когда я вновь обратила свое внимание на Избет.
— Ты. — В одном этом слове было столько силы, столько едва сдерживаемого насилия, что по позвоночнику пробежала холодная дрожь. Потому что это была я… и это также была Серафена. Ее сущность… ее сознание… шевелилось во мне.
— Слишком поздно, — сказала Избет. И я почувствовала, что это одновременно и так, и не так. Она провела рукой по окровавленному лицу. — Все уже свершилось.
— Она знала, что ты замышляла, — сказала я ей. — Она видела это во сне. Видела все.
Ужас Избет задушил меня, когда та покачала головой.
— Тогда она должна знать, что я сделала это ради Малека. Это все ради ее сына и внука, которых они забрали у меня!
— Все это было напрасно. — Я подняла руку, и тело Избет напряглось, ее рот открылся, но не издал ни звука. Никаких слов. Ничего. Облака сгустились еще больше, и она поднялась, зависнув в нескольких футах над землей. — Это была любовь, которая создала тебя. Она бы простила Малека за то, что он сделал, создав тебя. Но твоя ненависть? Твоя скорбь? Твоя жажда мести? Она разложила твой разум сильнее, чем это могла бы сделать кровь бога. То, чем ты стала… то, что ты принесла в царства… не спасет тебя.
Правая рука Избет дернулась назад. Треск кости был громким, а вспышка боли, которую я ощутила, была раскаленной.
— То, что ты сотворила и принесла в эти царства, не исцелит тебя и не избавит от боли, — сказала я, и ее вторая рука дрогнула. — Это не принесет тебе ни славы, ни мира, ни любви.
Левая и правая ноги Избет переломились в колене, и я впитала боль, позволив ей стать частью меня.
— И за то, что ты сделала с теми, кто принадлежит к ее крови, ты будешь стерта, — провозгласила я. Кровь сочилась из глаз Избет. Ее носа. Изо рта. — Ничто о тебе не будет написано в истории, которую еще предстоит написать. Ты не будешь известна ни за те деяния, которые совершила как смертная, ни за твое бесславие как королевы. Ты недостойна памяти.
Позвоночник Избет сломался. Верхняя часть ее тела отклонилась назад, и боль… она была абсолютной.
На меня навалилось внезапное осознание. Пробуждение. Оно отозвалось эхом не в этом царстве, а в Илизеуме и в глубине Города Богов, когда Нектас приземлился позади меня. Меня наполнило присутствие, и когда я заговорила, это был голос истинной Первородной Жизни.
— Когда-то меня учили, что все существа достойны почетной и быстрой смерти. Я больше не верю в это. Ибо твоя смерть будет бесчестной и бесконечной. Никтос ожидает начала твоей вечности в Бездне.
Присутствие отступило от меня, когда крылья Нектаса расправились, развеяв прах тех, кто был уничтожен. В последующие секунды я чувствовала лишь противоположности. Безразличие и печаль. Ненависть и любовь. Облегчение и ужас. Я жалела стоящую передо мной разбитую женщину, которая была сломлена давным-давно. Я ненавидела то, во что она позволила себе превратиться.
Избет никогда не была матерью, но я… я когда-то любила ее, а она любила меня по-своему, извращенно. Это что-то значило.
Но этого было недостаточно.
Я опустила руку, и на коже Избет появились кровавые пятна. Ее поры кровоточили. Я дрожала, глядя, как трескается и отслаивается ее плоть, как рвутся мышцы и связки, как трещат кости и падают волосы, больше не держась за кожу.
— Не смотри, — услышала я слова Кастила, когда он пытался дотянуться до меня. — Закрой глаза. Не…
Но я смотрела.
Я заставила себя смотреть, как моя мать, Кровавая Королева, испустила последний вздох. Я заставляла себя смотреть, пока Избет больше не стало… пока от меня не отступило царство.
Медленно я осознала мягкое прикосновение к своей щеке. Пальцы провели по изгибу челюсти и под губами. Рука, гладящая мои волосы. Голос. Голоса. Особенно выделялись два.
— Поппи, — звал один.
— Открой глаза, моя королева, — сказал другой… с мольбой, по настоящему, и я никогда не смогла бы ему отказать.
Мои глаза распахнулись, встретившись с глазами цвета меда, обрамленными густой бахромой ресниц. Он. Мой муж и король. Мое родственное сердце. Мое все. Кровь залила его лицо, запятнала волосы, но кожа под ней была без пятен, сочная и теплая. Его пальцы были теплыми на коже под моими губами.
— Кас.
Кастил издал грубый звук, похожий на нечто среднее между смехом и стоном, и он исходил откуда-то из глубины его души. Он опустил губы к моему лбу.
— Королева.
Я подняла руку и коснулась его челюсти. Он вздрогнул, прижавшись губами к моему лбу. Медленно я осознала, что моя голова лежит у него на коленях, но не его рука обхватила мою шею и не его ладонь лежала на моей щеке. Кастил поднял голову, и мой взгляд переместился на глаза оттенка зимы.
Киеран улыбнулся мне, проведя большим пальцем по моей щеке.
— Приятно, что ты решила присоединиться к нам.
— Я не… — Я сглотнула. Во рту было странное ощущение. Я потянулась вверх.
Киеран поймал мое запястье.
— Прежде чем ты спросишь, да.
У меня перехватило дыхание, когда я осторожно провела языком по линии верхних зубов. Они казались нормальными, пока я не задела маленькую острую точку, на которой выступила кровь. Я вздрогнула.
— Осторожно, — пробормотал Кастил. — К ним нужно немного привыкнуть.
О, боги.
— У меня есть клыки.
Киеран кивнул.
— Кас должен будет помочь тебе привыкнуть к ним. Это не мой конек.
Мой взгляд переместился на Кастила.
— Как они выглядят?
Его губы дернулись.
— Как… клыки.
— Это мне ни о чем не говорит.
— Они очаровательны.
— Как клыки могут быть очаровательными… подожди. — Клыки не были здесь самым насущным вопросом, как и то, что я закончила Выбраковку. Я села так быстро, что и Кастил, и Киеран отпрянули назад, чтобы не столкнуться с ними. Мой взгляд метнулся к потрескавшимся колоннам, и Нейл…
Нейл сидел, прислонившись спиной к одной из них, его голова была запрокинута, глаза закрыты, но грудь вздымалась и опускалась… грудь, которая была разорвана. Его темно-коричневая кожа потеряла серую бледность смерти.
Я смотрела на него, понимая, что видела его смерть. Я видела, как он умирает.
— Я… я не…
Меня коснулся прохладный нос, и я повернула голову в сторону. На меня смотрели яркие голубые глаза в белом меху с рыжими прожилками. Дрожь сотрясла все мое тело.
— Делано…?
Его пружинистый отпечаток столкнулся с моими мыслями.
— Поппи.
Вскрикнув, я обняла вольвена. Кастил издал грубый смешок, когда я зарылась
