успела остыть.
Персефона зашла в воду по плечи, нырнула, оттолкнулась ото дна и вынырнула посреди черной глади.
Она и не представляла, что это может быть так восхитительно.
Теплая вода легко держала тело у поверхности; ласковые волны смыли напряжение, в голове не осталось ни одной мысли; царица расслабилась, перевернулась на спину, изучая далекие звезды на бархатном покрывале небосвода.
Во всем мире не осталось ничего, что могло ее беспокоить.
Поодаль плеснуло водой, и Персефона повернулась к Аиду. Его мокрые пепельные волосы серебрились в лунном свете, а лицо было спокойно. Царица подплыла к нему, легонько коснулась запястья, поманила за собой на мелководье. Он поплыл, не задавая вопросов, и хорошо, потому, что, спроси кто-нибудь Персефону, а зачем он сейчас ей нужен, она, наверно, не нашла бы, что ответить.
Но он был нужен, определенно, нужен. Зачем-то.
Нащупав ногами песок, царица остановилась. Обернулась. Аид стоял в двух шагах, по грудь в непрозрачной темной воде, и смотрел на нее. Мокрые волосы обрамляли его лицо, в глазах — темных, темнее ночи, темнее воды из Леты — застыл вопрос.
Персефона шагнула к нему, положила руки ему на плечи. Одной рукой он собрал в горсть ее мокрые волосы, другой — медленно провел по щеке. Прикосновение его прохладных пальцев, дразнящее ощущение капель воды на коже на мгновение вырвало ее из-под власти Леты.
Персефона заглянула ему в глаза. Она хотела провалиться в темную бездну, снова забыться… но они оказались удивительно-ясными — словно и не было этого дурманящего озера, и тонкие пальцы Владыки не касались ее щеки, и даже совсем не путались в волосах.
— Ну вот нахрена этому идиоту Аресу такая жена? — прошептал Аид, чуть наклонив голову. — Пусть любит кентавра Хирона, придурок.
Чары озера спали в одно мгновение. Капелька Леты перестала бормотать о покое.
Царица, наверно, должна была ощутить облегчение, но оно, даже если и было, как-то потерялось на фоне разочарования.
— Вообще-то кентавр Хирон с Пасифаей, — заметила она. — Она даже с Миносом развелась.
— Охренеть! — выдал Подземный царь, отпустив ее волосы.
Дурман воды из Леты еще мог тихо прокрасться в его сознание, опутать туманом расслабленности, подавить волю… но Персефона не дала ему ни единого шанса.
Глядя в глаза Аиду, она нанесла контрольный удар:
— А Минотавра они усыновили!
— Куда катится мир?! — взвыл бывший царь, и, тряхнув головой, посмотрел в сторону берега.
И безграничное черное озеро вдруг обрело берега, и ночь снова наполнилась плеском и шорохами, и Персефона ощутила, что стоит по горло в воде, одетая в одно гранатовое колье, и где-то там, в несчастном Подземном мире, должно быть, икает Арес. И икать ему еще долго, потому, что гадкий Аид — такого точно мало прибить! — вознамерился выбраться на берег.
— Что Афродита? — нетерпеливо спросил Аид, пока они шли к берегу и одевались.
— Ни в какую. Говорит, это естественная, природная любовь, — скривилась Персефона.
— Ну, учитывая, что перед этим Пасифая соблазнила быка…
— Вот там точно была какая-то темная история с участием не то Посейдона, не то Афродиты, — фыркнула царица, наблюдая, как он ищет на берегу свою одежду. Она-то оделась сразу, как они вышли из озера. — Да наколдуй уже. Думаю, ты ничего не найдешь. И потом, мы спешим.
— Почему? — не понял Аид.
Царица с досадой подумала, что Лета все же продолжает действовать:
— Да потому, что там творится какая-то хрень.
— Хрень?! — безмерно удивился Владыка. — Без меня?! А ну-ка, пойдем.
Персефона кратко ввела его в курс дела и выслушала в ответ несколько скифских слов с труднопереводимым смыслом. Подумала даже, что нужно было сразу обо всем рассказать, а не обсуждать Пасифаю. Аид развеял ее сомнения, сказав, что можно не торопиться — пару минут уже ничего не решат.
— Точно? — с сомнением уточнила царица. — Там все же моя сестра. И этот балбес.
Аид покачал головой. Он полагал, что фальшивый Владыка не планирует нападать в открытую.
— Думаю, это какой-то оборотень. Не из сильных, — предположил Аид.
— Как же достали эти проклятые оборотни! — прошипела царица, она еще не совсем отошла после истории с «Гекатой». — Сначала Гермес, а теперь это!
Она решила сохранить в тайне размышления о том, что Минта, кажется, уже ухитрилась влюбиться — подумала, что царю будет не очень приятно услышать, что какая-то неумелая подделка под него очаровывает молоденьких нимф.
Впрочем, сестра никогда не отличалась хорошим вкусом. К тому же она считала, что тот мужчина, который не бросает свои дела при виде обнаженного женского тела, вовсе не должен называться мужчиной.
— Постарайся вспомнить, кто из твоих подземных подружек способен менять внешность, — строго спросил Владыка. — И пол.
Она принялась перечислять.
Аид многозначительно хмыкал, сопоставлял свои воспоминания о подземных с воспоминаниями Персефоны, оценивая возможного противника, а она никак не могла отделаться от одной мысли — одновременно радостной и досадной.
О том, чем могло закончиться купание в черном озере, окажись на месте Аида кто-то другой.
Когда царица вернулась к костру, ночь еще не уступила свои права утру, и луну-Селену не сменил на посту Гелиос. Было тихо и прохладно, почти как в Подземном мире. Да, там тоже была своя ночь, темная и ласковая, но она пахла асфоделями, полынью и медом, тогда как ночь верхнего мира — свежей травой, дымом и, немного, забвением.
За забвение отвечало озеро с тонким ароматом Леты.
В Подземном мире у Леты старались не ходить без особой нужды. От нее поднимался туман, надышавшись которого можно было забыть, куда шел. Впрочем, находились тени, которым нравилось вдыхать забвение — обычно они получались из смертных с тяжелой судьбой или из любителей определенных растений. И если первых царица могла пожалеть, то вторые однозначно направлялась на принудительные сельскохозяйственные работы.
Сутки напролет полоть пшеницу или ухаживать за оливковыми деревьями было особенно мучительно для тех, кто уже не мог потреблять пищу смертных. Эта кара родилась в результате полета творческой мысли царя Мидаса, который сдружился с Эаком и изредка давал ему советы.
Персефона на миг задумалась — как там ее вотчина? — но тут же заставила себя вернуться к насущным проблемам.
Главная из которых имела наглость выследить покинувшую Подземный мир делегацию, отравить озеро водой из Леты и после всего этого назваться Аидом.
В данный момент лже-Владыка сидел у костра и ворошил палкой подернувшиеся пеплом угли. В неровном оранжевом свете огня он показался таким грустным и одиноким, что Персефоне даже стало жаль его — всего на минуточку.
В следующий миг
