— Немного я знаю шестиклассников, кто может себе позволить оплатить страховку на «мерседес», Отэмн.
Я закатила глаза к потолку и сделала глубокий, медленный вдох.
— Хорошо. В нашей школе появился новый ученик-Сейдж.
Мама одарила меня материнской покровительственной улыбкой, что приберегалась для ситуаций, в которых она одерживала верх.
— А-а, мы все же решили остановиться на правде.
Я улыбнулась в ответ и уже собиралась отправиться наверх, когда из кухни донесся голос папы:
— О чем вы, красавицы мои, спорите?
Он появился из-за лестницы со стеклянным стаканом и переброшенным через руку кухонным полотенцем.
Я прикусила язык, молясь, чтобы они отпустили меня переодеться, пока моя насквозь промокшая одежда не затопила всю прихожую.
— В школе появился новый ученик-Сейдж, — повторила я.
Во взгляде папы читался умеренный интерес, и он спросил, продолжая вытирать стакан:
— Ты, должно быть, рада? Из какой семьи?
Я колебалась, покусывая язык, но откладывать неизбежное не было смысла. Я перевела взгляд с него на маму.
— Атенеа.
Стакан разбился об пол, а следом, накрывая осколки, полетело полотенце. Папа открыл и закрыл рот, тщетно пытаясь скрыть свои эмоции.
— Бог ты мой… — выдохнул он, держась за грудь.
Мама подошла и принялась рукой описывать круги по его спине, хотя сама выглядела не менее шокированной.
— Кто?
— Фэллон.
— Семнадцатилетний? — спросила мама, еще больше распахнув глаза.
Я кивнула.
— Но ведь он — второй претендент на трон. Что, черт возьми, он здесь делает?
Я пожала плечами, хотя и понимала, что, раз уж начала рассказывать правду, можно раскрыть все карты.
— Он сказал, что хочет скрыться от прессы. Он живет у герцога и герцогини Виктория. — Я сделала глубокий вдох. — Они купили поместье в Дартмуте.
Они обменялись встревоженными взглядами. У меня с родителями было немного общего, но в этом наши мнения совпадали: мы не хотели, чтобы Атенеа жили где-то неподалеку.
— И еще, хотя я просила не делать этого, он рассказал в школе о нашем герцогском титуле.
Это было не совсем правдой, герцогиней была я, но так как я была еще несовершеннолетней и моими финансами управлял папа, он по обычаю носил этот титул.
Это было для него слишком. Он тяжело облокотился на перила и закрыл лицо руками.
Потом мама повела его на диван в гостиную, а я, пользуясь случаем, сбежала. Мне не было их очень уж жаль. Да, они тоже не хотели соседствовать с Атенеа, но, в отличие от меня, им не придется с ними сталкиваться.
Поднявшись в свою комнату, я быстро сняла мокрую одежду и надела самую длинную ночную рубашку и пару теплых носков. Несмотря на теплые вещи и горячую батарею, мне все еще было холодно.
— Inceandia, — пробормотала я, и в моих ладонях возникло овальное пламя. Опустив руки, я дала ему разгореться в повисший в воздухе шар, который согрел комнату в считаные секунды.
Я смотрела на эту твердую немигающую субстанцию и вдруг вспомнила слова принца. Сгоряча я взмахнула рукой, и пламя потухло. Услышав, как с моих губ сорвалось ругательство на сейджеанском, я бросилась на кровать лицом вниз и колотила матрас до тех пор, пока на подушку не покатились слезы.
Первым я услышала неразборчивое ворчание — ритмичное и непрерывное. Будто эхом, на эти звуки откликались чьи-то всхлипывания.
Это только сон, — повторяла я себе.
Но сцена становилась все четче, колонны исчезали в темноте, а я двигалась к источнику звуков, хотя на самом деле хотела бежать от него как можно дальше.
Словно тюремные решетки, два дерева стояли совсем близко друг к другу, а между ними я могла различить очертания фигуры, гротескной и горбатой, с длинными волосами и юбками; именно это существо, что бросалось на дерево и атаковало его, издавало такие звуки.
От ударов бледной кожи о ствол вниз летели куски коры, на которые капала кровь с пальцев, что безжизненно свисали к земле.
Пройдя между двумя деревьями, я узнала ужасную правду, которую скрывал мрак.
Это была не одна фигура, а две: спиной ко мне стоял мужчина, который склонялся над ослабевшим телом женщины, чьи изорванные юбки были задраны до бедер; это на нее, а не на дерево, наваливался мужчина.
Я обходила их кругом, пытаясь приблизиться, но сократить дистанцию никак не удавалось. Зато мне стало четче видно лицо женщины, прикрытое темными, почти черными волосами. Ее глаза светились волнующе знакомым цветом — фиолетовые, глянцевые от слез.
Остальная часть лица оставалась в тени, но я слышала ее боль. Я закрыла глаза и попыталась заслонить эти фигуры темнотой, но их очертания были выжжены на моих веках. Только тогда я догадалась закричать. Ужасный, кошмарный, жуткий крик, который не был моим, пролетел по пустым коридорам, отдаваясь эхом.
Разбудил меня свист чайника, который раздавался с первого этажа. И хотя на часах было уже семь, я не двигалась.
Еще один. И на этот раз еще хуже.
Я закрыла глаза и попыталась соединить темные, запутанные кудрявые волосы женщины, которую я только что видела, с гладкой прической девушки, которую знала по фото как Виолетту Ли. Я пыталась убедить себя, что они не были похожи.
Я понимала, что не смогу заставить себя пойти в школу. Поднявшись с постели и натянув халат, я подошла к зеркалу и стала определяться с тем, что буду делать.
Работы не много. Выгляжу я ужасно.
Глаза мои были припухшими — видимо, ночью я плакала, — а нос и щеки остались красными после вчерашнего холода. В довершение всему волосы были в беспорядке.
Еле перебирая ногами, я отправилась в кухню, где застала родителей за просмотром газет, и побрела к холодильнику, шаркая тапочками по выложенному плиткой полу. Я как раз раздумывала над тем, не покашлять ли для пущего эффекта, когда папа преградил мне путь и положил руку на лоб, проверяя, нет ли у меня жара.
— Отэмн, да ты совсем холодная! — Он внимательно посмотрел на меня. — Думаю, лучше не ходить сегодня в школу. Должно быть, ты простыла после вчерашнего дождя.
Боковым зрением я увидела, как мама прищурилась.
Я знала, что нужно запротестовать, чтобы картина получилась более правдоподобной.
— Но, папа…
— Никаких разговоров! Можешь винить во всем злого принца, — пошутил отец, но его глаза, тоже припухшие, выдавали настоящие чувства. Он наклонился, поцеловал меня в голову и повернул за плечи обратно к прихожей. — А теперь возвращайся в постель.
