раз в день), Но так как Патрик был смышленым мальчиком, а главное имел прекрасное чувство самосохранения, и психикосохранения… он в этот раз не счел нужным настаивать на своем мнении и пытаться что-либо доказать закостенелому, недоразвитому и жестокому самодуру, как он ласково величал своего папА, а решил практически в первый раз в жизни сыграть роль. Сыграть роль, которую ему упорно навязывал отец и все остальные, и которая, как он сам до некоторых пор думал, была его настоящей жизнью, его настоящим характером… Наверное, он бы думал так и дальше и прожил жизнь в вечном страхе своего родственника, коим жестокая, неблагодарная судьба его смилостивилась наградить, прожил бы жизнь вялым, никчемным, угрюмым и забитым подростком, если бы однажды, когда он поссорился с отцом и убежал от него в слезах куда-то не разбирая дороги, не встретил молоденькую девушку…
Она была чуть старше его, но в глазах таилась просто-таки мудрость веков, как показалось тогда Патрику. Помимо всего прочего она была очень и очень красива. Но как-то по-другому красива. Не как Земфира, или эта белая Прокс… Она была не вызывающе красива… Не броско красива… Он даже бы не смог сказать, что именно было в ней красивого… Просто она как будто излучала свет, сама была светом…
Завидев заплаканного, покрытого красными пятнами парня, она очень разволновалась и бросилась было к нему, но Патрику вдруг стало так ужасно неудобно и стыдно за свои слезы, слезы мужчины, да еще в присутствии женщины (к его несчастью еще и очень красивой), что он не сказав ни слова, бросился прочь, за что сразу же начал себя корить, ибо воспитан он был превосходно, а его поведение в тот момент никак нельзя было назвать вежливым. «Что это такое, не представился, не поклонился даже! А видок-то у тебя. Какой позор! И это Павел Лаврецкий!» – стучал молотком в голове голос его отца. Повинуясь этому голосу, словно гипнотизеру, Патрик наспех отер слезы, одернул толстовку, пригладил черные кудри, вечно выбивающиеся из хотя бы какого-то подобия прически, словно маленькие вредные змейки, и повернул обратно с непоколебимой целью исправить неудобное положение.
Девушка все еще стояла на том месте, с которого Патрик так позорно (как теперь он и сам думал) сбежал. Она несколько озабоченно, слегка напрягая зрение, вглядывалась в сумерки, поглотившие странного бледного юношу, вся наружность которого, как ей показалось, так и молила о помощи и поддержке. Завидев его, она очень по-доброму улыбнулась и пошла навстречу.
– Павел Лаврецкий, – отрапортовал он. Черный маг. Сын русского белого офицера. Прошу прощения, что не представился Вам сразу. – Юноша заметно покраснел. В этот раз он был рад, что в Параллели практически всегда темно. Безусловно, она заметила некую краску на его лице, но при свете дня он, должно быть, показался бы ей совершенно малинового цвета.
– Сын русского белого офицера… – вот, значит, как вы себя определяете – задумчиво протянула девушка. Что ж, у многих в Параллели слишком уж сильны старые земные связи и воспоминания. Напрасно – с горечью проговорила она. – Мы давно уже не люди, да и рождены мы были сразу ан…, то есть магами. К чему эти пустые связи с прошлым. Они не дают нам оторваться. Не дают приступить к выполнению задачи, для который мы и были сюда посланы…
– Прошу прощения, – отрезал с ледяной вежливостью Патрик, – мне не совсем ясен образ ваших мыслей. – Он более чем оригинален для черной волшебницы.
– Черной? – спокойно ответила девушка. – Почему вы решили, что я черная?
– Но… – Патрик вдруг испугался. – Вы же на нашей территории. Белые не рискуют сюда приходить…
– Да… всегда забываю про разделение территории, – На гладком, высоком лбу пролегли две маленькие морщинки. – Но вообще-то сейчас мы на территории белых. Я абсолютно в этом уверена.
Патрик еще больше испугался и начал озираться по сторонам.
И действительно. Местность была ему незнакома. Он редко выбирался на шпионские вылазки к белым магам и поэтому хорошо знал лишь свою территорию. Да что там редко. Он практически никогда этого не делал, хотя его дар и был бесценен для шпиона. Однако, он считал это занятие низким, и хоть и находился под полным влиянием отца, все же сумел отстоять свою точку зрения, ибо, как он считал, так низко как он, я никогда не упаду. Хотя бы свою честь я обязан сохранить. Ради мамы… Претерпев огромное количество угроз и унижений от, не слишком скупившегося на разнообразные ругательства и вполне одаренного по крайней мере в этой области отца, Патрик смог-таки заключить с ним компромисс. В вылазках он не участвует, но в важных сражениях, а также в некоторых столкновениях его присутствие обязательно.
Убедившись, что видимо, это и впрямь территория белых, Патрик решил, что ему надо бы поскорее отсюда убраться. Заступ на чужие владения мог привести к очередной сцепке магов, а Патрику ох как не хотелось в очередной раз принимать в этом участия. Как мы помним, до встречи с этой странной грустной девушкой, он был сыт по горло собственными проблемами с отцом и со своим переходным возрастом, и не до разборок, ой не до разборок магов ему было.
– Прошу прощения, – отчеканил он. – Я сбился с дороги. Это недоразумение. Не хотелось бы, чтоб из-за меня произошли очередные разборки магов. Поэтому, с вашего разрешения, я откланиваюсь и покидаю территорию белых, на которой черный маг находиться право не имеет. – Прощайте! – Покончив с вежливостью, Патрик резко развернулся на пятках – по старой земной привычке. Разве что на каблуках ботинок, кои он носил, будучи гимназистом, это было делать намного легче, да и эффектнее, не говоря уж об уместности.
– Черный? Вы в этом уверены? – услышал он тихий нежный голос за спиной.
На этот вопрос он тогда предпочел не отвечать. Да и глупым он ему показался. Но прошло какое-то время, и Патрик ни о чем другом, кроме как об этой встрече думать не мог. Куча мыслей, предположений и загадок роились у него в голове. И жужжали и жужжали, да так настойчиво и громко, что иногда ему чудилось, будто что-то распирает черепную коробку изнутри, щекочет ее, норовя вырваться наружу. Пчелки-мысли так наводнили его улей-мозг, что он и есть толком перестал, и читать не мог, и вообще ничего не мог, что, впрочем, отнюдь не редко для подростков. «Кто была эта девушка?» «Как ее зовут и почему я, дурак, об этом не спросил?» «Почему она сама не представилась?» «Она белая?» «Какая же она
