Господин Канаган не поднимал на меня взгляда, смотрел куда-то в сторону, но я видела, что глаза его снова синие, без малейшего намека на зловещую красноту. Эмоции вернулись и наполнили жизнью черты лица. На лбу сдвигались и расходились брови. Дрожали мышцы у губ. На виске билась тонкая вена.
Это был не тот заторможенный истукан, деревянным тоном приказавший мне бежать.
— Жениться на тебе, а потом бросить ради другой женщины, было бы с моей стороны подло. Поэтому хочу прояснить все сразу, с самого начала.
Я почти не слушала, что он говорит, лихорадочно пытаясь понять, не сошла ли с ума. Его глаза светились в темноте алым. Светились ведь? И он сказал: «Беги». Сказал же?
— Обещаю, что, даже встретив истинную пару, не оставлю тебя у разбитого корыта. До конца жизни ты сможешь рассчитывать на мое покровительство и хорошее содержание. Наверное, я не должен тебе все это предлагать. Но, — он-таки поднял на меня взгляд и сказал с обескураживающей честностью, с неожиданно ранимым видом, — я не могу. Понимаю, что эгоистично, что у нас нет будущего, но не могу. Не нахожу сил оставить тебя в покое.
Он нахмурился, видимо, заметив шок на моем лице.
— Что-то не так, Ондина? Ты злишься? Прости, если оскорбил тебя своим предложением, но я должен был его озвучить, — он сник, судя по всему, предвидя отказ.
По правде говоря, услышанное меня мало занимало. Половину его речи я пропустила мимо ушей. Раз за разом я прокручивала в мыслях случившееся и понимала, что не могу отмахнуться от этих жутких странностей.
Наверное, генерал должен знать.
Я долго колебалась, боясь выставить себя дурочкой, но в конце концов не стала отмалчиваться.
Сверр Канаган слушал меня молча и с каждым моим словом все больше мрачнел. Сжимал кулаки и челюсти. От напряжения вены по бокам его шеи канатами проступили под кожей. Когда я завершила свой рассказ, он с обреченным выражением прикрыл глаза, крепко-крепко зажмурился, а затем посмотрел на свою руку в черной перчатке.
— Мне надо идти.
Никак не прокомментировав мою историю, он вскочил на ноги и оставил меня в одиночестве на берегу реки.
Глава 10
Раздевшись, принц Арквэн Белегор с наслаждением погрузился в воду. В этот раз он мылся в одиночестве. Дождался, пока служанки уйдут, и только потом стянул через голову тунику.
Вещи аккуратной стопкой лежали на специальном стуле с низкими ножками. Шторы на единственном окне были задернуты, и в черной пасти камина уютно трещал огонь. Тут и там в полумраке купальни дрожали язычки горящих свечей. Их зыбкий свет не боролся с темнотой, а углублял ее, рождая на стенах причудливые угловатые тени.
Сидя по пояс в воде, затянутой мыльной пленкой, Арквэн Белегор видел и свою тень. Она повторяла его движения. Со вздохом он откинулся на пологий бортик бадьи, и тень сползла по стене вниз. Закрыв глаза, принц попытался расслабиться.
Тут же коварная память нарисовала под сомкнутыми веками яркий образ. Ондина наклоняется над купелью, чтобы погрузить в воду мочалку из пеньковых веревок, и ее полная грудь оказывается прямо перед лицом Арквэна, так близко, что перехватывает дыхание. На ткани, обтянувшей ее соблазнительные округлости, темнеет большое влажное пятно. Помогая господину с мытьем, Ондина нечаянно замочила платье на груди.
Все это были воспоминания. Сладкие и стыдные, запретные, но желанные до дрожи.
Сверр спас ему жизнь. Фантазировать о женщине друга, лежа нагим в мыльной воде, было неправильно, но Арквэн ничего не мог с собой поделать. Он обещал не трогать Ондину и не трогал. Руками, но не мыслями.
Мыслями — не считалось. То, что происходило не в реальности, а в его голове, не было ни предательством, ни изменой — маленькой слабостью. Всего лишь маленькой невинной слабостью.
Никто не пострадает от его фантазий. Никто о них не узнает. Так какая разница, о ком он думает, когда…
Пальцы выкрутили сосок. Сильно, на грани боли и наслаждения. Выгнув горло, Арквэн уперся затылком в край купели и застонал. С чувством вины он скользнул ладонью вдоль выпуклых грудных мышц, по влажной коже в разводах пены.
Бедра качнулись, низ живота напрягся, по телу пробежала дрожь предвкушения. Арквэн замер в ожидании сладкой ласки, которую собирался себе подарить. Перед глазами снова стояла Ондина, ее пышные формы, рыжие волосы. Она перегнулась через бортик бадьи, ее рука c мочалкой была под водой, в сантиметре от его обнаженного тела — вот-вот нечаянно заденет голую ногу или… что-то более интересное.
Неправильно.
То, что он делает, то, о чем думает, — неправильно. Безумие. Сумасшествие. Помешательство. Он спятил, предает друга. Из-за женщины. Из-за какой-то служанки. Сверр не заслуживал такого отношения. Он пожертвовал ради Арквэна жизнью. Тридцать лет провел в плену. Натерпелся ужасов.
Он не должен…
Нельзя!
С тихим плеском ладонь исчезла под водой. Пальцы зарылись в жесткие волоски на лобке, покружили у основания члена и наконец сомкнулись вокруг него тугим кольцом.
Одно прикосновение — и Арквэн дернулся в купели, расплескав на пол воду. Ягодицы проехались по дну деревянного чана. С силой, жестко, быстро он принялся водить кулаком по стволу.
Еще, еще, еще!
Грудь Ондины под черным платьем.
Румянец на ее нежных щеках.
Приоткрытые губы.
Рот, который хочется целовать.
Руки, которые жаждешь ощутить на себе.
Удовольствие росло. Двигая кулаком под водой, Арквэн захлебывался от стонов. Его бедра дрожали, приподнимаясь навстречу ласкающей руке. Плоть под пальцами крепла, набухала, пульсировала все сильнее.
Он уже готов был излиться, когда дверь в купальню с грохотом распахнулась и мимо него пронеслась мрачная тень. Вздрогнув, Арквэн отдернул ладонь от паха. Тенью, влетевшей в комнату, оказался его друг, генерал Канаган.
— Ты что, дрочишь? — метнул он в Арквэна короткий нечитаемый взгляд и заслонил свет от огня в камине.
Лицо принца пошло жаркими пятнами. Сглотнув, он подтянул колени к груди в попытке скрыть от друга свое состояние. Впрочем, Сверр на него даже не смотрел. Раненым зверем он метался из угла в угол.
— Что-то случилось? — осторожно спросил Арквэн.
Удовольствие оборвалось так резко, что внизу живота неприятно заныло.
— Случилось, — Сверр дернул плечом. Его глаза горели, волосы в беспорядке падали на лоб. — Катастрофа. Кажется, теперь я понимаю, почему забыл последние тридцать лет.
— Почему? — Пока друг стоял к нему спиной, Арквэн потянулся за полотенцем.
— Мне надо к целителю. Ты говорил, что знаешь одного. Мне надо. — Он оглянулся, но принц уже успел обернуть бедра тканью. — Твой целитель только по травам? Или мясник тоже хороший?
Арквэн нахмурился: мясник?
Придерживая полотенце, он выбрался из купели.
— Что ты имеешь в виду? Син Идраиль лечил разные недуги. Он знает обо всех хворях в мире.
— А операции проводил? — допытывался друг с напряженным видом. Мышцы на его лице ходили ходуном.
— Какие операции?
— Которые делают, когда гниет плоть.
— Гангрена? — вскинул брови Арквэн. — Но у тебя не она.
— У меня хуже, — с пустым лицом произнес Сверр. — Гораздо-гораздо хуже. — И он сжал руку, закрытую перчаткой, в кулак.
Озадаченное выражение на лице принца сменилось испуганным.
— Нет, — шепнул Арквэн, замотав головой: внезапно он всё понял. — Нет, нет, ты этого не сделаешь! Что за глупость ты удумал? Есть и другие способы.
Сверр стоял у камина сгорбившись и слепым взглядом гипнотизировал пол.
— Какие другие? Будем ждать, пока я кого-нибудь убью? Дудки. Я не стану колебаться и жалеть себя. Надо значит надо.
Тяжело дыша, Арквэн схватился за голову.
— Ты хорошо подумал? Хочешь жить калекой? Без руки?
— Я и одной хорошо сражаюсь.
Принц устало потер лоб.
— Жизнь не только поле боя, — прохрипел он неожиданно севшим голосом. — Как ты будешь обращаться? А женщины? Женщинам нравятся здоровые мужчины.
