:
— Уйди, нежить проклятая!
Жив… На мое лицо сама собой наползла широкая улыбка. Радость полыхнувшая в сердце была такой яркой, что я зажмурилась. А облегчение было таким большим, что я не удержалась на ногах, плюхнулась прямо в грязь и расплакалась. Я не хоетла. Слезы ами лились по щекам и не останавливались.
— Ася? — в тихом шепоте Бориса я услышала тревогу. — Ты в порядке?
— Все хорошо, — отозвалась я, всхлипнув. — Я цела. А ты?
— Кажется я сломал ногу, — простонал он. — Не могу встать… Тьма! Как же больно!
— Подожди, — тут же вскочила я на ноги, — я сейчас помогу.
Вытерла слезы рукавом, все равно больше ничего не было, и кинулась на помощь к Борису.
Он лежал на боку посреди обломков нашего дома бледный, как простыня. Его нога оказалась не просто сломана, но еще и придавлена свалившимся кухонным шкафом, в котором лежали мешки с трухлявым зерном. Шкаф был такой тяжелый, что попытка приподнять его прошла впустую. Борис помогал мне как мог, извернувшись и
