а сейчас я – меч. Карающий и грозный, как и сам Инглинг.
Брейгар умел хорошо и много говорить, я это усвоил с детства. Он мог вдохновить, задурить голову, пообещать золотые горы и вселить надежду, чтобы в итоге отобрать. И, как ни старался, я не мог сорваться с крючка, оставаясь перед ним мальчишкой, нуждающемся в отце. В глубине души всегда хотел видеть гордость в его глазах и слышать заветное: «Это мой сын».
Стать законным и смыть позорное клеймо – давняя цель, пусть и без наследования титула лорда. Не нужен он и даром, потому что мне милее огонь походного костра и яркие звёзды над трактом, верный конь под седлом и крепкий меч в руке.
Отец видел меня насквозь и прекрасно читал все желания, умело играя на слабостях, то приближая, то отталкивая. Одной рукой одаривая, другой – карая.
– Эти искатели ничего сами не могут. Когда дело касается хорошей битвы, они превращаются в бестолковых петухов. Мы со старейшинами обсудили все условия, я обещал помочь вытравить из гор банду Красных Топоров. Разумеется, за хорошую плату.
Ничего удивительного. Не впервой мне заниматься такими делами – дети гор всегда платили камнями и золотом, а их амулеты не раз выручали меня.
Отец плеснул в кубок вина и, скрутив с пальца перстень с крупным гранёным аметистом, опустил в напиток. Самоцвет был зачарован детьми гор на распознавание ядов и хорошо справлялся со своей ролью – дважды спасал лорда от мучительной смерти.
– Но не всё так просто, – он извлёк перстень, придирчиво осмотрел и, кивнув своим мыслям, спокойно пригубил вино. Послал мне задумчивый взгляд. – Искатели доверяют тебе больше, чем кому-либо из нас. И в этот раз ты должен сблизиться с ними ещё сильней, внимать каждому слову, если надо – стать ветром и следить за каждым их шагом. Должен стать желанным гостем в Скальном городе.
С каждым словом отца я чувствовал, как грудь сдавливают незримые путы. И я догадывался… нет, я знал, что он хочет сказать.
– Мне нужен Антрим, – припечатал лорд и неловко двинул рукой, проливая багряную жидкость на пол и сапоги. Но, охваченный честолюбивыми замыслами, даже не обратил внимания на это недоразумение. – Мне нужны их самоцветы, металл, Одарённые. Хватит терпеть их жадность, ждать, пока они придумают средство погубить нас окончательно. Горные крысы должны служить мне или умереть. И ты мне в этом поможешь.
Я стоял, крепко стиснув зубы, и смотрел, как тёмная лужа растекается у ног отца и повелителя.
– Ренн! Ну, ты что молчишь? – нетерпение звучало в голосе лорда Брейгара. – Я с тобой разговариваю или со стеной?
Внутри поднималась волна плохо контролируемой злобы. Отец, этот властолюбивый безумец, готов переступить через договор, соблюдавшийся столетиями. С последней попытки завоевать Антрим прошло два века, и все помнят, чем закончился поход. Воины не нашли ворота в Скальный город и сошли с ума. Они перебили друг друга, а немногие выжившие бросились в Ущелье Забытых. О тех событиях не принято говорить, о них даже песен не сложили, а имена затерялись в истории.
Лорд, одержимый идеей, продолжал:
– Ты видел, как та жрица исцелила Демейрара? Их там много, искателей с Даром… Извели нашу магию на корню, а сами пользуются ей, как ни в чём не бывало. В пророчестве ясно сказано, что…
– Вы верите в сказки о ребёнке, который должен родиться у Каменной жрицы и человека с равнины? – перебил я, и ухмылка искривила рот.
Отец полоснул меня таким свирепым взглядом, будто я усомнился в его умственной полноценности.
– Это не сказки! – прошипел яростно и хлопнул ладонями по столу. – Это воля Отца Равнин. И она должна быть исполнена.
– Нельзя верить пророчествам, мой лорд. Они сгубили немало жизней.
– Мы обязаны восстановить справедливость! Никто до меня этого не сделал, а я – смогу. Отец Равнин явил мне свою волю, бог жаждет мести.
И золота – захотелось добавить. Так, чтобы можно было набить им брюхо, купаться в нём, унести с собой в могилу.
И верности – той, что покупается кровью.
Любви тоже требует. Бездумной. Слепой. Которой горят фанатики любого культа.
Месяц назад в замок явился жрец из Волчьей Пустоши – один из тех, в ком, если верить слухам, ещё теплятся искры божественного Дара. Они живут отшельниками и берегут их, как зеницу ока, никого не пуская в своё проклятое место.
Тогда я не придал значения приходу этого сумасшедшего, заросшего седыми космами, старика. Но отец всегда верил в высшие силы и питал слабость к предсказаниям. Не раз заводил речь о том, что нашему народу нужен ребёнок – сын чистокровного Инглинга и Каменной жрицы. Он вернёт детям равнин утраченную магию.
Тогда мне это казалось смешным, бредом воспалённого сознания. А сейчас…
– Я рассчитываю на тебя, сын мой, – глухо произнёс лорд, опускаясь в кресло. – Если справишься, я щедро награжу тебя. Признаю перед людьми и дам своё имя – не об этом ли ты мечтал, Ренн?
– Ваша воля закон, мой господин.
Он кивнул удовлетворённо, потёр подбородок.
– Я всецело доверяю тебе в этом деле. Ты упрям, но далеко не глуп. Собери отряд, возьми с собой Дема, щенку давно пора превратиться в матёрого волка. Банда Топоров – не самая главная ваша задача. И помни! – лорд взметнул палец. – Никто не должен ничего знать. Время пока не пришло, я умею терпеть. А теперь иди.
Не помню, как покинул его кабинет. Ноги несли знакомой дорогой прочь – необходимо побыть в одиночестве, собрать обрывки мыслей в цельное полотно. Решить, как быть дальше.
Отец выглядел помешанным, его глаза светились фанатичным блеском, когда он рассуждал о пророчестве и покорении Антрима. Сумасшедший тщеславный старик. Мало ему денег, мало ему власти и славы – хочет больше. Всегда больше. И готов заплатить за это чужой кровью, как и во Фризии, где я воевал семь лет назад, добывая эту проклятую славу, земли, дань.
Призрак войны до сих пор стоит у меня за спиной. Приходит по ночам. Не даёт забыть, что часть меня навсегда осталась в той выжженной земле. Я вернулся оттуда другим.
Мимо проносились замковые коридоры, слуги почтительно кланялись, стражи кивали – я их не видел. Но в зеркальной галерее вдруг запнулся, остановился, как будто вспомнил что-то.
Рамы зеркал были обрамлены янтарной крошкой. Богато, изысканно. Солнце щедро вливало свет в открытые окна, и
