традиция. Но все традиции когда-то появились и когда-то могут поменяться. Если это технически возможно — я предпочту есть одна, — дипломатично ответила я.
— Я не против. Подойдет, — небрежно ответил Темный. — Что-то еще?
— Прошу не обращаться ко мне, кроме как по делу. Соблюдать элементарную вежливость. В свою очередь обязуюсь тоже беспокоить тебя лишь по делу или если у меня возникнут вопросы, на которые только ты можешь ответить.
— Уверена? — очень криво улыбнулся он.
— Да.
— Что же. Твои требования будут удовлетворены, — коротко кивнул. — Условия с моей стороны: ты заботишься о Саде, не лезешь в мои дела и не требуешь от меня заверений в вечной… преданности. Это доступно для исполнения?
— Я только что взяла на себя обязательство беспокоить тебя лишь по делу. По необходимости. Женские капризы к необходимости не относятся. И обещания я привыкла исполнять.
— Прекрасно! — вдруг как-то странно рассмеялся Темный. Никакой радости в этом смехе не было. И смотрел на меня оценивающе. Но оценка, видимо, была неплохая. Кажется, даже определенное уважение в ней присутствовало. — Тогда — по делу. Прошу проследовать в Сад, Хозяйка. Откладывать нельзя.
Я спокойно взяла со стола салфетку, еще раз вытерла губы и пошла к двери.
Неожиданно Темный сделал резкий шаг туда же и открыл ее передо мной.
— Я только что обязался соблюдать, как ты сказала… «элементарную вежливость»! — усмехнулся он. — И тоже привык выполнять обещания, Тьма мне свидетель. Пойдем.
***
Дальше он так и шел, исполненный холодной вежливости. Продолжал открывать передо мной двери. И велел запоминать дорогу, мол, каждый день курировать меня не будет, а обязанностей по Саду мне в ближайшее время хватит.
И мне было даже спокойно, когда Темный держался на такой нормальной вежливой дистанции. Правда, первая радость, что удалось с ним договориться, улеглась, и в голову полезли сомнения. Противненькие такие, застревающие в груди и солнечном сплетении колющейся занозой.
Во-первых, где гарантия, что он выполнит взятые обязательства?! Ведь один раз мы с ним уже «договаривались», а он все повернул, как хотел. Это я про первую брачную ночь, конечно. У Темного, похоже, всегда есть козырь в рукаве!
А во-вторых, не поступила ли я опрометчиво, решив свести общение с ним к минимуму? Ведь, по сути, мне тут не с кем даже поговорить. Грасерия, как известно, собеседник весьма специфический. Еще неизвестно, кто хуже в этом плане — Темный или она. В плане откровенности, кстати, Темный казался даже более выигрышным вариантом. Уж больно хитра юная старушка!
От мысли, что, возможно, я обрекла себя на одиночество в незнакомом зловещем мире, по спине пробежали холодные мурашки. Но сказать, что я беру свои слова обратно, мол, давай общаться больше — значит, дать слабину, вызывать новый поток насмешек. Нет, так нельзя. В конечном счете, если мне срочно потребуется его общество, найду повод по «работе».
И, наконец, вот я шляпа, как когда-то говорил мой папа! Может же было попробовать выторговать у него возможность посещать библиотеку. Вот в этом вопросе я решила ковать железо, пока не остыло окончательно.
— Скажи, пожалуйста, а в твоем доме есть книги? Может быть, библиотека? — осторожно спросила я.
— А тебе зачем? Читать хочешь? — искоса взглянул на меня Темный. Одновременно показал рукой на ту большую лестницу, что вела к свадебному залу. Видимо, выход в Сад располагался где-то поблизости от него.
Причем в его голосе звучало и подозрение, и… удивление. Словно в желании читать книги есть нечто исключительное. Ах да, его предыдущая жена была крестьянкой, может, даже читать не умела!
— Конечно, — небрежно пожала плечами я. — У меня нет других дел, кроме заботы о Саде. Телевиденья у вас тоже нет. Так что хотелось бы иметь книги, с которыми можно коротать долгие зимние вечера.
— Понятия не имею, что такое телевидение, поэтому не могу предложить тебе его. Книги — да, пожалуйста. У нас прекрасная библиотека. Грасерия принесет тебе их. Какие жанры предпочитаешь? Любовные романы? — с подчеркнутой, издевательской любезностью осведомился он.
— Признаюсь, нет, — светским тоном ответила я и решила рискнуть. — Что-нибудь посерьёзнее. Было бы здорово, если б в рамках нашего договора, мне было позволено самой выбрать книги в библиотеке.
Темный остановился и расхохотался.
— Какая безыскусная хитрость! — бросил он, отсмеявшись. — Проникнуть в библиотеку и выбрать именно те книги, которые тебе читать не следует. Прелестно! Нет, Вероника, наш договор подписан и утвержден в трех экземплярах, — усмешка. — Дополнительных пунктов в него внесено не будет. Однако желание коротать вечера с книгой… намного хуже, чем желание коротать их у ног своего господина и супруга. Но лучше, чем в мучительном и вредном безделье. Грасерия принесет тебе книги. Те, что никак не повредят твоей иномировой душе.
Ох, вздохнула я про себя. Ну что же… я бы на его месте отреагировала так же. Поздно пить боржоми, когда почки отвалились, как любил выражаться мой бывший муж. Не очень-то и надеялась.
— Благодарю, — сдержанно бросила я и искренне добавила: — Не понимаю только, почему вы скрываете от Хозяек историю вашего мира и как здесь что устроено. Было бы логичнее, чтобы Хозяйка узнала правду и стала вашей искренней сторонницей.
Темный кинул на меня странный взгляд и неожиданно серьезно, с легкой злостью ответил:
— Ты понятия не имеешь, что именно кто из нас скрывает. И почему. И кто кого чего бережет при этом. Возможно — пока.
И замолчал наглухо, недовольно.
…И все же было в этой беседе кое-что положительное. Мы впервые с ним поговорили почти нормально. Выходит, моя стратегия работает и сожалеть не о чем?
Между тем он остановился перед массивной деревянной дверью:
— Приложи руку. Только обитатели нашего дома могут открыть выход в Сад. Ты — один из них, — сказал он. — Кстати, первая проверка. Если Сад все же не признал тебя по каким-либо причинам — дверь не откроется, — едкая кривая улыбочка.
Я осмотрела дверь. Огромная, с узорами, вырезанными прямо из толщи темного дерева. Узоры представляли из себя всякие растительные мотивы в духе готичного Сада — вытянутые хищные цветы, резко-изогнутые
