но я пока решила удовлетвориться таким ответом.
А уже к ночи во дворец прибыл гонец с известием, что на следующий день его величество возвращается с охоты. Ну, что же, прекрасно, ему придется многое мне объяснить!
Я не стала выходить из своих апартаментов, чтобы встретить охотников, хотя и слышала, как они подъехали ко дворцу, – слишком много чести! К тому же, я еще надеялась, что его величество сам навестит меня, чтобы справиться о моих делах – в конце концов, это было бы проявлением самой обычной вежливости.
Но прошло несколько часов, а он так и не появился. Близилось время обеда, внутри меня клокотала обида, а поскольку я не хотела выяснять отношения за столом в присутствии слуг, то отправилась к его величеству в кабинет сама.
Его секретаря, который обычно сидел в приемной перед кабинетом, на сей раз там не было, и я решила, что вполне могу войти к супругу без доклада – к чему церемонии в семейном деле? Но это оказалось не самой лучшей идеей, потому что в кабинете Венсан был не один – вместе с графом Валенсой они увлеченно рассматривали у окна какой-то старинный арбалет. И при моем появлении его величество не проявил ни малейших признаков радости.
Граф Валенсо отвесил мне церемонный поклон и вознамерился выйти из комнаты, но мой супруг его остановил.
– Мне казалось, сударыня, что мы договорились – вы не станете без крайней необходимости беспокоить меня, когда я занимаюсь делами в кабинете, – он нахмурился, но если думал меня этим напугать, то ошибся.
Я подошла чуть ближе и, когда начала говорить, то вложила в свой голос всю ту холодность, что сумела в себе отыскать:
– Простите, ваше величество, но в нашем с вами разговоре необходимость как раз есть, и если вы сами не понимаете этого, то мне очень жаль.
Граф снова дернулся, и снова был остановлен. Ну, что же, если Венсан хотел выяснять отношения при свидетелях, то почему я должна была возражать? И я продолжила:
– Не знаю, как принято в Шелларе, но у нас в Алькании супруги обычно разговаривают друг с другом каждый день, а если один из супругов уезжает из дома на долго, то по возвращении он обычно справляется о самочувствии и настроении другого. Ведь это же так естественно – проявить внимание к тому, с кем вольно или невольно оказался связанным узами брака.
Валенсо покраснел. Я прекрасно понимала, сколько неловко было ему присутствовать при нашем разговоре. А вот Венсан слушал меня совершенно невозмутимо.
– Надеюсь, вы высказали уже всё, что хотели, сударыня? – спросил он, когда я сделала паузу. – Если так, то я буду вам признателен, если вы соблаговолите нас оставить. Мы можем продолжить разговор за обедом.
Я была прекрасно воспитана (что бы там ни думала мадемуазель Пикард), но в этот момент напрочь забыла о хороших манерах и произнесла несколько резче, чем требовалось:
– Ну, что же, ваше величество, если охота и оружие вам более интересны, чем ваша законная супруга, то мне действительно не о чем больше с вами разговаривать!
Я развернулась и направилась к дверям, но те вдруг захлопнулись перед моим носом. Я вздрогнула от неожиданности и остановилась. Должно быть, король сделал это с помощью магии.
– А теперь послушайте вы, сударыня! – его громкий и гневный окрик прозвучал как удар хлыста. – Я не знаю, какие отношения между супругами приняты у вас в Алькании, и мне это совершенно не интересно. Но я хотел бы, чтобы вы запомнили – я не намерен терпеть ваши истерики! И если вам еще когда-нибудь захочется устроить подобную сцену, то знайте – это приведет лишь к тому, что я велю слугам вовсе не допускать вас в мой кабинет.
Я почувствовала жар на щеках. Его слова были столь унизительны, что я не нашлась, что ответить. Я заметила сочувственный взгляд графа, но вслух поддержать меня его сиятельство, разумеется, не решился.
– Думаю, будет лучше, сударыня, если сегодня мы будем обедать порознь, чтобы не портить друг другу аппетит, – отчеканил Венсан и вернулся к арбалету, давая понять, что разговор окончен.
Дверь снова распахнулась, и я переступила через порог, дав себе слово никогда более не искать самой встреч с его величеством. Мне довольно было этой отповеди.
Я вернулась к себе и попросила горничную принести мне письменные принадлежности. Мне давно уже следовало написать письмо домой.
Я взяла перо и бумагу и не остановилась до тех пор, пока не вылила свою обиду на белоснежный лист. Я не стала ничего скрывать. У кого еще я могла найти понимание, как не у родителей? Мне хотелось, чтобы они поняли, как одиноко мне было в Шелларе, как я нуждалась в их поддержке.
Наверно, я писала не меньше часа, и остановилась я только тогда, когда неровными от волнения строчками оказались заполнены все листы, что мне принесли. Я поставила свою подпись и задумалась.
Чего я добьюсь, отправив такое письмо? Я только расстрою родителей, и папенька еще больше почувствует себя виноватым за то, что отправил меня сюда. Хочу ли я этого? Конечно, нет.
Я подошла к камину, и через мгновение огонь поглотил исписанную моей рукой бумагу. А у меня не было сил даже на то, чтобы выплакаться.
Немного успокоилась я только к вечеру и снова отправила горничную за бумагой. На сей раз тон письма был совсем иным. Я описала дворец со всеми его красотами и удобствами, людей, с которыми познакомилась в Бельфере, погоду в Шелларе. Я предпочла бы умолчать о супруге, но это насторожило бы родных, и я, скрепя сердце, сообщила, что он очень мил и любит охоту.
Я надеялась, что мои родные получат письмо, и может быть, оно хоть немного их успокоит. Я понимала, сколь важно им было знать, что у меня всё хорошо. И даже если на самом деле это было не так, я собиралась рассказать им правду только при личной встрече. Тем более, что всей правды я не знала и сама.
Я до сих пор не знала, что побудило Венсана пойти на этот брак. Еще недавно я думала, что им двигало желание обзавестись наследником. В таком случае женитьба на представительнице династии древних королей Алькании была вполне понятной. Но теперь эта версия уже казалась мне неубедительной. Как к женщине его величество, кажется, не испытывал ко мне никакого интереса. Прошло
