— Не так много времени на что? — не находя в себе сил разжать руки, отодвинуться, заглянуть Ромэру в лицо, спросила я.
— На то, чтобы сбежать отсюда снова, — в его голосе слышалась улыбка. Мне поясняли очевидное.
Периат заставил меня вывернуться из рук Ромэра и отрезать четко и уверенно:
— Нет.
Удивленный Ромэр не успел и слова сказать, а медальон продолжал распоряжаться мной. Моим голосом, лицом, моей жизнью.
— Если ты приехал ради этого, — слова прозвучали неприязненно, а губы исказила злая усмешка, — то должна разочаровать. Второй раз я одну и ту же ошибку не совершаю! Никуда я не побегу!
— Нэйла, я лишь хочу помочь тебе, — пробормотал Ромэр, не ожидавший такой резкой перемены поведения.
— Ах, ты помочь хотел, — в голосе появилась насмешка. — Успокою. Ты мне помочь не можешь!
К сожалению, это была правда. Ромэр не знал о медальоне, не знал, что колдовство Нурканни убивает меня. И, соответственно, не мог снять с меня эту проклятую вещь. Ромэр отступил на шаг.
— Нэйла, я приехал только ради тебя… — пробормотал он, вглядываясь в мое лицо. — И я могу помочь! Побег — это выход, — с каждым мгновением он говорил напористей, тверже. — Ты снова обретешь свободу. Сможешь сама все за себя решать. Рассказать людям правду. Сделать то, что хотела, что удалось бы, не попади ты в руки не просто «Ястребов», а людей Стратега.
Я молчала, противилась приказу амулета немедленно вызвать стражу, ведь шнурок колокольчика был близко, всего в двух шагах. После бессонных ночей и постоянной пытки периата безволия, не представляла, насколько хватит моих сил.
— Любой понимает, ты поддерживаешь Стратега только из-за угроз. Когда уйдем отсюда, я смогу защитить тебя. Смогу устранить Стратега. Он не будет больше опасен ни тебе, ни Брэму!
Он был убедителен, я понимала, что Ромэр в чем-то прав. Что у него был план, как избавиться от Дор-Марвэна и без решения Брэма. Но не могла даже сказать Ромэру, что Стратег за решеткой, что брат обвинил отчима в государственной измене. Я вообще потеряла возможность хоть что-нибудь говорить. Было больно дышать, каждый удар сердца был мучителен, а еще сковывал леденящий душу страх. Страх за Ромэра, за короля Арданга, которого могли видеть на фоне освещенного окна стражники, приставленные виконтом. Боялась, что не выдержу и, подчиняясь периату, сама позову охрану, обрекая любимого на новое заключение и смерть. Я как завороженная смотрела в серо-голубые глаза Ромэра и не могла ни отвести взгляд, ни заговорить. Он ободряюще улыбнулся:
— Не бойся, мы снова вместе. У нас все получится.
«У нас»… Эти слова придали мне сил, я смогла побороть медальон и сказать то, что было на тот момент важней всего:
— Уходи немедленно… Умоляю, уходи.
— Я никуда без тебя не пойду! — с жаром выпалил Ромэр.
— Я не вынесу, если тебя поймают из-за меня. Уходи скорее.
Услышав в моем голосе неподдельный страх, Ромэр ласково улыбнулся:
— Только с тобой.
Он хотел взять меня за руку, но периат не допустил. Я отпрянула на шаг, а медальон заявил моим голосом:
— Не смей! Я остаюсь здесь!
Периат был зол, потому что не мог полностью подчинить меня себе. Эта злость проявилась в голосе, в выражении моего лица, во взгляде. Еще одна резкая перемена настроения, которая удивила любимого, сбила с толку. Ромэр вглядывался в меня так, словно надеялся увидеть намек на шутку или найти объяснение моей неожиданной агрессивности:
— Я не понимаю… — пробормотал он.
— Что же здесь непонятного? — искренне удивился амулет, добавив издевки. — У меня своя жизнь, свои планы. По какому праву ты вообще вмешиваешься?
Казалось, Ромэр ожидал услышать что угодно, но не этот вопрос.
— Я люблю тебя, Нэйла. Неужели это не очевидно?
Признание ошеломило, выбило почву из-под ног. Я смотрела на Ромэра в совершенном замешательстве, не в силах поверить в правдивость сказанных слов. Нет, конечно, в самых смелых мечтах я порой надеялась, что мои чувства взаимны. Но он столько раз подчеркивал, что испытывает только благодарность… Я вглядывалась в него, желая и боясь поверить в услышанное. Глаза Ромэра отражали мягкость, ласку и надежду.
О, Боже, как я была слепа… Верила словам, которые он говорил о своих чувствах другим. Другим, но не мне.
Отвести взгляд от серо-голубых глаз любимого не могла и не хотела. Время словно остановилось. Боль в сердце ослабла, огонь в легких утих, уступив место опьяняющей легкости, искристой и яркой, как солнечный луч, пойманный в аметисте Тарлан. Судьба преподнесла мне прекрасный подарок — любовь Ромэра. Эту величайшую драгоценность, ради которой стоило жить и бороться не только с периатом безволия, со всем миром, если придется.
В серо-голубых глазах была неуверенность, какая-то обреченность, томительное ожидание моих слов. Казалось, Ромэр боялся, его чувство не найдет отклика. Но… как он мог сомневаться в моей любви? Она была видна даже Дайри…
Я шагнула к любимому, вложила ладони в его протянутые ко мне руки. Но не успела ответить.
Шторы за спиной Ромэра всколыхнулись, стукнули створки окна, в комнату, легко перескочив через подоконник, влетел эр Сорэн. Увидев незнакомца в моей спальне, виконт долго не раздумывал. Мгновенно выхватил меч, хотя показалось, эр Сорэн не собирался нападать. Ромэр, проворно отодвинув меня в сторону, одним движением достал из заплечных ножен свой.
Я не могла остановить. Амулет, пронзивший грудь раскаленными иглами, заполнил весь мой мир непереносимой болью. Вцепившись в комод, сквозь кровавый туман и гул бьющегося сердца, различала фигуры сошедшихся в схватке мужчин, удары мечей. Пропустила момент, когда в комнате появился Брэм. Брат тоже обнажил клинок, но ввязываться не спешил, некоторое время наблюдал за боем, стоя у окна, через которое вошел. А потом крикнул:
— Виконт, прекратите!
Удивительно, но эр Сорэн и в этой ситуации выполнил приказ. Поспешно отошел назад, не опуская клинок и настороженно глядя на противника. Ромэр тоже отступил. Бросая напряженные взгляды на виконта и Брэма, подошел к двери и захлопнул ее, повернул в замке ключ.
— Да, Вы правы, — раздраженно прокомментировал Брэм. — Лишние люди нам здесь только помешают.
С этими словами он вложил меч в ножны, повернулся к окну и запер его. Я почувствовала себя в мышеловке, в ловушке. Уверена, Ромэру закрытое окно понравилось не больше.
— С кем имею честь общаться в столь поздний час? — брат держался подчеркнуто вежливо. Как всегда, когда был очень зол. И кулак, который он сжимал и разжимал, выдавал его с головой.
