хрустя сухой солью. Соленое высохшее озеро, как зеркало, отражало жар, запекая нас, как в печи, но теперь спасение было мучительно близко, и мы шли. Мы миновали глубокие ямы в песке, где слои соляных плит были открыты и убраны. Инструменты лежали на голой земле.
В узкой бреши в шарфе на голове Амастан смотрел на заброшенную сцену.
— Шахта была заброшена… — буркнул он.
Мы добрались до человеческого скелета, выбеленного солнцем, лежащего в неглубокой могиле. На пути было все больше костей, пока мы входили в Тагазу. Уродливая деревня из скромных строений из блоков соли и крыш из вонючей кожи верблюдов была заброшенной и пустой. Многие дома сравняли с землей, из жизни было только облако мух, окружившее нас.
— Что тут произошло? — спросила я, вяло отгоняя мух.
Амастан покачал головой.
— Наверное, рейд.
Я прищурилась от яркого света солнца.
— Там колодец, — с надеждой указала я.
Мы поспешили к дыре в земле рядом с потрепанной веревкой, привязанной к камню. Амастан потянул за канат, поднял ведерко, где было немного жидкости на дне. Он осторожно сделал глоток и тут же сплюнул.
— Это скорее соль, чем вода! — он закашлялся. — Мы будто пьем яд!
Бросив ведро, мы обмякли в жалкой тени домика из соли, только это здание осталось стоять.
— Что теперь? — отчаянно сказала я. Я взяла большой кристалл чистой соли. Он блестел в ладони, как драгоценность. Этот кристалл стоил бы золота в Марракеше, но посреди пустыни он был бесполезен.
Амастан вздохнул.
— До Уалаты десять ночей пешком. Воды на пути нет, без верблюдов или припасов мы не выживем в пути. В пустыне нас ждет лишь смерть.
Он вытащил из-под одеяния кожаный тубус.
— Мы должны закопать это из последних сил. Нельзя, чтобы Танас получил это. Кто знает? Даже тут, если ты найдёшь это в будущей жизни, ценное содержимое может пригодиться.
Он с трудом встал, вошел в домик. Через пару мгновений он пришел с большим глиняным горшком. Убрав кожаный тубус внутрь, запечатав горшок, он прошел к колодцу и привязал к нему веревку.
— Помни про Духовный сосуд в Тагазе, — мрачно сказал он, опустив горшок в глубины сухого колодца.
Я окинула взглядом мертвую деревню, белые кости и облако мух.
— Это место я не забуду, — прохрипела я.
Мы вышли на жару, увидели, как фигура в черном одеянии ехала по солевому озеру к нам. Он ехал на верблюде, вел небольшой караван еще шести бандитов в черном.
Мои глаза расширились в ужасе.
— Он нашел нас…
Я резко проснулась. Ладонь была на моем плече, и я открыла глаза, увидела широкую улыбку стюардессы. Доброй старушки не было.
— Мы прилетели, — бодро сказала она. — Добро пожаловать в Америку!
14
— Паспорт! — потребовала работница за столом. Она сжимала губы, полная противоположность солнечной стюардессе в самолете.
Я передала документы с нервной улыбкой.
Офицер осмотрела мой паспорт. Ее темные глаза разглядывали мое лицо с точностью робота. На жуткий миг я подумала, что она была Дозорным, но офицер просто делала свою работу, и ее темные глаза не были холодными и пустыми глубинами души Воплощенного.
— Опустите пальцы на сканер и посмотрите в камеру, — приказала она.
Стараясь выглядеть спокойно, я так и сделала. Но мои пальцы заметно дрожали, когда я опускала их на сканер. Я не только нервничала из-за проверки, но и Проблеск из Сахары потрясло меня. Я была ошеломлена: устала от полета и от воспоминания моей прошлой жизни как Суры. Почему после полгода пустоты я вдруг испытала так много видений?
Офицер заполняла данные в компьютере. Процесс занимал вечность. Она поглядывала на очередь пассажиров для проверки.
— Где твои родители? — спросила она.
— Дома, — ответила я, стараясь звучать ровно.
Она глядела на меня.
— Они рады, что ты путешествуешь одна в своем возрасте?
Я кивнула с комом в горле от мысли, что я теперь всегда буду путешествовать без родителей.
— Я в-все время это делаю, — сказала я. — Они всегда поддерживали мою самостоятельность.
Мои ответы удовлетворили меня, офицер хотела отдать мне паспорт, но взглянула на экран компьютера и нахмурилась едва заметно на непроницаемом лице. Она поманила другого офицера, мужчину размером с медведя с короткими кудрявыми черными волосами, аккуратной бородкой и карими глазами. Он посмотрел на экран, взял у коллеги паспорт.
— Пройдете со мной, мисс Адамс? — сказал он.
Мою грудь сдавило.
— Проблемы? — спросила я, повесив рюкзак на плечо.
— Нет, это стандартная процедура для детей, путешествующих одних, — ответил он, уводя меня от остальных пассажиров. Пришлось идти за ним по короткому коридору в комнату без окон. Он закрыл за нами дверь.
— Прошу, присядьте, — он указал на стул рядом с серым столом с компьютером.
Я попыталась устроиться удобнее на твердом пластике.
— Это надолго? — спросила я, заметив камеру в углу комнаты. — Меня встречает друг.
— Посмотрим, — ответил он, во второй раз ввел мои данные в компьютер. — Ваш паспорт был помечен. Мне нужно узнать, почему, а потом впускать вас в США. Вы знаете, почему помечены?
Комнатка вдруг показалась лишенной воздуха и жаркой, простые серые стены будто давили на меня. Я надеялась,
